Разбитые

      Разбитый. Именно так он себя чувствовал. Тело невыносимо ныло от находившей крупными волнами боли, и как будто свинцовое оно тянуло вниз, не давая сделать и движения. Киномеханик попытался подняться, но от собственного веса сполз вниз, оставляя толстую черную полосу. Монстр поднял руку и провел ей по передней части своей «головы», постепенно переходя с шеи на грудь, где располагался динамик. Из плеча была выдрана бобина, и на её месте образовалась глубокая рана. Липкие пальцы прошлись по острым краям разломанного вдребезги объектива, оставляя на них чернильные следы, что крупными каплями стекали вниз. На чудом сохранившиеся линзе расползались во все стороны трещины. Не выдержав собственной тяжести, ладонь соскользнула с осколков и громко упала на лужу собственных чернил, что образовалась под монстром. Резко запрокинув голову, задняя стенка проектора с глухим стуком ударилась об ветхие доски. Часто мигая, едва живая лампочка освещала некогда поле кратковременной битвы. Тусклый луч снизу вверх освещал станцию маленького чуда, в которой прятался человек, от чего та бросала размытую тень на силой выломанную железную дверь, что вела в его небольшое убежище. Этот небольшой отсек на складе Бендиленда был для Киномеханика маленьким тихим уголком, где почти никогда никто не тревожит. Здесь была тихо и по-своему уютно. Два больших поезда навевали некую тоску о прошлой жизни, в которой «Киномеханик» было названием его должности, а не именем, что клеймом припечаталось к монстру. Он чувствовал, что здесь находится что-то важное, что-то, что невидимой ниткой связывало его с тем важным человеком, кем он раньше был. Здесь было своеобразное хранилище воспоминаний, где каждый экспонат тщательно оберегался. Но и сюда вторгся чужак. Завидев Киномеханика, тот быстро спрятался в деревянной будке.       Сейчас вряд ли он там остался. Наверное, давно ушел, посчитав его мертвым. Но монстр был жив, хоть сильно и искалечен и ранен. Он не надеялся на помощь, хоть и желал получить её всем своим чернильным сердцем, ведь в глазах чужака Киномеханик был бездушной, жестокой машиной для убийств. Да и тем более Демон так учтиво убрал преграду с пути! Постепенно сознание хоть как-то приходило в норму, а вместе с ним и неприятные ощущения того, что недавно произошло. Одна за другой картины становились четче, а осознание — больнее и противнее. На него просто напали, избили и бросили, как какую-нибудь одноразовую вещь. Да, больной. Да, обидно. Да, унизительно. Монстр никогда ещё не чувствовал себя таким беспомощным и жалким. На него напал тот, кто, по словам чьих-то речей, должен был всех освободить. Они проговаривались с такой страстью и искренностью, что Киномеханик сам начал в них верить, хоть и выбрал сторону Ангела. И сейчас, он, ослабевший и искалеченный от руки «господа», лежит у стены в чернилах собственного тела. Неужели всех должен был освободить тот, кто превратил его жизнь в бесконечный круг ада и в бесцельное существование, а потом ещё и беспричинно напал. Бенди бы доделал свое грязное дело если бы не посчитал Киномеханика мертвым! «Что за глупец считает Демона спасителем?!» — пронеслось в сознании монстра, когда он попытался повторить попытку встать. Но опять всё тщетно, стало только хуже: едва зажившие раны и шрамы открылись и возобновили ток чернильной крови. Всё тело наполнилось жгучей болью. Слабый мигающий свет осветил чью-то фигуру, что торопливо прошла мимо входа на его территорию. Тяжело дыша, Киномеханик попытался позвать на помощь, но из сломанного динамика вырвались лишь визги, которые с каждым моментом утихали, так же, как и сознание монстра, начало угасать, оставляя в памяти последний образ чьего-то силуэта, что навис над ним и прикосновение холодной, липкой руки к его плечу.

