You Like Me Lazy And Spoiled

      — Думаешь, я тащил твою чудесную попку в Париж для того, чтобы ты лежал в кровати? — Тони толкает Питера уже раз в пятый точно, и уже не обращает внимание на то, как уютно выглядит парень, обёрнутый в белое одеяло.       — Ум-хмпф…       Тони закатывает глаза. Его способность распознавать бубнеж и мычание Питера не развита настолько сильно… пока что.       — Паучок, пора вставать. Уже почти два…       — У меня джетлаг*, — угрюмо бормочет Питер, переворачиваясь на другую сторону и продолжая спать.       И, собственно, пацан растянулся на всю кровать, замотанный в одеяло вместе с подушками… огромное количество подушек. Тем не менее, он все равно как-то умудряется лежать кверху задницей. Честно говоря, это немного сбивает Тони с мысли о том, что он хочет сказать. В любом случае, он так легко не сдается. Пацан должен был уже это уяснить.       — Да? А в Германии у тебя не было джетлага? Хэппи предельно ясно высказался на счёт того, каким воплощением раздражения ты был.       Питер переворачивается на спину и лениво потягивается, широко зевая и не открывая глаз.       — Хотел впечатлить тебя в тот раз и не мог позволить себе быть ленивым, — слишком уверенно хмыкает Питер.       — Прошу прощения? Ты считаешь, что больше не должен впечатлять меня, детка? — Тони приподнимает бровь, его голос (пиздецки) серьёзен, что только заставляет Питера улыбаться шире.       — Да-а… Я нравлюсь тебе ленивым и испорченным, — говорит Питер без привычной уверенности, что заставляет Тони хлопать глазами от удивления.       Вот черт. С каких пор пацан знает его слабости?       — Ладно, туше́, но мне больше нравится, когда я могу реально показать тебе все места, о которых ты так ныл! Помнишь, как причитал, что хочешь увидеть их, с того рокового момента, как ты решил выбрать нам туристический маршрут? — Тони забирается на кровать, стягивая одеяло.       Он уже одет: джинсы, военные ботинки, футболка, которую Питер подарил ему на день рождения и кожаная куртка. Борода подстрижена, волосы уложены — он готов идти. Но этот маленький говнюк все ещё лежит в кровати в своих розовых шелковых шортах, отказываясь даже открыть глаза. Они уже должны были привыкнуть к свету, сочащемуся из большого закругленного окна в их номере отеля. Питер делает это намеренно. Просто не хочет вставать.       — Вы встаете прямо сейчас, молодой человек, — Тони кладет обе ладони на его бедра, говоря родительским тоном и украдкой глядя на его восхитительные ножки, выглядывающие из-под белых мягких простыней.       Боже, пацан выглядит как ангелочек в облаках. С этой блядской кудряшкой, спадающей ему на лоб каждое утро…       — Но… Удобно-о-о… — мило хмурится Питер, снова переворачиваясь уже на другой бок, подложив руку под голову, и улыбаясь.       Тони ничего не говорит. Он просто пялится и запоминает каждый сантиметр обнаженного тела Питера. Он не считает ни одно мгновение, проведенное за этим занятием, потерянным впустую. Не меньше, чем через две минуты, Питер наконец открывает один глаз, проверяя, что происходит. Тишина была очень подозрительной.       Попался, паучок.       — Ага! Теперь ты проснулся! — Тони ухмыляется и в этот же момент стягивает с него одеяло окончательно, в этот раз сбрасывая его на пол. Питер застигнут врасплох.       Мальчик тут же закрывает глаза, но это никого уже не обманет. Он сворачивается в клубок из-за отсутствия одеяла и притягивает к себе под голову ближайшую подушку.       — Нет, не проснулся.       Тони слышит, что он дуется. Это слишком мило, чтобы перестать улыбаться.       — О да, ты проснулся, — Тони опирается одним коленом на кровать, чтобы быть ближе, сдерживая смешок, когда Питер трясет головой вместе со всем телом, всем своим видом показывая, что «нет. я. не. проснулся».       — Я думал, ты хочешь блинчиков, паучок, — Тони наклоняется к голому животу Питера, улыбаясь идеальным изгибам и соблазнительному пупочку.       — Блинчики на завтрак. А сейчас день, ты же сам сказал.       — Вставай или я сделаю блинчики из тебя, — Тони уже почти дует в пупок Питеру, когда парень поворачивается на спину и поднимает подушку, чтобы встретиться с Тони взглядом, соблазняюще улыбаясь.       — Знаешь, да, что блинчики без сливок — не блинчики?       Тони щурится, но это не мешает ему ухмыляться, и это дает Питеру очевидный ответ.       — Может, ты и выглядишь как ангелок, но в тебе нет ничего невинного, Паркер, — дразнит Тони и касается губами кожи Питера, развлекаясь тем, как у него в предвкушении сбивается дыхание.       Тони не касается его, слегка дуя на низ живота.       — Ты испортил меня, — Питер дуется, приподнимая бедра, чтобы почувствовать прикосновения, но Тони быстрее, и не позволяет ему получить удовольствие.       — И я испорчу тебя еще сильнее, ты будешь невыносимым, — обещает он и касается бородой внутренней стороны бедра Питера. Он любит, как дрожат ресницы его мальчика.       Благослови Господь обостренные чувства Питера. Кстати, говоря о них…       — Не слишком ли хорошие простыни, малыш? Это поэтому ты не хочешь вставать? — спрашивает Тони детским голосом, на что Питер только кивает, снова и снова приподнимая бедра, намекая Тони.       — Такие ую-ю-ютные… — тихонько хнычет Питер.       Это вообще не помогает самоконтролю Тони, и он начинает осознавать, что в ближайшие несколько часов они вряд ли выйдут из номера. Он знает, что Питер ловит его в паутину соблазнения, — иногда буквально, — и они не скоро оценят красоты Парижа.       — Окей, давай договоримся… — начинает Тони, тут же перебиваемый длинным пальцем Питера, тянущимся к вороту его футболки.       — Я весь во внимании, папочка.       Улыбка Питера буквально сочится медом и Тони требуется пара секунд, чтобы сформулировать то, что он скажет. Мгновение — в голове будто работают шестерёнки — и он продолжает.       — Ты встаешь, мы наслаждаемся прогулкой по Парижу и, когда мы будем дома, у тебя будут точно такие же одеяла, как здесь.       — Мммм… — Питер притворяется — ох, как очевидно, — что размышляет об этом.       — Но сначала сливки, так? — он делает щенячьи глазки, двигая бедрами вверх и вниз, вверх и… Тони просто человек, окей?       — Конечно, малыш, — Тони хищно улыбается перед тем, как опуститься ртом на его член.       Питер тут же выгибается в спине, отзываясь громким и бесстыдным стоном. О, в нем столько энергии… Тони знает, что Питер просто играет.       Маленький испорченный ребенок.       — Это то, чего мой паучок действительно хочет? Ммм? — Тони втягивает в рот розовый шелк, чувствуя, как Питер хочет его.       Питер дает ему всевозможные подсказки и намекает, как может. А его тело? Оно кричит об этом. Когда он выгибается в спине еще сильнее, когда он тихо всхлипывает, а его пальцы сжимают простынь на кровати под ним. Тони знает, что Питер слышит этот громкий треск ткани под его ногтями. Он знает, что все это, — все, что происходит вокруг, — это слишком для него. Нападение на все его чувства, даже ощущения и вкус, когда Тони надавливает пальцем на его розовые губки.       Питер все еще делает это. Он царапается и извивается до такой степени, что Тони приходится схватить его за бедра и держать изо всех сил, потому что Питер себя не контролирует. Он несколько раз говорил Тони, что он бы хотел наблюдать, как он внутри входит в его рот, но он просто не может. Это слишком для его мальчика. Все, что нужно сделать Тони, — это просто правильно посмотреть.       Мягкая ткань простыней под ним, палец у него во рту, рот Тони, накрывающий влажную шелковую кожу напряженного члена и запах одеколона Старка вместе с его потом. И звук тяжелого дыхания Тони, — дыхания с тихим рычанием, которого даже сам мужчина не слышит, но Питер — да. Этого всего слишком много.       Тони не был удивлен, когда Питер кончил прямо в розовые шорты. И все это только от того, что губы Тони ласкали член сквозь тонкую ткань. Питер сходит с ума, его член даже не думает слушаться и все еще стоит колом.       — Ты в порядке, малыш паучок? — Тони нужно было проверить дважды.       