Над Арканисом пасмурно

Армитаж всегда избегал шумной толпы. Вот и сейчас, на балу выпускников академии Арканиса, он держался вдали от счастливой оравы бывших кадетов — вдали от всех, по правде говоря. Единственный сын и бастард коменданта, он был обязательным и постоянным гостем на подобного рода сборищах — и парией на них же. Правила приличия обязывали его приходить сюда, хотя он с большим удовольствием потратил время на изучение кораблестроения — единственную в своем роде отдушину в его не слишком радостной жизни. Отец-комендант ненавидел его, и вся многочисленная знать Арканиса переняла эту точку зрения. Ноги бы его здесь не было, если бы не правила приличия и законы Арканиса, гласившие, что отчий дом несет ответственность за молодых людей, пока им не исполнится двадцать пять. Армитажу до этого возраста оставались долгих шесть лет — но столько терпеть он не намеревался. У него, как и во многих случаях в жизни, имелся на этот счет план. Он перехватил бокал шампанского у проходящего мимо официанта и пригубил его. Почувствовал чужой взгляд — наверняка Пьюви, тот всегда смотрел, когда думал, что никто не заметит, — и медленно обернулся. Оказалось, не Пьюви. Да и взгляд не имел ничего общего с теми взглядами тайком, которые тот кидал: его оценивающе рассматривал незнакомый молодой человек. Темные, взлохмаченные неподобающе торжеству волосы, не менее темные, пугающе глубокие глаза; россыпь родинок на коже и отвратительная, скабрезная ухмылка, играющая на губах. На кадета он был похож меньше всего — да и вообще на кого-то из приличного общества. Армитаж дернул уголком рта и вздернул подбородок на миллиметр выше положенного. Ухмылка на губах нахала стала еще шире; он кивнул и как-то плотоядно и быстро облизнулся. Пришлось мгновенно отвернуться: Армитаж опасался, что жар гнева, приливший к щекам, отразился румянцем на них. Такое поведение было возмутительным. Такое поведение по отношению к нему было возмутительным вдвойне. Он вновь сделал глоток и решил игнорировать нахального незнакомца, хотя все еще чувствовал его взгляд. Поискал глазами Пьюви: тот как раз беседовал с отцом, который уже раскраснелся от количества выпитого. Армитаж внутренне содрогнулся, представляя, что ждет его после этого вечера дома. Отец, когда выпивал, становился особенно жестоким. — Кажется, все веселье проходит мимо вас, — послышался за спиной голос, и Армитаж невольно вздрогнул. Развернулся, едва не выронив бокал, и его руку тут же перехватили, не давая этого сделать. Перед ним стоял тот самый нахал, явно не вынесший того, что его игнорируют. Армитаж прищурился и вырвал ладонь с бокалом, не глядя поставил его на поднос очередного проходящего мимо официанта. — Не имею честь вас знать, — холодно произнес он. — Это легко исправить, — усмехнулся нахал. — Кайло Рен. Армитаж молчал, ожидая услышать титул, звание или иного рода отличительный признак знати, но Кайло Рен не продолжал — только смотрел внимательно, и в глазах плясали искорки издевательского смеха. Простолюдин? Но что он забыл здесь? — Армитаж Хакс, — с неудовольствием представился тот, когда пауза стала совсем уж граничащей с оскорблением. — Сын коменданта? Да мне сегодня везет, — присвистнул Рен. Поманил рукой, и рядом мгновенно оказался очередной официант с бокалами. Рен перехватил два и протянул один из них Армитажу. — За знакомство? Армитаж поморщился, но принял бокал и стукнул краем о бокал Рена. Тот приложился к шампанскому, не отрывая от Армитажа взгляд, и от этого становилось словно не по себе. — Что вы здесь забыли? — спросил он, на мгновение наплевав на этикет и правила приличия. Рен раздражал, и от его общества хотелось как можно скорее избавиться. И еще этот взгляд, будто бы раздевающий и проникающий под кожу. Рен коротко рассмеялся. — Вы мне нравитесь все больше, — признался он. — Часто вам достается за дерзость и прямолинейность? Вот теперь Армитаж действительно залился злым румянцем: Рен, сам того не ожидая, попал в яблочко. И сейчас не получалось найти слова, чтобы поставить его на место — Армитаж едва не задыхался от возмущения и ярости. — Можете не отвечать, — милостиво разрешил Рен. — По вашей реакции и так все понятно. Пришлось сжать зубы, чтобы ругань не сорвалась с губ. Армитаж