***

      Его предали. Сэмми Лоуренса предал его Лорд. Сэмми, чудом выживший, пусть и искалеченный, был морально убит. Он не мог поверить — его едва не погубил тот, кто должен был всех спасти. Это было настолько непонятно для Сэмми, что он даже не верил сначала. Он же пророк, он самый преданный, самый верящий. Так почему? Сэмми никогда не сомневался в своём Спасителе. Ведь он верил, все эти тридцать лет верил. И не только он. Пророк проповедовал эту веру всем, кому только можно: Искателям, Потерянным, бездушным копиям Борисов и Мясников. Но многие оставались глухи к его взываниям, лишь несчастные заблудшие души последовали за Лоуренсом. И что теперь? Все его убеждения были одной большой ошибкой? Нет, нет! Сэмми сжал руки в кулаки от осознания произошедшего. Он сделал что-то не так. Только что? И в какой момент всё пошло неправильно? Ведь чем-то Сэмми разгневал своего Лорда. Не мог ведь Чернильный Демон напасть на него без причины? Нет, конечно не мог, ведь он Бенди, он самый справедливый. Однако тень сомнения всё же шевельнулась глубоко внутри.       Едва встав на ноги, Сэмми бросился бежать. Он просто хотел покинуть ритуальную комнату. Место, где был так унижен. Бенди ведь знает, как Сэмми ему верен! Почему же он был так разозлён? Эта мысль не давала композитору покоя, пока он покидал этаж музыкального департамента. Бежал, несмотря на раны, что уже начали затягиваться, но ни на секунду не прекращали болеть. Он не знал, куда идти. Вернуться он не мог. Спуститься к Потерянным? Нет, он не мог им показаться. Объяснить, что случилось? Разве сможет Сэмми признаться, что после всего, что он сделал, он был так «вознаграждён»? Ведь тогда Потерянные могут усомниться в их Спасителе, а Сэмми этого допустить не мог. Бенди их освободит! За эту мысль стоило цепляться. Она помогала оставаться человеком, не сойти окончательно с ума в этом чернильном Аду. И как выдерживают те, кто не верят? Глупцы! Неужели Бенди был зол из-за того, что пророк недостаточно постарался, рассказывая о своём Лорде? Ему нужны были ещё поклоняющиеся? Сэмми бы их нашёл! Почему же Демон просто не приказал? Сэмми не волновали физические раны — в студии к боли все давно привыкли, но вот «удар», нанесённый в самую душу, причинял куда большие страдания. Потерянный, подавленный, морально уничтоженный Лоуренс просто спускался вниз, где, как думал, мог скрыться от Бенди. Он не хотел пока сталкиваться со своим Лордом. Он недостоин, и Демон это показал. Сэмми стоит стараться гораздо больше. И он всё сделает! Так пророк и оказался на складе парка развлечений. Там никого не было, кроме одного Потерянного, который сидел на клетке и даже не обратил внимание на прошедшего мимо Сэмми. Но пророк был даже рад. Что будет, если Потерянные узнают… Внезапно, его внимание привлёк небольшой проход с выломанной дверью и чернильными следами, что уходили внутрь. Сердце пророка забилось чаще. Это были следы Бенди — он узнал бы их из тысячи. Его лорд был там! Сэмми, будто позабыв свои недавние мысли, ускорил шаг, перейдя чуть ли не на бег, и ворвался в хранилище. Однако Бенди там не было. Он появлялся здесь, но уже успел покинуть это место. Не зная, стоит ли ему радоваться по этому поводу, Лоуренс растерянно оглядывал пустое помещение. Решив, что в этом месте делать нечего, тем более, если Бенди уже покинул хранилище, Сэмми собрался, было, уйти, но внезапно жуткий визг остановил пророка. Напуганный Лоуренс резко повернулся. Оказывается, увлекшись мыслями о Лорде, Сэмми не заметил того, кто здесь был. Это был один из самых опасных монстров в студии. Киномеханик. Сэмми уже однажды встречался с ним, когда-то очень давно, и до сих пор помнил, с каким трудом смог спастись, стоило ему лишь попасться на свет этого существа. Ещё это был один из монстров, что приняли сторону падшего Ангела, из-за чего нравился Сэмми ещё меньше. Так или иначе, в тот момент Киномеханик был не в лучшем виде: на теле красовались глубокие раны, объектив был разбит. Кажется, монстр заметил пришедшего, но стоило Лоуренсу подойти к нему, как свет погас. Сэмми нагнулся, присел на одно колено, сморщившись от боли, и коснулся плеча Киномеханика, проводя по краю глубокой раны, на месте которой, насколько пророк помнил, была бобина. — И кто же сотворил с тобой такое, — тихо пробормотал мужчина. У него была догадка, но настолько ужасная, что Сэмми не хотел даже думать о ней. Неужели Бенди, его Лорд и Спаситель, мог сотворить такое?       