Трусы. Голубые. 110 рублей

      Когда мы только встретились, он был нормальным и даже почти адекватным. Ну, насколько вообще может быть адекватным человек, постоянно танцующий и считающий, что отражение в зеркале хочет его.       Только однажды что-то сломалось. Возможно, это ранний старческий маразм, возможно, он с самого начала был ёбнутым, но хорошо это скрывал. Вот только его поведение стало действительно чем-то из ряда вон выходящим. По крайней мере, для меня.       Не то, что бы я был нормальным. Но рядом с ним я кажусь таковым даже себе. А это уже серьёзно.       Что ты со мной делаешь, Арсений?       Он проходит мимо меня. Что-то строчит в телефоне, не поднимая головы, чуть не задевает меня плечом. Не видит меня. Это хорошо. Это замечательно. Значит, в этот раз я смогу спокойно вздохнуть в гримёрке, отдохнуть, сам посижу в телефоне, может даже... а, нет, не может. Арсений поднимает на меня взгляд и улыбается.       От улыбок Арсения ничего хорошего не жди.       Я приготавливаюсь быть не готовым к тому, что сейчас может произойти.       У меня так на уроках физики в школе было. Я всегда был готов ничего не понять. Поэтому почти не удивлялся заковыристым формулам и речам учительницы, которая, как иногда казалось, вот-вот призовёт Сатану.       Возможно, какого-нибудь дьявола она всё-таки призвала. Запоздало и только для одного меня. И сейчас этот дьявол засовывает телефон в карман и подходит ко мне. Ох, чёрт.       — Что скажешь, Тох? — спрашивает мой персональный дьявол и становится совсем рядом со мной. Зачем так близко? Вот зачем? Может, и правда старым стал, глуховат малость, вот и... да кого я пытаюсь обмануть. Я даже не отхожу. Назло. Ему или себе пока не разобрался.       — Ты о чём?       — О съёмках!       — Нормально.       Он смотрит на меня лёгким прищуром, с подозрением. Очевидно, он ожидал другого ответа. Я тоже ожидал, что в двадцать четыре я уже девушку себе найду, а не мужику буду на лицо дышать, но я же не жалуюсь.       Ладно, чуть-чуть жалуюсь. Но мне можно, учительница по физике за мои двойки дьявола на меня натравила, ничего не знаю.       Он вздыхает и качает головой. Я его не порадовал. Хотя, честно, я вообще не представляю, как его можно порадовать.       Однажды смог. Это было очевидно. Настолько порадовал, что даже удивил. Что порадовало уже меня. Странные у меня поводы для радости, но что есть, то есть, выбирать не приходится. Но тогда я действительно превзошёл все его ожидания, это точно.       Я этого не планировал, оно само.       Он тогда был уставшим, правда уставшим. Мы отсняли несколько выпусков за день, он с Серёжей очень эффективно погромил реквизиты в «шокерах». Он сидел на своём кресле в гримёрке, закрыв глаза и просто наслаждаясь тем, что можно расслабиться.       Меня поманил запах.       Я незаметно подошёл к Арсу сзади. На нём всё ещё была одежда с этих самых «шокеров», грязная и мокрая на плече. Что-то не давало мне покоя.       Я наклонился совсем близко к нему. Даже не успев заметить, как Попов резко распахнул глаза, уставившись в отражение в зеркале перед нами, я сильно втянул воздух носом. Арсений сидел неподвижно, боясь даже дышать, а я понял кое-что важное.       Пиво.       Среди реквизитов было пиво. Тёмное нефильтрованное. Довольно крепкое. И это самое пиво разлили на плечо Арсения.       Я вдохнул ещё раз.       Так давно не бухал, что кайфовал даже только от запаха. А Попов, кажется, всё ещё не дышал, потому что начал краснеть. Только потом я понял, как для него это выглядело.       Сидит он, значит, расслабляется, о жизни своей ебанутой думает. А потом подходит к нему двухметровый мужик и нюхать начинает. И вдумчиво так, с наслаждением. Честно, я бы дал. В нос. Или в челюсть. А Арсений не дышал и продолжал краснеть от этого ещё долго. И почему-то улыбаться.       