Конечно, у них было стоп-слово. Обычно Питер кричит от переполняющих его чувств каждый раз, когда они занимаются сексом, так что Тони просто нужно убедиться. Его необходимо спросить, потому что Питер любит, когда Тони показывает, что волнуется и заботится о нем.       — Мх-мммм… — Питер облизывает губы, его глаза закрыты, а грудь быстро поднимается и опускается.       — Е-еще! — хнычет Питер, двигая бедрами и смотря на Тони из-под полуопущенных ресниц.       Это все, что нужно было слышать Тони. Он спускается с кровати, стягивая розовые шортики с мальчика и прижимая их к своему лицу так, чтобы быть уверенным, что Питер смотрит.       — Сохраню их в целости и сохранности, паучок, — ухмыляется Тони, засовывая их к себе в карман джинсов и направляясь в уборную, оставляя Питера страдать на кровати.       Если чего и не хватало всем его предыдущим секс-партнерам, так это чувствительности. Конечно, у Питера есть его обостренные чувства, но что-то подсказывает ему, что это не причина. И просто дело в том, что мальчик отзывчив именно по отношению к нему.       Он восхищается тем, что достаточно слов, чтобы заставить Питера стонать, даже не обязательно касаться его. Как его простой взгляд может заставить коленки Питера подгибаться, а его самого дрожать. Его мальчишка-паук способен заметить малейшее изменение в глазах Тони, как они темнеют от страсти. Он идеален.       — Быстрее, п-пожалуйста!       Тони смотрит на Питера и снимает свою куртку. Естественно, парень не может терпеть. Это стимул для эго Тони — видеть, насколько Питер нуждается в нем. Даже если учесть, что Питер может заполучить любого, кого захочет, он выбрал этого старого мудака. По каким-то причинам, только Тони может дать Питеру то, что ему нужно и он никогда не будет жаловаться на то, насколько особенным он себя чувствует.       — Секунду, малыш, всего секунду. Папочка здесь, — Уверяет его Тони, открывая ящики в поисках одной вещицы, которую он не может найти.       — В верхнем, — говорит Питер и Тони кидает ему благодарную улыбку. Парень всегда знает, где лежат все вещи. Уже через три недели после переезда в башню Старка, он знал где и что находилось.       — Готов, малыш?       Конечно, готов. Тони несет к кровати бархатный галстук, устраиваясь снова между с-такой-готовностью-разведенных ног Питера. Он отдает галстук парню и Питер нетерпеливо хватает его, завязывая вокруг глаз. Он очень хорошо знает, что делать.       Как только Питер, этот возбужденный подросток с обостренными чувствами, ложится, Тони не теряет времени. Он направляется к его животу, обнимая Питера за бедра, прижимая к себе ближе. Должно быть, вздох, который вырывается из его губ, — это просто незаконно.       Красный бархат на его глазах красиво подчеркивает горящие щеки и розовые губы. Есть соблазн сфотографировать, но Тони может сделать это позже. Сейчас же время дать своему малышу то, чего он так жаждет.       Тони начал очищать его. Слизывать сперму, что осталась на его молочной коже. Он только начал, а Питер уже мучается от желания, ему нужно опустить руки на его бедра, прижимая их вниз. Иногда хотелось оставить засосы, помечая своего мальчика, но он знает, что к завтрашнему утру они исчезнут.       — Ах-а-ах…! Так… Хорошо-о… — хнычет Питер и Тони решает поддразнить его чувства.       Он без предупреждения берет в рот на всю длину, прижимая головку к стенке горла. Питер бессвязно вскрикивает. Все его тело дрожит от мук удовольствия. Тони не замечает слезы, собравшиеся в его глазах. Он любит его. И Питер единственный, кому он хочет делать это все.       — Ну? Тебе нравится? — выдыхает Тони, отстраняясь на мгновение, чтобы снова взять в рот член Питера и правильно распределить давление между основанием и головкой.       Ответ Питера — это что-то среднее между отчаянным хныканьем и разочарованным стоном. Это именно то, что хочет слышать Тони.       — Я не слышу тебя, сладкий, — дразнит он, широко проведя языком от основания к головке.       