Плеть и веревка

Драко ходил по краю лезвия. Он пытался балансировать на этой грани, где заканчивалось безумие и начинался здравый смысл, но не мог – первое всегда перевешивало. Ему не хотелось думать о том, что случится, продумывать свои действия наперед, но иначе было нельзя. Блейз был рядом, и он хотел уничтожить грязнокровку. Малфою пришлось признать, что старый беспощадный нрав друга вернулся. На какой-то миг, когда Забини усмирил свой пыл, Драко подумал, что тот больше не будет никого терзать, но теперь нельзя было верить ни единому слову. А Драко так хотелось открыться ему, по старой дружбе… Чёрт, да не было этой дружбы! Не было никогда! НИ-КОГ-ДА!!! Опомнись, ты, жалкая собачонка по фамилии Малфой! И Драко приходилось держать язык за зубами. Пару раз в час ему хотелось сорваться и поговорить с Блейзом, но покалеченные руки, рёбра и скула ноющей болью возвращали в реальный мир. Теперь Драко сторонился Забини; он старался также избегать Пэнси, несмотря на все её попытки подступиться. Да, она помогла ему в тот вечер, и он поблагодарил, но больше Паркинсон он ничем не обязан. Голову Драко больше занимало другое: Блейз заставил Пэнси быть его девушкой, рассказал ей про Непреложный Обет, и Малфой был уверен, что он специально выбрал тот момент, когда Поттер мог это услышать. Но зачем ему всё это? И что Блейз намерен делать дальше? Драко чувствовал себя одиноким, как никогда прежде. Он больше не мог никому доверять, кроме, пожалуй, Грейнджер. Но на кой чёрт он ей сдался? У неё же есть друзья, которые о ней позаботятся. Выходит, Драко Малфой никому не нужен. Родители уже давно считают Драко самостоятельным и уверены, что проблем у него нет. Друзья оказались совсем не друзьями. Последние слуги отказались от него и теперь сами по себе. Малфой снова захотел напиться. Чувство вины разъедало его с каждой минутой всё больше, ненависть к окружающим закипала всё жарче, и Драко не хотел принять простого факта: никто, кроме тебя самого, не виноват. Только ты сам, Драко Малфой, оказался слепым глупцом и не заметил, как тот, кого ты посчитал своим другом, превратил тебя в раба и манипулировал тобой, как хотел. Только ты сам, Драко Малфой, потерял авторитет в лицах однокурсников после этой гнилой и унылой, омерзительной драки с Поттером. Только ты сам, Драко Малфой, заставил одного из немногих альтруистов школы возненавидеть тебя. И ты полнейший идиот, Драко Малфой, если посмеешь возразить, что Гермиона Грейнджер не альтруист. В голове будто поселился другой человек. Драко чувствовал, как внутренний голос начинает оказывать сильное сопротивление, как он пускает корни в слизеринскую черепушку, как диктует свои правила, дотошно нудные и… гриффиндорские. Похоже, что та бутылка водки в «Кабаньей голове» всё же оказала разрушительное действие. Мозг Малфоя разрывался между самобичеванием и мотивацией на добрые дела. И самобичевание было куда лучшей идеей, потому что Драко загребли бы в Мунго, соверши он добрый поступок. Мысль поговорить с Грейнджер о том, что случилось, представлялась безрассудной, как минимум. Да, его по-прежнему заботило, что с ней, приходит ли она на занятия, появляется ли на обеды или тратит время за книгами, забывая обо всём на свете. Драко сначала признал, а потом сразу стал отнекиваться от факта, что беспокоится о Гермионе. С момента, как Поттер прошипел, что ему всё известно, Драко серьезно переживал, каких масштабов головомойку этот очкарик устроит Гермионе. Ему хотелось спросить у неё всё, успокоить, что больше никто не знает, заверить, что он тут ни при чём. Хотелось быть нужным Грейнджер, но это было непозволительно. Иначе она всё поймёт. Поймёт, что она не просто грязнокровка, а… Что же она для него значит? Сегодня занятия закончились раньше. Профессор Бинс заявил, что он слишком устал, вяло зевнул, прикрыл полупрозрачные веки и махнул рукой на