Понюхай странного человека, чтобы он, как самый обычный пролетариат, охуел.       Правда, после того случая он стал ещё страннее.       Он щёлкает у меня перед носом.       — Шаст?       Кажется, я опять отключился. Такое часто бывает, если рядом Арсений.       — Я тут.       Он улыбается и тут же срывается на хихиканье. Такое часто бывает, если рядом я.       Сука, идеальная парочка, пастух и доярочка.       Он качает головой опять. Хмыкает, пытается медленно пройти мимо. Только пытается, поэтому проходит он не просто медленно, а супер-медленно. Что-то задумал опять, скотина.       Не прогадал.       — Извини, я случайно дотронулся до тебя, — невинно говорит Арсений, только на четвёртом слове действительно «случайно» дотронувшись до моей задницы.       — Да ничего, — отвечаю и пожимаю плечами. Надо делать вид, что меня это не колышит. Тогда, может, он прекратит? Увидит, что реакций на его выходки он не дождётся, и всё, пиши-прощай?       Ага, если бы. В этом простом плане «игнорируй, пока не сдастся», я упустил один немаловажный пунктик. Первым сдамся я. Потому что Арсения нельзя игнорировать. Хуже будет.       Сначала я просто сажусь на своё кресло, обнимаю подушечку и уже было собираюсь отдаться отдыху полностью, но Попов к нему, видимо, ревнует. Поэтому садится рядом, придвинув своё кресло к моему.       Я всё ещё не реагирую. Глаза закрыты, дыхание ровное, разве что поджилки трясутся. Предчувствуют.       — А ноги у тебя волосатые? — спрашивает Попов и, не дожидаясь ответа, задирает мою штанину, проводя по ноге пальцами. Довольно улыбаясь, словно потрогал не ногу, а сиську, выносит вердикт: — Волоса-атые.       И что это было? К чему? Более того.       Почему придурок он, а смущаюсь я?       Сложно продолжать игнорировать, когда твою волосатую ногу всё ещё задумчиво поглаживают. С упоением даже, как будто у самого не лучше.       — Арс?       — Что такое?       И это он у меня спрашивает?!       — Ты охуел или да?       — Да.       Вот и поговорили. Ногу, к слову, он гладить не перестал.       Слава Димке, решившему тоже отдохнуть в гримёрке! Слава! Слава великому герою! Героям слава!       Ему я был рад сейчас, как не был рад зачёту по истории. А тогда я ведь впервые так сильно надрался в хламину, что нашли меня в Омске, хотя был я в Воронеже. Может, и тогда это всё проделки Попова были, кстати?..       Арсений меня отпускает. В добрый путь. Направо пойдёшь – нахуй попадёшь. Налево пойдёшь – гетеросексуальность потеряешь. Прямо – пиздец тебя ждёт. Назад – вообще не вариант, сзади Арсений и его ноги.       Кажется, меня четвертовали.       Хотя налево я уже давно сходил. Как бы странно ни звучало. Но страннее было бы не сделать этого, когда твой коллега домогается тебя каждую свободную и не очень минуту, а ты, вроде как, и не против.       Может, кто-нибудь начнёт скидываться мне на лечение? Если не от ебанутости, то хотя бы от нервов. Потому что Арсений меня когда-нибудь с ума сведёт своими закидонами, вот честно.       — Если я надену юбку, ты будешь под неё подсматривать?       Например, вот такими. Когда Димка успел уйти? Как он мог предать меня и оставить один на один с нечистой силой? Друг ещё называется.       — Попов, ты норм вообще?       Честно, я просто не выдержал. Ну и интересно, что он сам об этом думает, конечно.       — Да. Так что?       Ему, чёрт, серьёзно интересно это знать?       — Даже не знаю, что на это ответить.       Ещё никогда не был таким честным, если честно, поэтому, честно, оставьте меня в покое, у меня уже мозг плывёт.       — А если я скажу, что буду без трусиков?       Блять.       Что? Нет, серьёзно, что?       Надеюсь, мне послышалось.       — А?       — Говорю, голеньким буду. Под юбочкой-то.       Пиздец. Полный. Беспросветный. Самый настоящий и... без трусов.       Спасите ребёнка-меня, я уже не выдерживаю вот этого вот всего.       Вдох, Антошенька, выдох. Дыши. Ты справишься. У тебя есть поддержка в лице самого себя. Попахивает шизофренией, но неважно.       Если я сейчас ему поддамся, то проиграю. Не то, что бы мы во что-то играли, но проигрывать не хочется точно.       — У тебя закончились трусы, что ли?       Он смотрит мне в глаза. Улыбается.       — Да.       Ух какой честный, ух какой ебанутый.       За что мне это всё?       — А сейчас? Сейчас они на тебе есть?       Вообще-то реально интересно.       — Даже не знаю. Надо проверить. — Каким же странным хриплым голосом он это говорит, я не могу. — А на тебе?       — Трусы. Голубые. 110 рублей, — чеканю я и стараюсь не ухмыляться. 273/2, Арсений Сергеевич, я снова смог вас удивить! Может, даже догоню! Берегитесь!       Боже, мне самого себя жалко.       — Никогда таких не видел, — отойдя от первичного удивления, заливает он. — Покажешь?       Так, погодите, когда это вся ситуация сменила жанр на «порно»?       — Легко.       274/3. Ноздря в ноздрю идём, Арсений Сергеевич.       Он хмыкает. Опять качает головой – она когда-нибудь такими темпами открутится. Отходит к двери и закрывает её на ключ. Возвращается снова ко мне. Приходится подняться на ноги. Становится как-то совсем рядом. Я, конечно, привык, но всё ещё не привык к такому.       — Снимай штаны, — выдыхает он на меня и скалится.       — Только после тебя, — не теряюсь я, всё ещё не понимая, шутка это очередная или этот дьявол не выдержал и перешёл в наступление.       Он расстёгивает ремень. Медленно. Всё ещё не отрывает от меня взгляд. Снимает штаны.       Охуеть не встать.       Не встать? Вот это я загнул, конечно.       276/4.       Уговор есть уговор, да? Приходится тоже робко стянуть джинсы до середины бёдер.       276/5.       На мне и правда голубые трусы. Не за 110 рублей, подороже, но голубые. Цвета чистого неба, как сказал бы романтик. Цвета глаз Арсения, как сказал бы Арсений. Голубые, говорю я. А тогда ведь просто так это сказал, думая, что должны быть обычные чёрные. В цвет ситуации, как хамелеоны, окрасились, что ли?       На Арсении трусы красные. Они хотя бы есть, вообще-то. Уверен, без этого факта я бы точно не выдержал.       — На самом деле, это немного... странно? — внезапно, спустя пару минут такого близкого стояния и разглядывания трусов друг друга, замечаю я.       — Почему?       На секунду кажется, что он и правда удивлён. Даже неловко за свой вопрос становится. Я просто отвожу взгляд и молчу. Всё ещё не знаю, что сказать, вот точно.       Не добившись ответа, Арсений чуть-чуть приближается. Хотя куда уже? Бесстыдник. Беззастенчивый развратник. Растлитель воронежских больших детей. Как бы тебя ещё так назвать, чтоб не поплыть от твоей охуенности, а?       — Тебе что-то не нравится? — снова задаёт он вопрос, ответ на который я пока не дам.       Он приближается ещё на сантиметр. И ещё на один.       Я упорно молчу. Знаю ведь, что если игнорировать его, то...       Ещё сантиметр.       Бам, тачдаун, попадание!       Хотя, наверное, не так должен думать адекватный парень, когда в его не совсем мягкий член упирается другой не особо спокойный член другого мужика.       Наверное, я давно стал таким же ебанутым, как и этот самый мужик.       Поэтому... почему бы не поцеловать его прямо сейчас?       Не делать этого есть нормальные, приличные причины. Адекватные люди этого делать не стали бы точно. Но я, очевидно, не из таких.       276/6. Хотя за поцелуй можно накинуть дополнительное очко.       Если я расскажу Арсу эту шутку, будет ещё плюс одно.