Я не знаю.
— ДжоДжо, мне не нужна помощь от подобных тебе людей.
Я ничего не знаю.
И ничего не понимаю.
Дио никогда не думал что это норма, он всегда знал насколько он жесток. Но он бы не предал свои цели. И если человек предоставляет свою жертвенность, ее надо нежно взять в свои руки, не упускать и не забывать.
Джонатан отдаёт всё, даже не замечая. Он лишь подарок кому угодно. И если хорошие люди берегут подаренное, то другие… Небрежны, лучше сказать так.
Они могут ценить.
Может, даже уважать и любить, но никогда не окажут той должной платы, которой они достойны.
Бескорыстный. Такой нежный и простой, даже глуповатый. Правильный настолько, что раздражает. Раздражает настолько, что восхищает. И от этого никак не убежать, он как навязчивая мысль, которая не даёт спокойно спать, постоянно мельтешится под ногами, ещё слишком нужна в дальнейшем, чтобы с ней расправиться, но так чертовски выводит. Тупой ребёнок.
И Джонатан чувствовал себя обманутым. С каждым шагом приближаясь к битве с Дио, в нём росло неясное чувство вины. Неясное «я, похоже, не смогу», неясные сомнения и всё что застилает настоящую цель белой пеленой. Самовнушение плохо работает.
Я не могу просто выкинуть его из головы.
А ведь всё и в правду было хорошо. Дио и в правду
был тем человеком, которого ДжоДжо безгранично ценил. Кто же мог подумать, как всё обернётся.
Нельзя перемениться за секунду, закопать все прошедшие дни и поставить на них крест, будто ничего не было, будто Дио не притворялся… Чёрт.
Он в курсе. Лучше всех знает, что сводный братишка идёт по его душу. И, его, конечно, нельзя недооценивать, но… Пустяки. Может, если тот захочет…
Поговорить будет сложней, чем разобраться с ним.
Никто не возлагает на тебя надежд, никто не смотрит на тебя, как на предателя. И в драке на его дурость можно закрыть глаза, когда в разговоре — нет.
Он будет обвинять его в том, чего не было. Во лжи, в том, к чему всё это привело; обвинять в том, на что сам повёлся. Какая жалость.
Можно бояться чего угодно в этой ситуации, но не смерти.
Удел слабых, так же он говорил? Это, наверное, единственная мысль, к которой Джонатан пытался прислушаться. И исправиться не столько для себя, сколько для остальных, и Дио в их числе.
Звук чужих шагов.
Наконец-то пришёл.
— Дио, — голос продрогнул, — повернись.
Он лишь тихо усмехнулся,
надо же, командир нашёлся!
По рукам прошёл неприятный и едкий холод. Джонатану то ли стыдно, то ли страшно, то ли так обида перерастает в злость. В любом случае, Дио лишь смешно от этого. Забавно, сколько не старайся, нельзя просто разорвать свою настоящую личность и подменить её.
Нельзя из тебя это выгнать, Джонатан.
— Хотел что-то сказать? — насмешливо спросил Дио, поворачиваясь лицом к собеседнику. Джонатан сделал шаг назад, нахмурившись. Он не смотрел на Дио, потому что не может. Он уставился в его тень, изнемогая от мешанины чувств — вина, злость, обида… Может, привязанность? Или это что-то другое, тёмно-красное и такое хрупкое.
— Ты меня обманул. И не только меня, — с каждым словом он становился все тише, осознавая что обвинять Дио бесполезно, что этот разговор не будет иметь смысла и что ничего нельзя вернуть на место. Это вопрос того, кто выживет.
Ухмылка. Обвинения звучат для него как извинения, просто потому что он знает, насколько Джонатан слаб.
И, может, он заберёт мою жизнь, но в игре личностей я очевидный победитель. Увереность напротив сомнений, самодовольство и зависимость — контрасты висят черствым напряжением в воздухе, не дают никому спокойно вздохнуть и запоминают каждое слово.
— Надо же, — Дио поднялся, и растягивая каждую минуту, подходил ближе к Джонатану, который провел взглядом его тень и всё-таки посмотрел Дио в глаза, — обиделся?
За пару секунд тысяча несказанных мыслей остались где-то позади, и на их место пришло, может, не бесстрашие, но безрассудство.
— Ты всего лишь неоправданная надежда, Дио, — тяжело. Каждое слово будто нельзя было произносить, за каждое страшно, за каждое ещё больше злости на душе.
Да ладно, прелесть! Ему было смешно от такой ситуации — сам повёлся, сам и страдает.
Может, останется ему уроком, но я уверен что он бы поверил мне ещё тысячу раз, просто потому что ему это нравится — верить в то что это было не затянутым враньем, а чем-то настоящим.
Исчерпано. Говорить нечего, когда тебе так нагло улыбаются, уничтожая любую возможность добиться ответа. Он и так осознавал что Дио оставит это без каких-либо объяснений, и «может быть хоть даст намёк?» не сработало.
Дио захотелось ещё немного поиздеваться, чтобы уж точно запомнить насколько это приятно — он резко взял ладонь Джонатана в свою, смотря на того сочувствующим взглядом, всё ожидая реакции.
— Мне стоит перед тобой извиниться, да? — шепотом и с какой-то угрозой.
Мерзавец. Это было последней каплей для терпения ДжоДжо, за которой оставалась лишь чёрство-кровавая битва, и Дио считал, что любую боль можно перетерпеть, если ты нанёс больше ущерба. Если ты просто знаешь, что сильней, и полностью уверен, что в конце концов все станет на свои места.
Ты будешь всегда моим, а я всегда буду таким же.
И правды ты уже не узнаешь, дорогой.