выход. Конечно, дважды повторять не пришлось, и толпа учеников рванула за двери. Драко ушёл в числе последних. Когда он закидывал сумку на плечо, то уловил на себе злобный взгляд Гарри, но решил не отвечать ему тем же, а в извинительном тоне скривил губы и пожал плечами. Поразительное удивление Поттера можно было придать огласке, но Драко опять же повёл себя на удивление спокойно, хотя в голове его творился чудовищный беспорядок – мысли бились шумным роем, и казалось, что скоро он начнёт озвучивать их прилюдно. Малфой вышел во двор, подставляя лицо скудным лучам солнца. Возле фонтана резвились первокурсники, запуская в небо обычного бумажного змея; двое старшекурсников в когтевранских шарфах лобызались у всех на глазах, видимо, мечтая вызвать всеобщую зависть, но них особо внимания не обращали; гриффиндорцы-придурки гоняли зашуганную сову по земле, не давая ей взлететь. Словом, это был обычный для школы вторник. Драко заметил Пэнси: она огляделась по сторонам, накинула на голову капюшон и поспешила прочь. Малфой ринулся за ней. Дорога вела вдоль башни, а потом Паркинсон резко свернула к обрыву над озером, что почти соприкасался с хвойным участком Запретного леса. Малфой, к слову, совершенно забыл воспользоваться заклинанием, а мантии-невидимки у него, конечно же, не было, но юного сыщика такие мелочи не заботили – он упрямо продолжал идти за Пэнси. Что уж там, можно было сразу подбежать к ней и взять под руку, напевая магловские песенки. Паркинсон опять свернула, уходя в лес. Прикидываясь то сосной, то тополем, то кустом дикой ежевики, Драко медленно шёл за ней, уже хоть как-то отдаляя расстояние. Коряги и камни появлялись под ногами магическим – да ладно! – способом, и Малфой прикусывал себе губы, чтобы не материться и не выдать себя. Наконец, Пэнси остановилась, сняла капюшон и села на гигантский пень. Драко не стал задаваться вопросом, откуда в этом лесу мог пень взяться, ведь деревья здесь никогда не рубили, вроде бы. Но это же магический лес, значит, объяснений не требуется. Вообще-то, Пэнси выбрала довольно поэтичное место для остановки: поляна, где глубоко врос корнями в землю этот пень, была наполнена призрачным, почти лунным, сиянием, вокруг сгущался плотный туман, а позади пробивались редкие солнечные лучики, отчего ветки деревьев становились похожи на паутину. Драко только собирался отдать должное этому прекрасному месту, как напротив него, за спиной Пэнси появилась тень. Силуэт быстро приближался, и вот он уже стоит напротив Паркинсон, не снимает капюшона с головы, а эмблемы факультета не видно, потому что он стоит боком к Драко. - Я начала бояться, что ты не придёшь, - сказала Пэнси, вставая на ноги. Человек в капюшоне обиженно вздохнул. - Мне надоело прятаться, - негромко сказал он. – Я чувствую себя, как на втором курсе. Это глупо. - А ты хочешь, чтобы нас засмеяли? – с испугом возразила Пэнси. – Я не хочу, чтобы тебе досталось от них. - Факультеты уже давно перестали враждовать, а ты всё ещё волнуешься по поводу приоритетов. - Перестали враждовать?! – воскликнула она. – Тебе напомнить про ненависть «Великой Троицы» ко всему, что связано со Слизерином? - Ну, не ко всему… На этих словах человек стянул с себя капюшон, обнял Пэнси за талию и притянул к себе. И Драко не надо было ждать, когда он повернётся, чтобы увидеть его лицо. Малфой увидел его волосы и мог с уверенностью сказать, что единственным, кто носил такую прическу и настолько рыжие волосы, был Рон Уизли. Да, точно, это он и был. И словами типа «охренеть!» тут не отделаешься. Драко еле держал себя в руках, пока Пэнси запускала руку Рону в волосы, пока они офигительно долго и страстно целовались, пока Уизли позволил себе шарить руками по её телу… Мерлин, это же его подруга! Он тоже целовал её! А сейчас Пэнси скатилась до того, что связалась с гриффиндорцем. Хотя, если так рассуждать, то