Часть 1
7 декабря 2018 г. в 14:15
Позиция жены по отношению к таланту дочери всегда раздражала Патрика Онейра. Однако до сих пор он не вмешивался. Кэрол была счастлива, создавая сны. Или так казалось. Вот он и молчал, пока не разразился кризис. Кэрол рыдала, Элис билась в истерике и металась от одного специалиста к другому. Патрик понял, что пора брать дело в свои руки. И отправился к Крестоманси.
На самом деле Патрик боялся, что ему не удастся даже добраться до него. Тем более что, как выяснилось, он в данный момент отдыхал с семьей на Французской Ривьере. А еще он боялся, что Чант просто не вспомнит старого приятеля. В конце концов, они учились вместе всего год, и с тех пор прошло немало времени. Думал ли он вообще когда-нибудь о прежних школьных товарищах? Но попытаться стоило в любом случае. Он знал, что Крестоманси – единственный шанс для Кэрол.
Ценой колоссальных усилий и обивания многочисленных порогов Патрик сумел добиться возможности встретиться с Крестоманси и отправился на Ривьеру.
У ворот шикарной белой виллы его встретила милая горничная, чтобы проводить в кабинет.
– Вы, наверное, очень важный человек, мистер Онейр, – с любопытством заметила она, пока они шли по аллее, обрамленной красивейшими клумбами.
– Почему это? – удивился он.
– Ну, господин Крестоманси не собирался никого принимать здесь. Но, услышав вашу фамилию, передумал.
Патрик бросил на нее удивленный взгляд. Вроде бы не разыгрывает: шоколадные глаза смотрели серьезно. Ей явно было интересно, что за человек мог заставить Крестоманси передумать. Получается, Чант не только помнил его, но и во имя былой дружбы изменил свои планы. А ведь ему стоило сказать слово, и никто его здесь не побеспокоил бы. И пришлось бы Патрику ждать его возвращения в Англию.
Понимание этого одновременно воодушевляло и смущало. Еще больше смущала память о том несчастном ударе крикетной битой. Патрик до сих пор помнил свой ужас и чувствовал себя виноватым. Хотя Чант тогда, вернувшись в школу из больницы, сказал, что всё в порядке и не о чем беспокоиться. Но когда ты собственным руками отнял у друга жизнь (пусть даже позже оказалось, что она у него не единственная), такое оставляет в душе неизгладимый отпечаток.
Болтушка горничная что-то еще говорила по пути, но Патрик ее уже не слушал, погрузившись в размышления. Если честно, он довольно сильно нервничал. Очнулся он, только зайдя в дом и оказавшись у деревянной панельной двери, где горничная сказала:
– Пожалуйста, сэр – господин Крестоманси ждет вас.
Она постучала в дверь и тут же исчезла – будто в воздухе растворилась.
– Войдите, – раздался изнутри спокойный, но исполненный внутренней силы голос.
Сглотнув, Патрик зашел в кабинет.
Чант сильно изменился. Если бы Патрик не знал, кого видит, никогда бы не узнал его. Он помнил открытого дружелюбного мальчика, порой немного наивного. Сейчас перед ним стоял величественный мужчина, от которого исходило такое ощущение силы, что пробирала дрожь. Еще больше дрожь пробирала от пронзительного взгляда черных глаз. Казалось, будто он видит тебя насквозь. Патрик занервничал еще больше.
Как вдруг Крестоманси улыбнулся – прежней искренней улыбкой – и тепло произнес:
– Рад видеть тебя, Онейр.
– И я тебя, Чант, – с облегчением улыбнулся Патрик в ответ. – Хотя повод и не самый приятный.
Чант жестом предложил ему садиться рядом с собой на диване. Только сейчас Патрик огляделся и понял, что кабинетом комнату можно было назвать только с большой натяжкой. Скорее уж маленькая гостиная с диваном, несколькими креслами, круглым столиком для чая и громадным окном на всю стену, выходившим в сад.
– Да, повод, – Чант задумчиво посмотрел в окно, будто погрузившись в какие-то свои мысли. – Полагаю, у тебя случилось нечто крайне серьезное, раз уж ты приложил столько усилий, чтобы добраться до меня здесь.
Онейр вздохнул, почувствовав себя слегка виноватым – человек, в конце концов, на отдыхе, а он его беспокоит, – но ради дочери подавил это чувство и принялся рассказывать о проблеме Кэрол.