Да, конечно, он мог, и чернильный человек убедился в этом на своей шкуре. Его Господь избавлялся от всех, кто стоял на его пути, при этом не избавляя самих монстров от этой тюрьмы. Но зачем? Он всё видит, неужели он не замечает страдания обитателей студии? Неужели они все не достойны его внимания? А может эта была кара за неверность и предательство? Ведь Демон не любит отступников. Любое отклонение наказывалось самым жестоким образом. Но разве Киномеханик заслуживает такого наказания? Он лишь ещё одна заблудшая душа, что окончательно одичала и лишилась рассудка, утонув в чернилах. У каждого был свой способ выживания, монстр же, не найдя лучшего варианта, избрал не самый лёгкий путь и, сбившись, убил в себе остатки человечности в отличии от Сэмми, что с помощью веры старался сохранить в себе человека. И именно это его и сломило. Но, как и другие жертвы чернил, Киномеханик заслуживает освобождения.       Сэмми стало жалко его, но в тоже время где-то в глубине души он считал, что Лорд прав. Но этот еле тлеющий огонек гордости был моментально погашен тягучим чувством предательства. Пророк аккуратно коснулся. чернильного тела. Грудная клетка неравномерно вздымалась и опускалась. Киномеханик всё ещё был жив. Надо ему как-то помочь. Но как? Сэмми внимательно осмотрел лежащего перед ним монстра. У него было много ран, из которых тонкими струями капала черная жидкость. «Надо как-то остановить потоки чернил, » — подумал чернильный человек, осматривая комнату. На глаза ему попались занавески, что слегка прикрывали ведущую вниз лестницу. Чем не материал для перевязки? Через несколько минут импровизированные бинты обвязывали все туловище, руки и шею. «Такое чувство, будто я с животным няньчусь!» — промелькнуло в голове у Сэмми, пока тот занимался этой незатейливой процедурой. Но это был не зверь, ведь Лоуренс знал, кем на самом деле являлся монстр. В памяти до сих пор сохранились воспоминания о вездесущем, назойливом киномеханике, что постоянно наживал себе проблем тем, что следил за всем и каждым. Но как же сильно всё может поменять общее положение! Чернила были их общей тюрьмой, из которой они искали путь к свободе. Чернильные монстры быстро восстанавливаются, а раны — затягиваются. Так спустя какое-то количество минут под пропитанной тканью перестали течь бурая, почти черная жидкость, а сами шрамы покрылись слегка грубой коркой. Всё это время Сэмми наблюдал за Киномехаником. Что же его держало? Лоуренс сам не понимал. Может это жалость к монстру, а может было просто забавно находится рядом с одним из самых опасных существ студии? Кто его знает. Да и тем более на данный момент здесь самое безопасное место. Было спокойно и тихо. Тот даже умудрился немного задремать, прислонившись к станции Маленького чуда, пока луч света не ударил ему прямо в лицо. Раздались звуки похожие на рычание смешанные с писком. — Очнулся, — проговорил музыкант, ухмыляясь и подходя ближе. Киномеханик потихоньку приходил в себя. Он медленно встал. Его ноги тряслись и еле могли удержать его вес. Монстр замотал руками, пытаясь нащупать опору, но всё, что удавалось ухватить — это воздух. Сэмми поспешил подхватить его, чтобы тот не упал. При резких движениях раны могли открыться снова, а это было совершенно не нужно обоим. При этом Лоуренс подумал, как бы самому не оказаться в таком состоянии из-за помощи монстру. Но выбор был сделан, пророк решил помочь, а значит, не должен был отступать. — И за что Он так с тобой… — проговорил музыкант, даже не ожидая ответа. Его собеседник лишь тихо проскрежетал что-то и нервно пожал плечами, принимая помощь. Он был слишком подавлен чтобы хоть как-то противиться.       