Пять чувств

      Победа в битве за Хогвартс не выглядела так, как представляла себе Гермиона. Не было ни всеобщего ликования, ни фейерверков, ни торжества. Были только развалины, оставшиеся от когда-то величественных стен, осколки стёкол и капли засохшей крови на неровных острых камнях.       А люди? Радуются. Сквозь слёзы, боль и горечь о погибших.       Всё закончилось.       Больше нет Волан-Де-Морта. Больше не нужно прятаться. Магглорожденные могут спокойно учиться, родители больше не будут бояться отпускать своих детей.       Но жизнь будет другой.       Гермиона Грейнджер всегда была реалисткой. Голова работала в режиме нон-стоп. Девушка абсолютно точно знала, что все, кто потерял близких, рано или поздно смогут сдвинуться с мертвой точки и двигаться дальше. Можно притупить боль, но близких не забыть, они часть наших жизней. Шатенка больше не плакала. Хватит.       Когда Гарри сказал, что он уходит к Волан-Де-Морту, Гермиона сразу всё поняла. Я пойду с тобой. Гарри покачал головой. Нет.       Его глаза больше не сверкали изумрудами; остались только пустота, боль, утрата. Он стоял, сильно сгорбившись, уронив голову в пол, посреди бывшей когда-то Парадной лестницы, над которой нависало серое облако пыли, вместо красивого фиолетового ковра, который ранее украшал ступеньки.        Человек умирает ровно в тот момент, когда ощущает скорую неизбежность собственной смерти. Мы все знаем, что мы умрём, но никогда не знаем, когда вдохнём кислород в лёгкие последний раз, отчего и появляется чувство, что этого не произойдёт никогда. Смерть, наверное, самое неизвестное, что может произойти с человеком, и только ее мы боимся. Боязнь высоты — что будет, если я упаду? Я умру? Боязнь пауков — страх быть съеденным. Боязнь уколов, пыток — боязнь боли, потому что вдруг из-за неё я умру? Потому что ни одно существо не знает, как это произойдёт.Ведь, как это? Просто перестаём дышать?.. Никто никогда этого не поймёт. Даже умерший.       И теперь простой волшебник-подросток ощутил на себе всю безысходность произошедшего. И это самое худшее, что может произойти с неокрепшей психикой.       Гермиона подбежала к Гарри и порывисто обняла, прижавшись всем телом, каждой клеткой, так крепко, как только была способна. Она его не отпустит. Поттер обнял девушку не менее крепко, уткнувшись носом в её шею, обдавая горячим дыханием, отчего по позвоночнику пробежал холодок, подогнулись колени, и кожа покрылась мурашками. Тогда Грейнджер была не способна думать, не знала, что сказать, да и говорить было совершенно нечего. Что вообще можно сказать в последний раз? И эмоции захлестнули её разум, из горла вырвались хриплые душераздирающие крики.       Очень медленно Гарри отодвинулся от подруги и посмотрел в карие глаза. В последний раз. — Гермиона, — очень тихо и нежно проговорил Поттер. Из глаз девушки текли слёзы. Ещё секунда, и она меня не отпустит.       И он развернулся. Быстро и стремительно побежал вниз по камням, которые остались от ступенек. — Гарри! — такой же отчаянный вопль, как крик матери в ту ночь. И он остановился. Откуда-то сзади вышел Рон, скорее всего из больничного крыла, где лежало мёртвое тело Фреда; он посмотрел на Поттера. Веснушек на лице рыжего друга уже не было видно, и огненно-рыжие волосы заметно потускнели. — Ты уходишь? — глаза Уизли засверкали от вновь подступивших слёз. — Так будет лучше для всех… — Гарри, ещё не всё потеряно! Мы… — Нет, — твёрдо, но глухо ответил Мальчик-который-выжил, — Уже нет времени искать оставшиеся крестражи. А вы останетесь живы, — Гарри сказал это так, что возразить ему было уже нельзя. Гермиона закрыла глаза и накрыла их ладонями. Поттер развернулся и хотел уже переставить ногу на следующую ступеньку, как услышал сзади глухие шаги. Это Рон подошёл к лестнице. Гарри замер.       