Медальон

      Палочка – первая вещь, которую Тина не выпускала из рук буквально ни на секунду вот уже третий месяц. Куда бы она ни пошла: в кафе, на прогулку, на обед – палочка всегда при ней. Даже ложась спать, она аккуратно убирала палочку под подушку, проверяя, если вдруг просыпалась среди ночи, на месте ли та.       После поимки Гриндевальда много информации им узнать не удалось. Он издевался, играл с их эмоциями, давил на больное, но конкретной информации, ту, в которой так нуждались Мракоборцы и сама Мадам Президент, не сообщал. Тина тоже допрашивала его. Однажды. Долго-долго, - а может ей просто так казалось? – но ничего. Последствия этого допроса вылились в долгие горькие слезы дома объятиях сестры. Голдштейн плакала навзрыд, Куинни не спрашивала, что случилось – и так знала. Персиваль Грейвс – вот имя, волновавшее тогда всех. Его поиски не давали результатов, потому что не было ни одной зацепки, ни одного доказательства, что он жив и это угнетало, разрывало изнутри, давило на сердце Тины так сильно, что она просыпалась среди ночи от собственных криков после очередного кошмара, где видела и слышала его, а после плакала в подушку; успокоившись, шла на кухню, где ее уже ждала сестра и заботливо приготовленный ею успокоительный чай.       Каждый вечер Куинни встречала сестру, обязательно интересуясь, как прошел день. Тина отвечала, что нормально, что ничего нового, хотя младшая Голдштейн знала, что под "нормально" Тина имела в виду "отвратительно, лучше и не спрашивай".       Каждый вечер Куинни готовила - неважно что, главное для нее было это занять себя чем-то, отвлечься от переживаний за сестру. Обязательным в ее "меню" было какао. Для сестры. Она знала, что Тину успокаивало какао, пусть и ненадолго, но девушка отвлекалась от своих переживаний.       Иногда, младшая Голдштейн заходила во время обеда к сестре. Проведать. Тина это очень ценила, улыбалась ей и они вместе уходили в кафе недалеко от Вулворт-Билдинг. Заказывала себе черный кофе - такой же, какой предпочитал Персиваль. Это вошло у нее в привычку после того, как однажды она увидела его за одним из столиков с чашечкой кофе и газетой в руках. Он, Грейвс, выглядел так по-домашнему, что Тина невольно улыбнулась, позже вспоминая этот эпизод с теплотой. Правда, сама не знала - почему.       Иногда по вечерам, после работы, Тина гуляла в Центральном Парке. По вечерам, потому что там было тихо, спокойно и можно было побыть наедине с собой. Возвращаясь домой, перебрасывалась парой фраз с сестрой, пила какао, рассказывая о грядущем рабочем дне и уходила спать. А ночью вновь просыпалась от собственных криков и слез, душивших ее...       Так продолжалось полтора месяца, пока однажды Тина не пришла домой подозрительно… спокойная. Куинни это и обрадовало, и насторожило. Она попыталась выведать у сестры, что же случилось, но та в ответ лишь говорила, что в МАКУСА сейчас много работы – вот и все. На самом деле Тина просто решила больше «не раскисать», хотя на душе продолжали скрести кошки от обиды, от досады, от безысходности, от незнания и непонимания, что же произошло с мистером Грейвсом. Старшая Голдштейн решила просто «надеть маску» безразличия и спокойствия, продолжая по ночам плакать в подушку, а утром «убирать» последствия бессонной ночи с помощью чар и уходя на работу, задерживалась там допоздна в поисках, в догадках, в раздумьях.       Медальон – вторая вещь, которую Тина не выпускала из рук вот уже третий месяц. Носила она его постоянно, не снимая, даже если шла в душ, то снимала только закрывшись внутри. Часто открывала, в том числе и при Куинни, но не давая той посмотреть содержимое, говоря, что там старая фотокарточка их родителей – такая же, как и в их с Тиной комнате, только уменьшенная. Куинни поначалу верила, но стала замечать спустя некоторое время, что когда сестра открывала медальон, чтобы посмотреть на «фото родителей», то на глаза той наворачивались слезы. Младшая Голдштейн продолжала молчать, не спрашивая, кто же на самом деле на том фото. А Тина, открывая медальон по ночам, обещала, что во чтобы то ни стало найдет того, кто стал ее опорой, поддержкой, кто стал практически смыслом ее жизни, кто научил ее стоять за себя и не бояться…       Однажды, вернувшись домой, как и обычно поздно, Тина попросила сестру приготовить ей лишь какао. Она была взволнованная, уставшая и… радостная. Настолько радостная, что собираясь в душ, сняла медальон с шеи и оставила его на столе. Случайно ли? Куинни не знала, но уговаривала себя не заглядывать, не открывать его, потому что это личное, потому что это могло обидеть Тину, если она вдруг узнает. Приготовив какао, Куинни терпеливо ждала сестру и.. поглядывала на медальон, борясь с желанием открыть его. Минута, пять, десять, а Тина все не выходила. Какао остыло. Куинни, не выдержав, взяла медальон и тихонько, так чтобы сестра не слышала, открыла его, будто он мог издать какой-то звук, вроде сигнальной тревоги. Увидев фото, она обомлела: внутри был черно-белый не-маговский снимок пропавшего начальника ее сестры – Персиваля Грейвса. Теперь Куинни поняла, почему сестра так боялась показать ей фото, почему так часто заглядывала туда и была на грани слез. Младшая Голдштейн давно знала о «сильной привязанности» Тины к начальнику. И иногда ей казалось, что эта «привязанность» была взаимной, замечая иногда его взгляды в сторону старшей Голдштейн.       Куинни приложила ладонь к губам, все еще не веря своим глазам. - Его нашли, - послышался голос Тины, стоявшей в дверном проеме. Куинни испуганно вздрогнула, смотря на сестру. Та улыбалась. Искренне, впервые за несколько месяцев. Она прошла и села за стол. – Мы нашли его сегодня. Он истощен, очень сильно, но это неважно, - сказала она, улыбаясь. – Важно то, что он жив, Куинни, понимаешь? Жив! - в глазах Тины снова стояли слезы, но то были уже не слезы боли, а слезы радости.       Куинни улыбнулась, беря ладонь сестры в свою. Теперь она была спокойна за сестру, теперь она была счастлива, что та обретет наконец счастье.       Они просидели на кухне до поздней-поздней ночи, разговаривая обо всем подряд, смеясь, шутя и радуясь.       А на следующий день все газеты Нью-Йорка и Америки кричали заголовками о том, что «пропавший глава Магической Безопасности Нью-Йорка был найден спустя 3 месяца долгих поисков и сейчас находился в больнице при МАКУСА».