Для Киномеханика все обитатели студии были одинаковы — просто темные, движущиеся пятна на не менее темном фоне — но в этом чернильном человеке было что-то особенное, что-то, что отличало от остальных. И этим был его голос. Да, точно такой же голос он слышал, бродя по 14 уровню. Не редко в трубах раздавалось протяжное эхо мольбами или одами во имя Лорда и Спасителя.       Киномеханик легонько оттолкнул пророка и медленно, держась за стены, побрел вниз к залитому чернилами залу. Вскоре он совсем исчез из поля зрения, и лишь всплески жидкости говорили о том, что проектороголовый рядом. Через минут пять монстр вернулся, держа в руках потрепанный блокнот. Он развернул пустую страницу в середине тонкой книжечки и поспешно начал водить пальцем по желтоватой бумаге, выписывая слова. Закончив, тот протянул лист Сэмми. Хоть буквы были кривыми, большими и неровными, вполне можно было прочитать: «Ты тот самый, кто верит в демона?». Сэмми только кивнул. Да, многие в студии знали его, как пророка Бенди. Кто-то из-за этого тянулся к нему с надеждой, кто-то — напротив, проявлял себя с вражеской стороны. Но чего стоило ожидать от этого монстра? Он не был одним из последователей Бенди, а значит, не был и союзником. Мог ли Сэмми дорого заплатить за честный, но «неправильный» ответ? — Да я в него верю, — ответил Сэмми, решившись всё-таки произнести это вслух. Но тут же он вспомнил то, что произошло накануне. Его чуть ли не убил тот, о ком Сэмми сейчас так уверенно отзывается. А стоит ли до сих пор быть уверенным, что Бенди освободит его? Музыкант лишь кивнул самому себе: в произошедшем виноват он и только он, он совершил ошибку и был наказан. Но за что Лорд сотворил такое с Киномехаником?       Сэмми сразу понял: Бенди злился на монстра из-за того, что тот принял сторону падшего Ангела. — Он освободит нас, — как можно твёрже произнёс мужчина. — Ты тоже должен верить и будешь вознаграждён свободой. Видишь, что он делает с теми, кто ему не поклоняется?       Киномеханик издал короткий писк, означающий некое подобие нервного смешка. Он уставился в одну точку, а затем помотал головой. Провода дергались из стороны в сторону при покачивании проектором. Он освободит нас… Но кто этот «Он»? Неудачный эксперимент? Он лишь ещё один блуждающий монстр, который сам потерялся в собственных чернилах. Как Бенди может кого-то освободить, если сам нуждается в свободе не меньше остальных? Демон кормит ложной надеждой, что действует как яд, застилая глаза от правды. Именно Демон бросил его гнить на нижних этажах, дав понять, что именно внизу его место. Именно ожидание несуществующей помощи уничтожило всё человеческое в монстре.       Киномеханик перевернул страницу. Через пару минут там появилась новая запись. — «Я не верю ни в Ангела, ни в Демона. Не верю в освобождение. Если будешь надеяться и желать большего, то будет больнее разбиваться об реальность. Посмотри, что Он сделал со мной, посмотри, во что ты превратился из-за Него! Так зачем же верить, если нет никакого отклика?» — Эта вера помогает мне остаться человеком, — как можно увереннее ответил Сэмми, хотя сам переставал в это верить. Ведь он столько сделал, но ответа никакого. Даже самой сдержанной благодарности. Каждый раз Лоуренс убеждал себя, что просто делает недостаточно, что не заслужил ещё внимания Лорда. — Я верю, что когда-нибудь Он нас освободит.       Пророк хотел убедить в этом монстра. Ведь Чернильному Демону нужны слуги, которых однажды, много лет назад, поклялся найти ему Лоуренс. — Он обещал даровать мне свободу. Всем нам. Я должен в это верить!       