Когда он не получает ответа, он нажимает кончиком языка на маленькую дырочку на головке члена Питера.       — П-папочка! Б-блять! Блять! Пожалуйста.! Пожалуйста… Я… Нгхн…! — кричит Питер, все его тело выгибается.       Ему нравится наблюдать. Тони проталкивает два пальца между его губами, останавливая этот поток нецензурной брани, продолжая сосать. Он подкатывает глаза от ощущения члена его мальчика в своём рту. О да. Его малыш готов снова выпустить паутину.       — Хочешь чувствовать мои пальцы внутри, когда будешь кончать, паучок?       — Блять!       — И что это было? — Тони втягивает щеки и снова надавливает языком на головку.       — Да! Нхгхн, в смысле, д-да! Да!       — Хороший мальчик.       Тони видит, что края бархата потемнели от слез Питера. Он такой красивый, что аж больно. Такой любимый, что Тони забывает о дискомфорте в паху. Все, чего он хочет, — это сделать так, чтобы его мальчик был настолько счастлив, насколько это вообще возможно. И если это значит протолкнуть пальцы в розовое колечко мышц. Он счастлив делать это.       — Покричишь для меня, милый? — Тони двигает пальцами.       — Я сейчас…! Я… — Питер едва дышит, он знает, что все, что ему нужно, — это легкое нажатие.       Учитывая чувствительность Питера, он абсолютно уверен, что слов будет более чем достаточно, что это будет эффективнее, чем абсолютно любое действие.       — Дай мне посмотреть, малыш. Ты знаешь, как папочка любит, когда ты кормишь его. Как большой мальчик…       Задушенное хныканье, которое он получает от Питера, — это что-то за гранью воображения. Он обхватывает губами головку прямо перед тем, как парень кончает и отдаётся ему весь без остатка.       Тони продолжал пить — действительно пить — потому что парень не прекращает изливаться. Ощущение, будто он заставил своего мальчика кончить два раза подряд… О да. Его малыш мог кончать много раз, и Тони злоупотреблял этим с того самого момента, как узнал.       — Хороший мальчик… Такой хороший мальчик, — кивает ему Тони, вставая, чтобы лечь рядом с Питером.       Ему нужно обнять его после всего этого. Целовать волосы, качать на руках… Шептать сладкие слова о любви, нежности, похвалить. Для Питера не легко вернуться в нормальное состояние после такой эмоциональной перегрузки. Но Тони всегда рядом, чтобы сделать это настолько простым для него, насколько он может.       — Я должен тебе прогулку по Парижу… — шепчет Питер, перед тем как тяжело сглотнуть и облизать сухие губы.       Тони дотягивается до тумбочки, чтобы взять для него стакан воды. Питер снимает бархатный галстук и открывает глаза, пытаясь напиться. Все, что может сделать Тони, — это восхищаться его влажными ресницами, слипшимися вместе. В такие моменты ему постоянно приходит в голову то, насколько же Питер нуждается в нем. Это отражается в его блестящих карих глазах так ясно, что Тони не может дышать — это выбивает воздух из его легких.       — Мы сделаем это, когда ты будешь готов, малыш, — Тони целует его в лоб и забирает пустой стакан.       — Чуть попозже… — Питер почти мурчит, обнимая его за шею и утыкаясь в нее носом.       Эрекция Тони может подождать. Он никогда не поставит свои нужды выше комфорта Питера. Парню нужно время и еда. После этого у него будут самые лучшие впечатления от Парижа, какие он только может дать. И у Тони тоже. Он заставит его рассыпаться на кусочки и собраться воедино обратно. Сегодня вечером.       — Столько, сколько захочешь, паучок.       — Люблю тебя, Тони…       — Скажи это на французском, и я поверю тебе.       Питер слабо шлепает его и они смеются. Волосы Питера приятно пахнут, когда Тони целует его в макушку.       — И я люблю тебя, малыш… * Джетлаг — (от англ. jet «реактивный самолёт» + англ. lag «запаздывание»), синдром смены часового пояса, расстройство суточного биоритма, вызванное быстрой сменой часовых поясов при авиаперелёте. Может сопровождаться усталостью, бессонницей, головной болью, потерей аппетита и другими состояниями дискомфорта.

© good job, kid