Последние слова

Маша задумчиво шла по одному из многочисленных тротуаров крупного города Энска, освещённому тусклым светом обычных жёлтых фонарей. Внизу гулко шумели машины, выли сирены, и все куда-то спешили. Мужчина в сером костюме со старым портфелем в руках спешил особенно. Он неуклюже бежал по узкому тротуару, перепрыгивая лужи и задевая прохожих набитым бумагами кожаным дипломатом. Приблизившись к девушке, прохожий с силой столкнул её с тротуара и тут же исчез в серой массе таких же людей, которые шли, бежали на работу. На новеньких розовых джинсах появилось большое серое пятно. Осмотрев грязь, Маша раздраженно цыкнула, топнула ногой, охваченная желанием отомстить негодяю, но догнать его она уже не могла — мужчина со старым портфелем скрылся, затерявшись где-то в толпе. На глазах девушки навернулись слёзы.  — Надоело всё! — выкрикнула Маша. Неподалеку оказалась деревянная лавка, поставленная по программе «Прекрасный город», на которую девушка присела. В голову отчего-то взбрела мысль, что жить-то уже давно и не хочется. Маша достала смятый носовой платок и разрыдалась, надеясь на скорую смерть от какой-нибудь машины, которая по великой случайности потеряла управление и врезалась в капризную девушку.  — Что у тебя случилось, девочка? — над ухом раздался хриплый голос старой женщины, всё это время наблюдавшая за Машей с другого конца лавки. Маша обернулась, осмотрев пожилую женщину, одетую в старый зипун. Маше было всё равно. Твёрдо намереваясь покончить с жизнью, такой неподходящей для творческой тонкой натуры девушки, Маша рассказала о своих внутренних проблемах, не взирая на предупреждения школьных учебников ОБЖ о разговорах с незнакомыми людьми.  — Всё началось неделю назад: сначала родители не дали мне карманных денег за то, что я получила тройку по литературе, которую поставили ни за что. Руссичка — она же ведет у нас лит-ру — никогда меня не любила! Задавала тучу бесконечных сочинений, которые нахрен никому не нужны! На улице хорошая погода, и когда мои друзья собираются в клуб, я вынуждена писать эти дурацкие сочинения, искать пределы, чтобы потом понять, что никто из друзей мне давно уже не пишет! Я никому не нужна, понимаете? Женщина грустно улыбнулась, сочувствуя девушке, а Маша срывались на плач и слезы:  — Совсем никому! Вчера учёба закончилась, но из друзей так никто и не написал. Всё! Прошла любовь, завяли помидоры! А ведь среди них был Серёжа, который нравится мне с восьмого класса. Только вот я ему не нравлюсь… Вчера увидела его новые фоточки с Лерой. Коза дряная, а ещё подруга называется! Маша шумно шмыгала, вытирала рукой слезы, давно смешавшиеся с тушью, но девушка продолжала говорить.  — А когда мне совсем перестали писать друзья, родители на мою просьбу купить новый телефон заявили, что денег у них нет. Видите ли, тётя Люба родила первенца, нужно купить коляску для малыша, ведь муж полгода назад умер. Маша вскинула руки, словно обращаясь к небесам.  — Да плевала я на эту тётю Любу! Им что, тётя Люба роднее живой дочери?! Почему я должна страдать из-за какого-то мужа, который её бросил? Может, она сама виновата! А без этого телефона я не смогу общаться с друзьями, ведь у них у всех давно новая модель за восемьдесят тысяч, а я вечно плетусь в хвосте. Вике серёжки с бриллиантами подарили на семнадцать лет, а у Леры уже давно свой мотоцикл! Потому что их родители любят, а меня нет! — закончила девушка, речь которой окончательно перетекла в рыдания. Пожилая женщина тихо склонила голову и положила руку на спину, успокаивая Машу. По-прежнему изредка выли сирены, и миллионы прохожих, сливаясь в бесконечную серую массу, спешили домой. Бабушка молча сидела рядом, наслаждаясь вечерним воздухом и сжимая в руках небольшую сумку.  — Не плачь, милая, — тихо заговорила она. — Ты сегодня поедешь домой, где ждут тебя твои самые близкие люди. Где волнуется мама, помешивая горячий рассольник, где с серьёзным видом смотрит новости папа, то и дело набирая твой номер. Маша подняла голову, вытирая заплаканные глаза. Она готова была снова объяснить наивной старушке, что никто её не любит, но перебивать было как-то неприлично. Женщина странно смотрела вдаль.  — Завтра ты пойдёшь на учёбу, где встретят тебя твои друзья. Новые или старые. А потом снова вернёшься в любящий дом, отдающий последние деньги в помощь несчастной одинокой женщине, — как-то отстраненно бормотала женщина, прикрывая глаза. Девушка совсем перестала рыдать и спросила:  — А куда поедете вы? Пожилая женщина снова улыбнулась доброй улыбкой и тихим голосом ответила:  — А я поеду в больницу, где врачи будут долго молчать и скрывать мой старый смертельный диагноз. Туда, где молоденькие медсёстры тщетно попытаются дозвониться до моих давно почивших родственников, удивляясь тому, что я ещё жива. А затем, дней через пять я встречусь и увижу тех, на кого когда-то так же обижалась, кто не дарил мне новые платья из-за нехватки денег, и до кого однажды я так и не смогла дозвониться, прорыдав на лавочке весь день вот так как ты. Старушка медленно встала с холодной деревянной лавочки и на прощанье улыбнулась Маше, схватившейся за старый телефон. Послышался звук уходящей вдали электрички.  — Алло, мам…