Чант слушал с таким отсутствующим лицом, что Патрик снова забеспокоился. Великий Крестоманси – это уже не понятный и знакомый одноклассник. Возможно, проблемы Кэрол для него ерунда, не стоящая внимания. Сейчас он точно скажет что-нибудь о том, что не следует забивать гвозди микроскопом…
И тут, опровергая все его страхи, Чант начал задавать вопросы (однако не меняя отсутствующего выражения лица):
– А сама Кэрол говорила, почему у нее не получился сон?
Патрик обреченно покачал головой:
– Она ничего не говорит – мне, во всяком случае, – только плачет.
– Так вышло, что моя воспитанница Дженет увлекается ее снами, поэтому я о них слышал. Поразительная работоспособность для девочки ее возраста. Ей нравится создавать сны?
Патрик уже открыл рот, чтобы сказать, что да, конечно, нравится, но потом задумался. Сколько на самом деле в непрекращающемся конвейере снов было от удовольствия Кэрол работать над ними, а сколько от тщеславия Элис, которое та передавала дочери?
– Пожалуй, нравится, – наконец, ответил он. – Но то, что она работает вот так, без всяких перерывов – влияние ее матери.
Чант кивнул, словно слова Патрика подтверждали его собственные мысли.
– Расскажи мне о Кэрол, – попросил он. – Какая она?
Патрик удивленно моргнул, но принялся рассказывать, стараясь не слишком поддаваться отцовскому чувству и оценивать характер Кэрол реально.
– Хорошо, – на этот раз Чант посмотрел прямо на Патрика, а не в неведомые дали, – привози Кэрол сюда, я постараюсь ей помочь. До ее приезда как раз успею взять у Дженет Подушку Снов и изучить их.
– Спасибо! – горячо поблагодарил Патрик.
– Пока еще не за что, Онейр.
Чант поднялся, и Патрик тут же встал следом, уже ожидая, что его вежливо попросят отправляться восвояси. Но Чант снова его удивил.
– А теперь не желаешь ли присоединиться к нам за обедом? – спросил он с прежней улыбкой.
Патрик снова удивленно моргнул и кивнул. Ему и прежде приходилось встречаться с сильными мира сего, и он знал, насколько редко попадаются среди них те, кто помнит далеких друзей детства. Похоже, годы изменили Чанта не так сильно, как ему показалось вначале.
В столовой, когда они зашли туда, было довольно-таки шумно. Неудивительно, учитывая присутствие пятерых детей. Но стоило Чанту переступить порог, все пятеро замолчали и подтянулись, с любопытством поглядывая на гостя.
Первым делом Чант представил ему свою жену – очаровательную улыбчивую леди, которая тут же попросила, чтобы он звал ее просто Милли, – а потом детей: дочь Джулию (копия отца, отметил Патрик), сына Роджера (а вот он больше походил на мать), своего преемника – милого светловолосого мальчика (Чант действительно сказал, что его зовут Кот?), ту самую воспитанницу Дженет (судя по внешности, сестру Кота) и гостившего у них сына друзей из Италии Тонино (итальянец-блондин – это интересно).
Дженет с того момента, когда услышала фамилию гостя, не переставала время от времени посматривать на него. Похоже, она считала невежливым спрашивать у незнакомого взрослого человека, не является ли он родственником той самой Кэрол Онейр, но от любопытных взглядов удержаться не могла. И судя по быстрой улыбке, промелькнувшей на лице Чанта, когда он посмотрел на свою воспитанницу, он это прекрасно заметил. Но промолчал.
За столом моментально установилась непринужденная теплая обстановка, несмотря на присутствие чужого человека. У Патрика возникло ощущение, будто его быстро оценили и приняли в компанию. Возможно, так оно и было.
Дети сразу очаровали его – они были такими живыми и непосредственными. И по контрасту Патрик особенно остро ощутил, насколько Кэрол постоянно играет роль – роль знаменитости, роль таинственной сновидицы – и не дает себе быть самой собой, быть ребенком. Определенно, с этим надо что-то делать.
А пока, в то время как Чант погрузился в обсуждение каких-то особенностей магии с Тонино и Котом, Патрик повернулся к Милли:
– Знаете, я думал, он не вспомнит меня – все-таки столько лет прошло с тех пор, как мы вместе учились. Не говоря уж о том, что согласится помочь. И я так благодарен…
– О, ну что вы, – с улыбкой возразила Милли, не дав ему договорить. – Кристофер не забывает друзей. Никогда.