постарался дышать медленнее и глубже; отвел взгляд в сторону, будто надеялся, что если на Рена не смотреть, тот исчезнет. Но Рен в ответ на такое демонстративное игнорирование зачем-то придвинулся ближе. Гораздо ближе допустимого — и если это увидит кто-то из отцовских подпевал, у Армитажа будут проблемы. Поэтому тот словно невзначай сделал шаг в сторону. Взглядом Армитаж мгновенно отыскал в толпе отца: тот, как всегда, старательно его не замечал и разговаривал с капитаном Кеннеди. Последний вспыльчиво что-то доказывал, то и дело взмахивая рукой. Похоже, они собирались повздорить. И к лучшему — тем больше шансов, что о плане Армитажа никто не узнает. Если, конечно, этот Рен соизволит от него отвязаться и предоставить его самому себе. С минуту Армитаж еще чувствовал его внимательный, пронизывающий взгляд. Затем ощущение пропало, и он украдкой обернулся. Так и было: Рен исчез куда-то, словно понял, что ловить здесь нечего. Армитаж усмехнулся и медленно двинулся по залу. Скоро все устанут; кто-то из кадетов уединится в укромных уголках, кто-то отправится кутить в кантины неподалеку. Некоторые из них, равно как и комендант с приближенными, останутся здесь до утра — танцевать и наслаждаться жизнью, пока долг перед Арканисом не призовет их на первую службу. Именно в этот момент Армитаж и собирался привести задуманное в исполнение: отловить Пьюви и поговорить с ним начистоту. В конце концов, он уже столько раз ловил эти голодные взгляды, что сомнений не оставалось: Пьюви страстно желал — его тела ли, или его души, не имело значения. И то, и другое можно было использовать на благо себе — чтобы наконец-то выйти из-под отцовской опеки. Спустя час шумная толпа действительно начала редеть. Армитаж тонко усмехнулся и направился к библиотеке — как раз мимо Пьюви. Поймав очередной голодный взгляд, он едва заметно дернул подбородком в сторону двери — и скрылся за ней. Сейчас там точно никто не находился, а значит, у них имелась возможность поговорить наедине. И Армитаж собирался выжать из этого разговора все, что только мог. Он прикрыл дверь, оставив небольшую щель, чтобы в комнату проникало хоть немного света. Включать освещение он не собирался: намечавшийся разговор явно переходил все рамки приличия, которые вбивали в него с детства, и в темноте, казалось, будет проще его вести. Спустя пару минут в библиотеку вошел и Пьюви. — Освещение на… — начал он, но Армитаж шагнул к нему, нащупал руку и сжал в ладонях. — Не надо, капитан. Мягкие, совсем не волевые пальцы обхватили его кисть — скорее, от неожиданности, чем из недобрых побуждений. Армитаж замер так на долгие несколько секунд и аккуратно высвободил руку. — Я хотел поговорить, — без обиняков признался он, глядя на Пьюви сверху вниз. Пьюви промолчал, словно разрешал ему продолжить, и Армитаж набрал побольше воздуха, собираясь одним махом высказать все, что собирался. — Для меня не секрет, что вы на меня запали, — произнес он. — Равно как и не секрет, что вы боитесь сделать соответствующее предложение Брендолу Хаксу. Я берусь убедить отца дать добро на нашу свадьбу — если вы, конечно, наберетесь смелости и попросите у него моей руки. Пьюви тяжело вздохнул и некоторое время словно собирался с духом. — Я бы с радостью так поступил, — наконец произнес он. — Но, думаю, вы понимаете, что я не хочу пасть в глазах вашего отца и всего общества Арканиса. Не будь вы бастардом… — Замолчите! — перебил его Армитаж. Одно это слово пробудило в нем такую злость, что он едва сдерживался. — Вы породнитесь с древним арканисианским родом — разве этого вам мало? Да, я бастард — но признанный ребенок и единственный наследник Брендола. Общество помнит ваши заслуги — посудачат немного и забудут. Что вам еще надо? — Вы молоды, Армитаж, — вновь вздохнул Пьюви. — И многого еще не понимаете. — Что вам еще надо? — повторил Армитаж, и гневные нотки прорвались в его голос. — Хотите, чтобы я умолял? Хотите меня унизить еще больше? — Вовсе нет. — Тогда в чем проблема? — В вашем и моем положении. Армитаж фыркнул и на мгновение прикрыл глаза. Словесные аргументы явно не помогали, но у него остался еще один — который, как он надеялся, использовать не придется. Но, похоже, без него не обойтись. — В положении? — спросил Армитаж. Тряхнул