у Драко самого рыльце в пушку. Он тихо-тихо ступил назад, наткнулся на камень, но устоял на ногах. Осмотрелся. Сделал ещё шаг назад. И ещё. Снова внимательно посмотрел на этих влюбленных и, развернувшись, быстро пошёл обратно, к выходу из леса. Драко должен был озадачиться тем, что его бывшая подруга, слизеринка, презирающая всех гриффиндорцев, встречается с Уизли. Но он не озадачился. Конечно, момент удивления и возмущения был, но лишь момент. На большее сил у Малфоя не было, да он и не хотел как-то негативно реагировать на подобное. Раньше он бы, наверняка, рассвирепел и устроил Паркинсон жутчайшие разборки. Но сейчас всё изменилось, и Драко спокойно причислил себя к числу таких же «неправильно» влюблённых, как и Пэнси. Он поднялся к любимому берегу, что переходил в резкий обрыв с пещерой, тихой и уютной. Тихий ветер незаметно трепал взъерошенные волосы, а умиротворяющая тишина наводила невиданную доселе благодать. Драко прошёлся мимо вычурных кустов белокрыльника, сорвал по пути пару листов и теребил их между пальцев, спускаясь поближе к озеру. Когда до воды осталось пару метров, а листья окончательно истрепались, он сел на землю, сцепив пальцы в замок. Малфой ощутил покой: наконец, голос в его голове затих. Но вместо этого его слух привлёк другой голос – детский, тихий и разочарованный. Драко повернул голову и увидел маленького мальчика. Мальчуган с черными волосами, торчащими в разные стороны, кутался в пуффендуйский шарф и раз за разом повторял заклинание, направив палочку на иссохшую корягу подле себя. Драко поднялся и подошёл к мальчику, усаживаясь рядом на крупные корни ивы, что торчали из-под земли. Малфой дружелюбно улыбнулся малютке, а тот уронил палочку и в ужасе посмотрел на него снизу вверх. - Я ничего не сделал… - пропищал малыш. Драко непонимающе посмотрел на него. - А что же ты можешь такого сделать? – удивился он. - Ну, ты же Драко Малфой? – с тем же ужасом спросил мальчик. - Да… - Ребята говорили, что ты любишь обижать первокурсников. А я первокурсник… - Меньше слушай этих дураков, - прервал его Драко. – Они тебе про Филча, небось, тоже всякой ереси наговорили. - Они сказали, что Филч любит мучить учеников. По крайней мере, раньше любил. Что он всё время жалуется учителям на детей, а ещё говорят, что он может побить ученика, и никому ты ничего доказать не сможешь, - заговорщицки прошептал мальчик. Драко пожал плечами. - Что ж, тут тебе всё правильно сказали, - он чуть улыбнулся. – Но я не такой плохой, как меня описывают. Тебя как зовут? - Джексон, Джексон Кейтсборн, - выпрямив спину, сказал пуффендуец. – А разве слизеринцы общаются с кем-то, помимо своего факультета? - О, ты был бы удивлён, узнав, с кем общаются слизеринцы, - расхохотался Малфой. Джексон поправил шарф и тоже улыбнулся. Видно, открытость Драко окончательно раскрепостила его, и страх исчез из этих прекрасных глаз. - Ну-с, и какое заклинание у тебя не получается? – поинтересовался Драко. Джексон многообещающе вздохнул, взъерошил черные волосёнки и с самым серьезным видом сказал: - Я даже профессору Стебль говорил, что левитация – это не моё, но никто и слушать не хочет. Я был рождён для квиддича, а не для этих глупых взмахов палочкой! Это просто толпа глупых повторяк: махают палочками и тараторят заклинания. А я не хочу быть таким же ослом, как они, и не… - Что, совсем не получается? – понимающе сказал Малфой. - Совсем, - вздохнул Джексон и опустил голову. Драко вытащил из кармана свою палочку и направил её на корягу. Взмахнул – и та поднялась в воздух. - Издеваешься, да? – процедил Кейтсборн. – Я уже неделю мучаюсь с этим заклинанием. Малфой опустил корягу на землю и перевел взгляд на Джексона. - Это потому что ты смотришь на это бревно, а не на то, как надо взмахивать рукой. Видишь, я тебе сейчас простой пример привёл. - Да я по-всякому пытался к этой проблеме