Королева

      Его нынешнее место жительства — камера два на два метра с высоким потолком. Каменные стены, от которых веет холодом, но не тем, который обычно испытываешь зимой, а иным — могильным. Вместо постели какая-то грязная тряпка, давно заледеневшая. Из источников света лишь тусклая лампочка, которая еле-еле освещает камеру через небольшое отверстие в двери. А из еды — крысы да тараканы, которых ещё нужно поймать. Это — его клетка, его чулан под лестницей, которого он так боялся.       Он не мог считать дни. Уже устал. Он знал, что его «несколько дней» превратятся в недели, потом в месяцы, года… О нём просто забудут. Это его тюрьма и его же склеп. Он умрёт именно здесь, не оставалось никаких сомнений в этом. И очень повезёт, если его убьют раньше, чем он съедет с катушек, потому что обезуметь здесь то же самое, что сыграть в рулетку с шансом победить сто из ста. Дело времени. Дамблдор обещал ему, что непременно вытащит его; что сделает это как можно быстрее... Но создавалось такое ощущение, что уже ничего не произойдёт. Ему нашли замену все: и немногочисленные друзья, и нелюбимые родственники, и… А больше никого и нет.       Даже чертовы дементоры забыли о нём. Их совершенно не прельщают его воспоминания. «Ведь там нет ничего радостного», — думает он. И в очередной раз проваливается в дремоту. Поспать спокойно он не может уже давно: каждый шорох отдается в его голове жутким шёпотом чего-то необъяснимого. Вместо сна ему приходится довольствоваться настороженной полудремой. Но он привык. Пришлось. В этом состоянии забываешь даже о том холоде, который уже, кажется, живёт в тебе самом.       Гарри Поттер! Герой! Мальчик-который-выжил!       А на самом деле…       А на самом деле, маленький и беззащитный двенадцатилетний омега, брошенный в Азкабан за убийство, которого он не совершал.       Гарри лежал на той самой тряпке, которая столько времени заменяла ему кровать. Уже изрядно отросшие волосы скрывали его лицо небрежными локонами. Глаза, которые все упоминали, как «глаза Лили», уже начинали понемногу тускнеть из-за постоянного самобичевания и окружающей обстановки. Его кожа была белая, как мел из-за слишком давнего расставания с солнцем. И он бы плакал, если бы всё ещё мог. В нём не осталось сил даже пустить единую слезу. Он давным-давно выплакал всё, что накопилось внутри. Оставалась лишь пустота, которая поглощала его всё больше и больше. Дыхание омеги всегда ровное, несмотря ни на что. Даже самые истошные вопли не могли заставить его вздрогнуть или забеспокоиться. Прошло уже четыре года. Он привык ко всему: обстановке, запахам, ощущениям, звукам. Привык. "И это самое страшное", — так он думает.       Но ошибается. Самое страшное, что может произойти в жизни омеги — течка. А течка в подобном месте, где все заключенные — альфы, пугает. И ему страшно. Но даже в этот момент о нём никто не вспомнил. Даже тогда, когда из камеры тёк сладкий запах, который должен сводить с ума и заставлять желать…       Он оставался один.       И именно после этого в нём что-то сломалось. Будто какой-то замок, запирающий что-то слишком секретное. Что-то, что ни в коем случае нельзя было выпускать.

***

      Гарри резко открывает глаза. И уже готов кашлять от поступающего в легкие холодного воздуха, но понимает, что тот уже не кажется таким страшным и едким. Парень садится на каменном полу, чувствуя, как его желудок начинает требовать хоть какой-то еды, пускай даже самой ничтожной. Юноша с усилием поднимает взгляд и замечает, что дверь в камеру открыта, а в проходе стоит, скорее парит, дементор. Чёрная оборванная мантия грязными клоками спадает с уродливого тела, руки опущены вниз, а сам он никаких попыток приблизиться не предпринимал. Гарри не мог точно сказать, сколько прошло времени, пока он смотрел на создание Смерти. — И чего же ты ждешь? — шёпотом, скорее сам у себя спросил Поттер, не ожидая получить ответа. Дементор медленно опустил голову, смотря точно на омегу, а потом быстрым движением пальцев позвал за собой и поплыл по коридору. Гарри лишь послушно поднялся и вышел из камеры. «Всё лучше такого существования. Даже смерть», — только успел он подумать, как вдруг замер, останавливаясь прямо посреди коридора. Несколько минут ему потребовалось на то, чтобы прийти в себя. В некогда шумных помещениях стояла гулкая тишина. Казалось, что из живых тут только он и дементоры, если их, конечно, можно называть живыми. Поттера терзали вопросы. Много вопросов, озвучить которые было некому.       Они шли по пустым коридорам слишком долго, постоянно поднимались куда-то. И Гарри понимал, что его ведут. Непонятно куда, но ведут. Он даже доказательство сам себе придумал. Дементорам ведь не нужно ходить по лестницам? Они просто летают с этажа на этаж. Гарри начало казаться, что они плутают целую вечность по этому лабиринту из коридоров и лестниц, но именно в этот момент дементор замер, останавливаясь возле железной двери, а потом пригласительным жестом указал на неё. Гарри долго собирался с мыслями, которые всё никак не хотели собираться во что-то логичное и законченное, поэтому Поттер попросту решил довериться судьбе и толкнул дверь, за которой скрывался вполне добротный кабинет. На каменном полу — огромный махровый белый ковер, на котором стоит мягкий диван с явно тёплым пледом на нём. Письменный стол был завален какими-то бумажками, которые были уж слишком странно разбросаны, будто кто-то впопыхах куда-то собирался и попросту их забыл. Возле стола — кресло. Перед диваном — большой камин, в котором горело теплое пламя, а около противоположной стены — стеллажи с книгами. Гарри быстро сорвал с дивана плед и, закутавшись в него посильнее, опустился в кресло, стараясь наконец согреться.       Дементор прикрывает железную дверь. Огонь в камине становиться чуть мягче и тише, позволяя юноше почувствовать себя комфортно и, забывая обо всём, провалиться в глубокий здоровый сон.