Обречена на любовь

Я чувствую её страх, бешено колотящееся о рёбра сердце, набухшее вязкой кровью. Слышу каждый судорожный вздох, тяжёлый и прерывистый. Спрятавшись за деревом, дура считает, что смерть не обнаружит её, наивно и так тупо. Слепо верит в придуманную собой же сладкую ложь, и уже не хочет спасаться бегством. Как противно мне слышать эти жалкие всхлипы, навязчиво смешивающиеся с шорохом моросящего дождя. Но ничего, скоро тёплое дыхание замрёт, и ничто не будет нервировать меня. Невольно, взгляд падает на собственные ладони, посиневшие, исчерченные тёмными нитями вен с навеки застывшей кровью. А у неё… Тёплые, розоватые, подрагивающие от страха руки, с аккуратным маникюром и обручальным кольцом на безымянном пальце. Зависть сжирает меня изнутри, невыносимо впивается в каждый нерв, заставляя хвататься за голову, будто в агонии. Я слышу нарастающий скрип, словно на струнах моего сознания играют смычком безумия, заставляя их мерзко скрежетать и пискляво рваться. Когда убиваешь незнакомых людей — это приедается со временем. Трупы многих из них покоятся у меня в ванной, в разобранном виде. Они сморщились от долгого нахождения в воде, покрылись липкой дрянью, окутаны смрадом гнилой плоти, тошнотворно, по-вашему? Искусство для меня. А здесь свежее мясо, идеальная бархатистая кожа, цвета молодого персика, разметавшаяся от долгого бега по неблагоприятным условиям укладка золотых локонов. Даже моё мёртвое, иссушённое сердце готово вновь забиться при виде красоты. Она — настоящий идол, пусть и неимоверно тупа. Мне нужны её глаза, я хочу съесть их, пока девчонка будет жива. Желаю заполучить её пока ещё тёплые внутренности, зарыться в них руками, чтобы хоть на секунду отвлечься от мертвецкого озноба. Откусывать кусочек за кусочком кровоточащего мяса, ощущая такой дурманящий привкус металла на своих губах. Мои шаги едва слышны, сливаются с буйством погоды, совсем кстати набравшим обороты дождём. Лес — мой, живёт по моим правилам. А глупому человеку некуда бежать. Только я и сама сущность этого замкнутого, проклятого места. Сколько бы людишки не бежали вперёд, спотыкаясь, попадая в мои искусно расставленные ловушки и капканы, этим душонкам никогда не покинуть ада. Он заставит жертв бродить кругами, и они уже никогда не увидят белый свет. Как и она. На первых минутах, девчонка держалась стойко, стоит признать. Бежала вперёд сломя голову, даже не замечая, что одурачена и носится по кругу. Теперь — поникла, потеряв всякую веру. Слёзы, такие горячие и солёные — как бальзам на душу. Ещё бы она у меня была. Зрачки в её серых глазах сужаются от ужаса и безысходности, когда мы невольно встречаемся взглядами. Маленькая куколка… Мои чувства к хрупкому человеческому отродью граничат между любовью, ненавистью и отвращением. Жертва жмурится. А мне такой расклад не по душе. Я сажусь прямо перед ней, хватая дрожащее тельце за плечи, и прижимая к стволу столетнего древа оголённой спиной. Впиваюсь когтями в девственную от ран и ссадин кожу, и милая кричит, машинально, наверное, и бессмысленно хватая меня за руки с мольбой о прекращении. Мир для меня приобретает краски лишь в момент, когда чья-то жизнь покидает своё изувеченное тело. Мольбы, срывающиеся с этих уст, вызывают у меня улыбку, и белокурая замирает резко. Я вижу, как свет от моих разгорающихся красным оттенком смерти очей, отражается в её застывшем взгляде. Приближаюсь к её лицу, чувствую свою хищную улыбку, рвущийся из горла дикий рык. Время вместе с витающими в воздухе листьями, на несколько мгновений останавливается, и я упиваюсь моментом. Могу сделать всё, что пожелаю. Мои губы в наглом поцелуе накрывают её розовые, в ароматной помаде уста. Девушка всеми силами пытается отстраниться, но только провоцирует меня на продолжение. Её язык маленький, тёплый, оказывается сплетён с моим. Поцелуи — это так романтично? Ненавижу романтику. Вот уже спустя мгновенье, крошка бьёт меня по спине миниатюрными ладошками, а кровь сочится по нашим подбородкам, смешиваясь со слюной. У неё ещё есть силы кричать, это забавляет. Но, теперь блондинка точно ничего не произнесёт. Отстраняясь, я чувствую её откусанный язык у себя во рту. Такой вкусный… Никто не поможет, никого здесь нет. Тщетны все попытки. Наконец-то начинается мой долгожданный пир, но сдерживать себя крайне сложно. Когти скользят по коже, словно по шёлковой ткани, оставляя лёгкие царапины, ведь я не давлю. Не хочу испортить миловидное личико совсем. Мне кажется, что куколка больше не будет кричать так громко, ведь я хорошо слышу, как рвутся нити мышц, на которых некогда держался прекрасный глаз. Кровь окрапила щёку. Теперь на меня смотрит пустота окровавленной глазницы. Второй извлечь нетронутым, увы, не вышло. На вкус — солоноватые, такие мягкие и нежные, поистине великолепные глазки. Желаю большего, больше вкуса, неповторимых эмоций и развлечения, которое так скоро закончится. Но, смысла продолжать игру не вижу. Острые мои зубы впиваются в плоть её плеча, отрывая сладенький кусочек. Девушка уже не желает победы, не может сражаться, а может и вовсе отключилась? Плевать. Под впечатлением от довольно неплохого времяпрепровождения, сжимаю запястья слишком сильно и эйфория накрывает с головой. Ломаю каждый пальчик, сдирая ногти. Откусываю каждый пальчик, пережёвывая молодые косточки. За разбавление скучных будней своей милой персоной, в знак своеобразной благодарности вновь её целую. Ах, жаль. Уже не дышит. Но ещё не остыла. Красивая, шикарная, я обожаю её… Помещу в формалин и буду беречь. Но надолго ли меня хватит?