Его собеседник лишь презрительно фыркнул, сдирая с себя бинты. Невольно Сэмми провел параллель между ним и собой. Внезапно музыкант понял, что сейчас он чем-то даже схож с этим странным проектороголовым существом. Оба чуть не погибли от рук Демона, и они оба не могут понять причину этого. Да и оба — две заблудшие души, лишь пошедшие по разным дорогам. — Похоже, мы оба с тобой в чём-то провинились. Но мы должны продолжать верить, чтобы исправить свои ошибки! Ты должен верить, и тогда он освободит нас! — проговорил пророк.       Его дрожащий голос постепенно переходил в нервный, громкий, сумасшедший смех. Он развел руки в сторону и поднял голову. На лице играла нездоровая улыбка. Одна только мысль о свободе пьянила, заставляя обо всем забыть. В ответ он получил удар по лицу, сопровождающийся громким визгом. Чернильный человек отлетел в сторону, потирая ушибленное место. Через секунду перед его глазами появился исписанный лист бумаги. — «Ты идиот если так думаешь! Открой глаза! Он просто куча чернил, которую не заботит никто и ничто! Продолжишь ему прислуживать, и ты получишь ещё один удар в спину. И уж поверь, во второй раз он добьет окончательно! И ни о какой свободе речи быть не может!»       Сэмми не хотел даже думать о том, что Киномеханик прав. Хотя в глубине души, на самом деле он сам часто ловил себя на мысли, что, может, зря он так верит. Он просто отвернулся от собеседника, обхватив себя руками. Ему стало очень противно ни сколько от таких слов, сколько от слабого осознания их правоты. Может никакой свободы и не стоит ждать? — Нужно верить, — Лоуренс уже даже не знал, для кого произносит эти слова. Они теперь звучали так неуверенно и слабо. Особенно после того, как пророк вспомнил, как хладнокровно, с какой усмешкой демон напал на своего самого верного последователя. Возможно, в словах монстра был смысл. Но ведь не мог Сэмми так ошибаться все эти годы! Он так опускался, чуть ли не вылизывал пятки своего Лорда, но всё для чего? Что бы быть униженным, подавленным и морально убитым?       Нет! Надо верить в лучшее! Надо верить в освобождение! — Надо верить, надо верить, надо верить! — как заевшая пластинка шептал Сэмми, отходя в дальний угол и поворачиваясь к монстру спиной. Голос звенел, пряча слезы. Внутри горел огонь обиды и злости, что постепенно сжигал нутро. В горле встал ком, от чего стало трудно дышать. Голова гудела от наплывающих мыслей, что как хищные рыбы съедали друг друга. Хотелось плакать, рвать и метать всё вокруг. К чему всё это притворство? Он давно стал безнадежной, жалкой, потерянной душой, что скрывалась и искала спасения в вере. Пророка затрясло. Послышался громкий всхлип. Киномеханик наклонил голову в бок, протянул руку, но тут же отдернул её. — Я так больше не могу! Я просто хочу выбраться отсюда! Хочу просто вернуться к нормальной жизни! Я устал потакать кому-либо! Демон… Он предал меня, оставив гнить в одиночестве…— Сэмми уже не пытался сдерживать слёз. Крупные черные капли проскальзывали через пальцы, ударяясь об пол. Какой позор! Он, как последний слабак, расплакался перед враждебным для него существом. Чернильный человек почувствовал, как что-то коснулось его спины. От неожиданности Сэмми вздрогнул и поднял отяжелевшую от роя мыслей голову. Через несколько мгновений он оказался в объятиях проектороголового монстра. Его свет мягко мигал, освещая того сзади. Динамик тихо гудел, как будто пытаясь успокоить. В этом гудении было слышно некое подобие мелодии. — Хех, с чего вдруг такие нежности? — с некой слабой улыбкой в голосе, утирая слезы, спросил чернильный человек. Через секунду перед его глазами появился грязный лист с неаккуратным текстом посередине:       «Я умею ценить помощь. Ты помог мне, когда я истекал чернилами и был на гране смерти, поэтому моя очередь вытаскивать тебя из лап темной веры. Нам не нужен Демон или Ангел. Давайте вместе пройдем этот опасный и запутанный путь к свободе?»