И вдруг невидимая сила буквально развернула его, Поттер поднялся по ступенькам так быстро, как только мог, и обнял своего лучшего друга. Так сильно, как никогда. — Позаботься о ней, — быстро шепнул он на ухо Рону и отодвинулся. Уизли похлопал его по плечу и кивнул, будто бы своим мыслям.       Гарри повернулся к Гермионе. Она уже не плакала, просто смотрела, будто стараясь запомнить все мельчайшие детали друга, чтобы больше никогда не забыть.       Резкий порыв.Гарри мимолётно кладёт одну руку на её волосы, другой прижимает девушку за талию и накрывает её губы своими, так сладостно и так горько одновременно. Гермиона, сама не зная почему, поддаётся на поцелуй, но не успевает ничего понять, как он быстро отстраняется. В последний раз смотрит в её глаза и убегает вниз по лестнице, на этот раз не останавливаясь.       …Когда Гермиона подумала, что хуже быть не может — Хагрид принёс мёртвое тело её друга. Бледное лицо с мелкими царапинами, грязная одежда, разбитые стёкла очков. И он больше никогда не откроет свои зелёные глаза и не посмотрит на девушку. Её отчаянный порыв к Хагриду сдержал Невилл, схватив её за обе руки сзади спины, после чего сразу подошёл Рон с безжизненным взглядом, не отрывающимся от когда-то живого лучшего друга.       А потом… Грейнджер не поняла, что точно произошло. Гарри резко спрыгнул с рук великана, пустив в Волан-Де-Морта Экспеллиармус. В тот момент шатенке показалось, что она снова смогла дышать. Пожиратели, один за другим, начали аппарировать. Толпа учеников вперемешку с учителями, аврорами и родителями рванула к замку. Рон потянул её внутрь, и Гермиона поддалась. Откуда-то появились силы бороться. Она оглядывалась назад, но нигде не видела Гарри, он убежал в другую часть замка.       …И наконец всё закончилось. Она видела с балкона третьего этажа, как Тёмный Лорд рухнул в нескольких метрах от Поттера. Он мёртв. Гермиона не верила в случившееся.       Она побежала к Гарри, но не успела — его окружило множество целителей и несколько авроров, а за ними уже столпились и студенты, чтобы поздравить победителя. И Гермиона не могла протиснуться. После его увели в Больничное Крыло, а Гермиона села на ступеньки лестницы в Восточном крыле, где сейчас и размышляла обо всём случившемся.       Почему Гарри поцеловал меня?       Гермиона Грейнджер не верила в любовь. Поэтому она никогда не читала романы. Девушка всегда хотела знать все ответы на волнующие её вопросы. И к такому понятию, как «любовь» Гермиона решила подойти как всегда рационально.       Сзади послышались шаги. Шатенка развернулась, в какой-то непонятной надежде на то, что там окажется Гарри. Но вместо него стоял Рон, грустно улыбаясь и облегчённо смотря на подругу. Гермиона коротко кивнула и постучала ладонью по полу рядом с собой. Рон медленно подошёл к девушке. — Привстань-ка, пол холодный, — и рыжий аккуратно положил грязную кожаную куртку на пол, и вместе с Грейнджер сел на неё. — Спасибо, — девушка слабо улыбнулась. — Даже не верится, — Уизли небрежно откинулся на предплечья и посмотрел в потолок. — Всё закончилось. — И правда, — Гермиона подогнула ноги, накрыв колени сплетенными в замок руками, и уронила на них подбородок. — Мы так долго шли к победе, но теперь кажется, что её и нет вовсе… — Да, — протянул Уизли, — Подумать только, сколько лет прошло… А ведь мы с первого курса гоняли Волан-Де-Морта, — Гермиона слегка ухмыльнулась. — Мы были совсем детьми, Рон, тогда нам всё это казалось какой-то игрой, — Уизли улыбнулся. — А помнишь, как ты тогда влетела к нам в вагон в поисках жабы Невилла? Такая серьёзная, важная, — Гермиона тихо рассмеялась и посмотрела