головой, отметая последние сомнения и страх, и решительно опустился на колени. — Давайте тогда сравняем его. — Что вы… — начал Пьюви, но тут же замолк ошеломленно — потому что Армитаж решительно высвободил ремень на его штанах из пряжки и занялся форменными брюками. — Показываю, что вы можете потерять, если откажете мне, — бросил Армитаж. Щеки уже горели от стыда, но этот последний аргумент уж точно должен был сработать. Иначе и быть не могло. Пьюви — из тех благородных военных, которые не опустятся до того, чтобы опозорить кого-то. У него просто не останется выбора, если он обесчестит Армитажа, пусть даже технически тот обесчестит сам себя. Пьюви придется жениться на нем. Его план не учитывал одно: Пьюви не собирался в нем участвовать. Вместо того, чтобы поддаться и получить удовольствие, тот деликатно убрал руки Армитажа и быстрыми, выверенными движениями привел себя в порядок. — Я не могу так поступить, — произнес он. — Ну же, Армитаж. Не делайте того, что вас погубит. Армитаж зажмурился и крепко стиснул зубы. Медленно поднялся с колен, пытаясь удержать гнев внутри, но получалось с трудом. Все пошло не так — из-за этого упрямого старого урода. — Вам лучше… — Не указывайте, что мне лучше! — процедил Армитаж. Злость требовалось как-то спустить, и он с размаху пнул стоящий рядом диван. — Вы — жалкий трус! Могли бы быть счастливым, но боитесь и шаг для этого сделать! Он открыл глаза и перевел взгляд на Пьюви — злой, униженный, ненавидящий. — Какой же вы после этого капитан? Как вы воевали, скажите на милость, если вас пугает одна мысль о женитьбе? Трус! — выпалил Армитаж. Его терзало страстное желание врезать Пьюви по лощеному лицу, и руки сами собой сжались в кулаки. — Никчемный, бездарный трус! Убирайтесь отсюда! Пьюви попятился, словно Армитаж сейчас приводил его в ужас. — Вон! — выкрикнул тот, подхватил с дивана подушку и швырнул ее в Пьюви. Тот мгновенно развернулся и исчез за дверью. Горечь, досада и унижение жгли изнутри. Армитаж стиснул челюсти до боли, прижал прохладную ладонь к горячей щеке и все-таки выругался. — Как мы, оказывается, умеем выражаться, — раздался за спиной насмешливый голос. Кровь мгновенно отлила от лица. Армитаж медленно развернулся — на диване в полутьме сидел Рен, разглядывая его с таким интересом, что становилось дурно. — Вы подслушивали, — выдохнул Армитаж. — Просто отдыхал, — усмехнулся Рен. — А тут такая сцена. Не хотел вас прерывать, уж больно вы были убедительны. Армитаж вновь сжал ладони в кулаки. Какой стыд! Рен не выглядел как человек, который станет хранить чужую тайну и чужой позор, и если о произошедшем узнает отец… Крифф. Кажется, он вляпался по уши. — Что же вы будто язык проглотили? — поинтересовался Рен. — Продолжайте. Вашу репутацию в моих глазах все равно уже ничего не уронит. — Перестаньте. Рен рассмеялся и похлопал рядом с собой по дивану: — Присядьте. А то складывается ощущение, что вас ноги сейчас перестанут держать. Армитаж помотал головой, отчаянно пытаясь найти выход из этого ужасного положения. В голову, как назло, ничего не лезло. — Ладно, ладно, — протянул Рен, ничуть не смущенный отказом. — Расслабьтесь. У вас на лице написано, что вы думаете. И вы ошибаетесь — я никому ничего не скажу. Если хотите, унесу вашу тайну с собой в могилу. Что же вы так смотрите? — ухмыльнулся он. — Думаете, я не лишен некоторого благородства? Армитаж медленно кивнул, опасаясь подавать голос. — Глупости, — хмыкнул Рен. — А вроде казались мне умнее. Нет, никакого благородства нет и в помине. Вы будете должны мне услугу. В будущем. Если пообещаете сделать то, о чем я вас попрошу — вашей репутации ничто не будет угрожать. — И о чем же вы собираетесь меня попросить? Рен покачал головой: — Пока еще и сам не знаю. Говорю же, в будущем. — Вы… — Хаттово отродье? — глумливо поинтересовался Рен. — Ситхов выкормыш? Ну, озвучьте. Мне интересно, на что способна ваша фантазия. Армитаж в ответ смерил его презрительным взглядом и развернулся на каблуках. Заставил себя идти спокойным шагом, хоть сейчас ему больше всего хотелось выбежать из библиотеки и спрятаться где-то, где точно не будет лишних глаз и ушей. Как же он вляпался. Будто попал в кошмар, от которого никак не получалось избавиться, пробудившись.