подойти, а всё никак не получается! Я сдаюсь, в общем, - отмахнулся Джексон. - Сдаваться будешь, если у тебя палочку отберут. А так у тебя есть все шансы, - ответил Малфой. И тут он понял, что говорил это не столько мальчику, сколько себе. По-гриффиндорски воодушевляющая фраза прозвучала слишком убедительно, потому что Джексон кивнул и возобновил попытки поднять корягу в воздух. Драко указывал ему на ошибки, показывал снова и снова, как надо двигать рукой, чтобы заклинание сработало, при чем даже голоса ни разу не повысил. И когда у малютки-пуффендуйца получилось левитировать поленце, Драко искренне порадовался вместе с ним. Потом они ещё полчаса практиковались в поднятии различных вещей, вплоть до самих Малфоя и Кейтсборна. А после Драко показал ему ещё пару незамысловатых заклинаний, чему Джексон был безумно рад. И когда дело уже близилось к ужину, Малфой предложил сворачивать удочки и возвращаться в замок, чтобы малыш не замерз окончательно. Пуффендуец радостно пожмякал Драко в объятиях, много раз поблагодарил и с самой искренней детской улыбкой сказал, что очень рад тому, что у него появился друг. Сердце Малфоя сжалось. Такого трогательного момента в его жизни не было ни разу, и на глаза едва не навернулись слезы. Он выпустил Джексона из объятий и отправил в замок. Тот ещё пару раз помахал на прощанье, поднимаясь по холму, но постепенно сумерки размыли его силуэт. «Интересно, и что бы на это сказала Гермиона?» - подумал Драко, глядя на озерную гладь. - Я бы ничего не смогла сказать, потому что слишком удивлена, - раздался голос за спиной. Губы Малфоя растянулись в улыбке, и он не стал поворачиваться, чтобы опознать обладателя этого тембра. Грейнджер он бы нынче узнал и в толпе кричащих. Она села рядом с ним и поставила сумку с книгами на землю. Длинные волосы были красиво заколоты, глаза и губы накрашены, а аромат духов был воистину чарующим. Интересно, но раньше Драко не замечал, чтобы Гермиона красилась. Вроде как ни разу, ни в одной из прошлых встреч. - Как ты нашла меня? – спросил он. - По-моему, это очевидно: услышала своё имя у тебя в голове, - усмехнулась она. Малфой покачал головой. - Ах, да, а я-то и забыл, как у нас всё просто устроено. Ну, и зачем ты здесь? Я ведь не приказывал, ты не обязана была приходить. Он внимательно посмотрел на Грейнджер. Она прикусывала нижнюю губу, перебирала в руках край мантии. Лицо её было напряжено, и несмотря на сгущающийся сумрак, каждая эмоция была видна хорошо. - Я подумала, - наконец ответила она, - что нам надо поговорить. Драко нервно сглотнул. Во рту внезапно пересохло, ладони вспотели, руки пробила дрожь, а в ушах был слышен стук сердца. - Г-говори, - пролепетал он. Гермиона вдохнула полной грудью и развернулась к Малфою лицом: - Я помню, что ты слизеринец. Я знаю, что ты законченная сволочь и ублюдок, но я хочу забыть на время об этом. Мне хочется верить, что где-то в глубине души ты хороший человек. Оглядываясь назад, я вспоминаю всё, что ты мне сделал, и хорошего было сравнительно меньше, чем плохого. И я не знаю, зачем я это сделала… - Сделала что? - Защитила тебя, - со слезами в голосе договорила Гермиона. – Гарри полез ко мне с расспросами, но из-за Обета я не могла ничего сказать. Тогда он стал подступаться различными путями, стал задавать наводящие вопросы, но я… я не хотела, чтобы он опять… Рон заступился за меня. - Это вы тогда позвали МакГонагалл? – осенило Драко. Грейнджер закивала головой. - Я знала, что по-другому Гарри не остановить. Хотя мне хотелось, чтобы он выбил из Блейза все мозги! Но тут в драку влез ты, и я… - по её щекам покатились слёзы, - я не хотела, чтобы ты пострадал. И я не могу объяснить себе, почему я этого не хотела. Ведь я должна, понимаешь, я должна желать тебе смерти. Но я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Это разъедает меня, и ты не должен был этого