на рыжеволосого друга. — Кто тогда мог подумать, что мы будем дружить? Да и вообще, что будем сражаться друг за друга, не боясь потерять жизнь? Казалось, это было так давно, — Гермиона слегка кивнула. — Что будет дальше? — Понятия не имею, — честно ответила Грейнджер, выпрямив спину. — Думаю, надо помочь в восстановлении Хогвартса. С первого сентября начнётся новый учебный год, — девушка тяжело вздохнула. — А потом? Ты пойдёшь на седьмой курс? — Не знаю, правда, — улыбка сошла с лица шатенки и она молча осмотрела серые стены замка, — Столько всего произошло. Всё будет совсем не так, как раньше. Не думаю, что кто-то сможет выдержать это… — А что насчёт Гарри? — глаза девушки широко раскрылись и она вопросительно посмотрела прямо в голубые глаза, — Он очень давно любит тебя. А ты его? — Я не верю в любовь, Рон, — бывшая Всезнайка Хогвартса неопределённо пожала плечами, — И сейчас это не то, о чём стоит думать. — Почему? — Уизли не был шокирован, скорее, он даже предугадывал этот ответ, — Ты разве не испытываешь чувства любви к родителям? — Это другое, Рон. С биологической точки зрения, это привязанность к ощущению защиты, исходящей от родителей. Нет такого чувства, «любовь», у каждого человека их всего пять. — Это какие же, Грейнджер? — рыжий с усмешкой смотрел в карие глаза, хотя Гермиона отчётливо читала в его взгляде боль и тоску. — Обоняние, осязание, слух, зрение и вкус. Больше нет. — Кажется, я впервые научу главную Заучку Хогвартса чему-то новому. Дай-ка подумать, как тебе это объяснить попроще, — Уизли задумался, уставившись в какую-то точку на полу и нервно тряся рукой. Эту привычку он заработал на войне, во время сильного стресса. — Вот, слушай! Ты можешь почувствовать любовь через призму названных тобой чувств, перестань наконец ограничивать себя корешками своих заумных книг. — Грейнджер нахмурилась, явно не поняв слова Рона, — Попробуй, ты поймешь это сердцем, а не своей умной башкой. — После этих слов Рон молча встал и ушёл, слегка хромая правой ногой. Шатенка посмотрела ему вслед, но ничего не спросила. Потому что её другу и так сейчас тяжело.       Легко и доступно объяснять Рон никогда не умел, а вот пофилософствовать её рыжий друг очень даже любил. Девушка начала раздумывать над словами Уизли.       Через призму уже существующих чувств. Давай посмотрим, Рональд.       Слух. Мы с Гарри много разговаривали, ведь так делают все лучшие друзья, верно? И, если так подумать, он часто говорил комплименты. «Твои волосы не похожи на воронье гнездо, они прекрасны…». Его шаги. Тихие, быстрые и какие-то резкие. Красивый низкий голос, слегка хриплый по утрам, громкий и звонкий, когда он радуется. Его дыхание. Глубокое и тоже резкое. Каждый вдох полностью наполнял его лёгкие кислородом. И каждый выдох быстро выплескивал наружу углекислый газ. Его смех. Местами грубый, но такой заводной и прекрасный, возможно от того, что он редко смеялся. «Гермиона…» — сердце забилось чаще, он как будто позвал её по имени в последний раз в голове.       Зрение. Когда я увидела Гарри в первый раз, тогда, в вагоне, я никак не могла подумать, что этот щуплый, худощавый мальчишка — Герой Магической Британии. Старые круглые очки, потёртая одежда, которая была ему велика на пару размеров. Он не производил особого впечатления. Потом, на четвёртом курсе, после второго испытания Турнира Четырёх Волшебников, мне заметился отчётливый рельеф мышц живота. В то время, когда мы бродили по лесам с палаткой, я случайно увидела Поттера, мывшегося в речке, и почему-то осталась посмотреть на него. Широкая жилистая спина, но не такая, как у Рона; ровная линия позвоночника, часть округлых ягодиц выглядывала из воды. Гарри зашёл глубже и повернулся к берегу. Чёрная