Рапунцель

      Шуга медленно шёл по лесу, пиная ветки на земле. Ему казалось, что всё произошедшее — какой-то глупый сон. И побег из башни, и фейерверки, и спасение от офицеров, и красивый курчавый парень с солнечной улыбкой, который исчез так же внезапно, как и появился. Казалось, что Шуга просто уснул в тот раз, когда Чонгук и Тэхён оставили его в башне в его семнадцатый день рождения, и до сих пор не может проснуться. История о себе, которую парень узнал от Тэхёна, казалась невообразимым бредом. Но постепенно начало приходить осознание. Осознание того, что на дворе уже десятое марта. День рождения позади. А вместе с ним и все внезапные приключения, навсегда изменившие представление Шуги о его жизни. Похищение. Знатные настоящие родители. Забытая небом башня. Чужие люди рядом. Подстава. В которой Чон Хосок виноват не был.       Мысли крутились в голове, цепляясь друг за друга и собираясь в огромный снежный ком, который в один момент прижал молодого парня к заснеженной лесной тропе. Он упал на колени и схватился за голову, закричав во всё горло. Слёзы оставляли мокрые дорожки на его щеках, скатываясь вниз. Горло болело от громких возгласов и очередной подступающей партии слёз. В груди накипали страх, злоба, гнев, ненависть. Ненависть к Чонгуку, который по личной глупости и собственному эгоизму перевернул ему жизнь с рождения. Ненависть к Тэхёну, который несколько минут назад читал успокаивающие нотации, призывая к пониманию, но не постарался изменить всё раньше. Ненависть к башне, к собственной никчёмной и бессмысленной жизни. Ненависть к Хосоку, который в самый неподходящий момент исчез из виду. Но она была какой-то не такой. Что-то внутри подсказывало, что парнишка с непослушными каштановыми волосами не заслуживает такого отношения к себе. Любое воспоминание, связанное с ним, вызывало странное тёплое чувство внутри. Тёплое, но в то же время тревожное. Что-то точно было не так. Шуга внезапно замер. Слёзы словно закончились, а кричать сил уже не было. Только пустота.       — Возьми волю в кулак, чёрт возьми, — сказал он сам себе шёпотом, но напряжённо и эмоционально. — Размазня. Если так повернулось, то иди дальше, ибо хрен, что теперь поменяется. Ты теперь не нужен даже этой чёртовой башне, Мин Шуга. Да какой там... Юнги.       С горем пополам поднявшись с земли, Юнги поплёлся дальше. Он продолжал сам себя убеждать и направлять. Но мысли продолжали сражаться за своё законное место в его голове. С трудом избавляясь от них, Юнги сам себя словесно подгонял к выходу из леса, к столице. Была лишь одна причина, тянувшая его туда. Очевидная причина.

***

      Сыро. Мерзко. Противно. Холодно. Одиноко. Каменные стены давят со всех сторон, одинокий луч, пробивающийся сквозь оконную решётку, насквозь пронзает темноту. Хосок сидит в углу, уткнувшись взглядом в одну точку. Наверно, так и должна была закончиться жизнь бездомного вора. Охрана снуёт туда-сюда, звеня ключами и холодным оружием на поясе, переговаривается друг с другом и громко смеётся. За соседними стенами слышны болезненные стоны других заключённых, перемешивающиеся с охрипшими прокуренными голосами. Но Хосок почти не двигается. Блёстки в глазах потухли. Потухла солнечная улыбка. Утих заливистый смех. Вот тебе и шестнадцать лет.       "За всё приходится расплачиваться", — говорил его отец, выгоняя с порога родного дома за незначительную кражу. Кражи продолжились, и риск быть пойманным только увеличился. Только Чон об этом не задумывался. Но теперь парень уже практически смирился со своей участью. Единственный вопрос, волновавший его: что сейчас с Шугой. Хосок помнил, что оставил его на время. Но это время не рассчитал. Изменилось бы всё, приди он раньше? Хотя какая сейчас разница?

***

      Юнги, наконец, вышел к городу. Заснеженный лес был преодолен и теперь оставался позади. Перед парнем был город. За многочисленными маленькими домиками возвышались башни огромного замка — родного дома Юнги. Но можно ли считать родным то место, где был от силы всего один раз? Предстояло впервые познакомиться со своей реальной семьёй. Было очень волнительно. Узнают ли? Примут ли? Да и нужен ли он им вообще? Тэхён говорил, что родители всегда узнают своих детей независимо от того, как долго они не виделись друг с другом. Ему хотелось верить. В это очень сильно хотелось верить.       Юнги петлял между домами, терялся в переулках, преодолевал улицы. Каждый укромный уголок навевал приятные воспоминания, отдавая лёгким жжением на губах, но сейчас было совсем не до этого. Пройдено много, но замок словно не приблизился. Он напоминал слишком реалистичный мираж, находящийся всегда на одном и том же расстоянии от глаз. Парень уже совсем устал. Он был готов уснуть прямо посреди улицы, но сердце колотилось и рвалось во дворец. Шуга продолжал идти, продолжал петлять, плутать и теряться. Когда силы совсем покинули его и парень, согнувшись от усталости, вышел к очередной площади, он поднял глаза и понял, что добрался. Глубокий вдох, и парень, выпрямившись и приняв королевскую, как ему казалось, осанку двинулся вперед. Осталось совсем немного. Собрать волю в кулак, войти во дворец и предстать пред своими родителями.

***

      Высокий роскошный трон стоит посреди зала. Такой же высокий и роскошный сидит на нём король Ким Намджун, который уже долгое время находится у власти ради блага своей страны. Его верный спутник жизни и любви, Пак Чимин, одетый во всё белое, молчаливо сидит рядом, обнимая своего короля со спины. Через перо Намджуна проходит очередной указ, требующий королевской печати, дабы прийти в силу. Но внезапный стук в дверь отрывает мужчину от работы.       — Войдите.       — Ваше Величество, — слуга открывает двери в тронный зал и проходит ближе. — Есть небольшая проблема. Один оборванец рвётся во дворец. Говорит, что желает Вас увидеть и на полном серьёзе утверждает, что является Вашим сыном. Что нам с ним делать?       — Что сочтете нужным. Не желаю видеть очередного самозванца. У меня есть более важные дела, — заключает Его Величество, подписывая следующий документ.