***
Он дожил до выпускного. Чрезвычайное везение, по скромному мнению Джонсона. Болезнь будто растягивала удовольствие пред его грядущей смертью, усмехаясь, все больше убеждая Ларри в том, что его чувства просто не могут быть взаимными (так считал сам парень, но с убеждением он и сам прекрасно справлялся, загоняя себя в тупик окончательно). Теперь парень просто смотрел на то, как с его Салли флиртует Эш, видит то, как она трепетно приподнимает маску и тянется к губам Фишера, касаясь их в первом поцелуе, и, замечая, что друг и вовсе не против, Ларри, усмехаясь, тихо уходит из школьного коридора, в котором и застал парочку. По дороге закуривая последнюю сигарету в пачке, он не спеша идет в сторону моста, что протягивался через небольшую речушку. Она не имела красивых берегов или прозрачной воды, совсем наоборот: в ней виднелось множество шин, железных бочек, бутылок и прочего мусора, но для патлатого это было особым местом для уединения. Он видел в ней какой-то шарм, непонятный другим. Пуская клубы дыма, парень сидел на мосту, свесив ноги с бетонной плиты. Смотря на полную луну, что так символично восседала на небе, парень непроизвольно улыбнулся, понимая, что это последняя в его жизни сигарета, луна и посиделка на мосту. Если он прыгнет, то не сможет умереть, ведь до воды ему от силы метра два. К тому же, смерть все равно настигнет его, так что, почему бы не провести последние минуты жизни на любимом месте, вдыхая никотин? Труп Ларри Джонсона найдут позже, в нескольких километрах от места падения безжизненного тела.Часть 1
30 декабря 2018 г. в 21:50
Каждый раз, когда Ларри случайно мог слышать речи двенадцатилетних девочек о том, что у них совершенно нет шансов на отношения с каким-нибудь крутым парнем, Джонсон едко усмехался, проходя мимо них. Патлатый в этом спец, и единственный, у кого действительно нет ни единого шанса на отношения — это он.
С самого начала Ларри даже не увидел первых симптомов. Все было как обычно: Салли постоянно маячил пред глазами (чему Джонсон был совсем не против), на улице противно хлюпали капли дождя, а где-то за дверью слышался гул стиральной машинки. Фишер любил смотреть на то, как Ларри рисует, на что патлатый просил просто тихо наблюдать, что, видимо, являлось жуткой проблемой для парня. Максимум, что мог выдержать Фишер — минут пятнадцать, после чего начинался ад. Парень начинал раскачиваться на стуле, смотреть по сторонам, оглядывая уже давно изученную комнату, и постоянно спрашивать Ларри о том, каким будет следующий рисунок. Патлатого этого очень бесило, но он просто не мог злиться на Салли, ведь каждый раз, заглядывая другу в глаза, на Джонсона накатывало холодное спокойство. Это и было первым симптомом, но тогда патлатый пропустил это мимо своего внимания, все больше зацикливаясь на лучшем друге.
Тихое покашливание, что внезапно накатило на Джонсона, парень сослал на простуду (которая внезапно возникла после двух недель просиживания своей задницы в комнате), но когда вместе с кашлем Ларри увидел странный голубоватый объект, то сначала испугался, но после, в своей манере сослал все на непереваренный леденец, который и вовсе был кислотно-зеленого цвета и съеден за день до этого.
Джонсон выкашливал кровь сгустками из голубых лепестков, крови, красных корней и кусочками легких, при этом чувствуя жгучую боль в области груди. Парень уже понимал, что по уши увязался в так называемой «болезни неразделенной любви». Врачи разводили руками, говоря, что настолько приевшиеся чувства невозможно искоренить и операция в его случае невозможна. Вывод напрашивался сам на себя — Ларри должен признаться Фишеру, и чем скорее, тем лучше. Но патлатый не мог. Просто не мог сделать этого. Он не мог этого сделать даже тогда, когда его мать, рыдая, умоляла признаться человеку, к которому Ларри испытывал столь сильные чувства. Сердце Джонсона разрывалось на части, но разве он мог сказать, что по уши влюблен в своего сводного брата? Патлатый был готов умереть, но тайна его чувств должна остаться с ним, запертой далеко в сердце и выражающейся проросшими корнями прекрасных голубых цветов в его легких.