полоска волос от пупка и ниже, мускулистые руки, острые черты лица, длинный, слегка горбатый нос и проклятый шрам, из-за которого у её друга появилось столько проблем… Но это лишь внешние описания. Я улавливала и другие моменты: его щёки розовеют, когда он смущается от похвалы. Скулы становятся чётче, челюсти сжимаются, когда он злится на язвительные комментарии Малфоя. Он хмурится, когда не может найти ответ на какую-то загадку, или не понимает, как лучше описать компоненты сложного зелья. Он треплет и без того взъерошенные волосы цвета вороньего крыла, если волнуется, и при этом довольно часто забавно прикусывает нижнюю губу. А его решительный взгляд ярко-изумрудных глаз… который направлен на неё… Щёки Грейнджер покраснели.       Обоняние. Вздох и я закрыла глаза. Концентрируйся. Запах свежего одеколона утром, когда Гарри спускается на завтрак и подходит совсем близко. И тыквенного сока после еды. Аромат травы и пота после тренировки по квиддичу. Сливочное пиво чувствуется в воздухе, когда он смеётся в Трёх Мётлах. Запах железа из-за крови, текущей из многочисленных царапин после побега из Малфой-Мэнора. Аромат хвои, исходящий от его кожи, который я впервые почувствовала во время танца в палатке, когда Поттер крепко прижимал к себе, чтобы успокоить после ухода Рона. Резко перехватило дыхание.       Осязание. Жар, исходящий от Гарри, после победы в квиддиче. Лёгкое поглаживание руки после стирания памяти у родителей. Крепкие объятия на виду у всех студентов после восстановления от заклятия Василиска. Настойчивые касания пальцами, когда он щекотал меня на красном диване напротив уютного камина в гостиной Гриффиндора. Мягкий поцелуй в щёку, летом, после шестого курса, в Норе, в благодарность за браслет-амулет, успокаивающий нервы в стрессовой ситуации, подаренный мной на совершеннолетие Гарри. Осторожные перебирания рук во время танца. Нежные прикосновения по растрёпанным кудрявым волосам после смерти Добби. Ощущение его немного шершавой ладони на лице перед уходом в Запретный Лес.       Вкус. Это уже сложнее. Наверное, вкус его любимого печенья на Рождество в Хогвартсе. Или его спагетти, собственноручно приготовленный в старой кастрюле, во время наших скитаний в палатке. И солёный вкус его окровавленных губ, когда он поцеловал меня…       Гермиона обернулась, почувствовав слабые колебания воздуха, и резко вынула волшебную палочку. Послевоенная привычка. Перед ней стоял Гарри. В грязной серой куртке, местами окровавленной и порванной. И просто улыбался. — Если меня попытаешься убить ты, я не стану сопротивляться, — шатенка убрала палочку во внутренний карман джинсовки и улыбнулась уголками губ.       Брюнет с выразительными зелёными глазами протянул ей руку, прямо как тогда, на третьем курсе, когда они убегали от оборотня-Люпина, и бывшая, когда-то самая лучшая ученица Хогвартса, протянула руку в ответ. Девушка неохотно встала с холодной пыльной ступеньки из мрамора, подняла куртку Рона и посмотрела на Гарри. Он устал. Как и она сама. Но он был счастлив. Хоть это счастье было смешано с болью за всех погибших на войне.       Гарри взял её руку и переплёл их пальцы, и Гермиона почувствовала, как от его ладони тепло расходилось по всему телу. Друг мягко потянул её в сторону Большого Зала и девушка не сопротивлялась.       Со временем все раны заживут, всё пойдёт своим чередом, и мы научимся заново жить. Не сразу, не быстро, но мы сможем. Вместе. Потому что шестое чувство, любовь, поможет нам быть сильными. Оно навсегда оставит память о погибших в нашем сердце. Но мы должны жить. И мы будем ценить тех, кто остался в живых, пока смерть не разлучит нас. А до того момента можно себе позволить слушать своё сердце. И любить.