узнать… - Но ты хотела, чтобы я знал, потому что сама ты с этим справиться не можешь. Верно? – закончил за неё Драко. - Верно, - выдохнула Гермиона. - И что же теперь Рон и Гарри? - Рон поддерживает меня, а Гарри стал чёрствым и холодным. Он больше мне не доверяет, он вообще перестал кому-то доверять. Ведёт себя так, будто все его бросили и он никому не нужен, но это не так… Прости, я не должна говорить тебе всё это. Тебе же всё равно. Да, черт возьми, ему должно быть всё равно! Но это не так. Всё, что говорила Гермиона, побуждало в Малфое желание обнять её и успокаивать. Однако, он не может позволить их отношениям упасть до такого. Да и каким отношениям? Он её насиловал, потом плакался. Потом снова насиловал и снова плакался. Не понимал, зачем это делает, а она не могла сопротивляться. И ничего больше. Ничего больше быть не должно. Потому что это неправильно, так быть не должно. Они же дети. Драко облизнул пересохшие губы и взял Гермиону за руку. - Я рад, что ты мне это говоришь. В конце концов, тебе надо было поделиться с кем-то. Я… Я тебя понимаю и ничего оскорбительного больше не скажу. Она посмотрела ему в глаза, и Малфой понял, что ничего так сильно в жизни не желал, как этого. Просто сидеть рядом и держать её за руку. Видеть столько волнения и преданности в этих глубоких глазах. Остановись. Вы друг другу никто и никогда не станете даже друзьями. Гермиона пододвинулась чуть ближе, и Драко тут же одёрнул руку. - Мне хочется верить, что ты лучше, чем кажешься, - прошептала она, прикусывая губу. Малфой потёр переносицу, пытаясь прогнать её образ подальше из подсознания. - Ты не понимаешь, - прошипел он. – Я не тот человек, Грейнджер. Я явно не тот человек, который тебе нужен. - Откуда тебе знать, кто мне нужен? Драко резко поднялся с земли, сунул одну руку в карман, а другой почёсывал подбородок, размашистыми шагами вымеряя территорию. - Гермиона, я… - он тяжело вздохнул. – Я не буду сидеть с тобой на школьном дворе и обсуждать уроки. Я не буду просить, чтобы ты болела за меня на квиддиче. Я не буду изображать переживания у твоей постели, когда ты заболеешь. - А что же тогда? - Грейнджер! – возмутился Драко. – Да что ж ты никак не уймёшься? Тебе этого мало?! Она высокомерно вздернула подбородок. - Допустим, мало. - Я плохой человек, ты не поняла ещё?! – рассвирепел Малфой. – Я привык к боли, унижению. Я всю жизнь возвышал себя над другими и уже так привык. Я не могу доверять людям и не хочу, чтобы они мне доверяли. Мне в этом… «коконе»… проще. Он высунул руку из кармана и сел рядом с Грейнджер, в который раз обречённо вздыхая. Повернулся к ней полубоком, и Гермиона обхватила его лицо руками. Приоткрыв алые губы, она приблизилась. Прикрыла глаза и потянулась к Драко, но когда их губы уже почти соприкоснулись, он убрал её руки и умоляюще посмотрел ей в глаза. - Гермиона, не надо… Ты не обязана. - Но я хочу. Её бархатный голос завибрировал у Малфоя в ушах. Слова Грейнджер послужили рычагом, который запустил необратимый процесс. Но Драко всеми силами старался себя сдерживать. Он цеплялся за мысль, что должен измениться, стать лучшим человеком, а Гермиона безвозвратно тянула его вниз, в эту пучину страсти и желаний. Пошлых, развязных и искренних. Грейнджер обхватила Драко за шею и снова притянула его к себе. - Прости меня, - прошептала она. Драко мягко улыбнулся, почти забывшись в эйфории от этой близости. - За что тебе извиняться? – шепотом спросил он. Гермиона ничего не ответила, но Малфой уловил тень жалости в её взгляде перед тем, как их губы соприкоснулись. Грейнджер впилась в его губы так яростно и требовательно, что Драко не мог не ответить. Он целовал её со всей ненавистью и жестокостью, которые долго копились внутри. Сегодняшний поцелуй отличался от всех предыдущих, за всё время: он был полон отчаяния, прощения и добровольного принуждения. В этот раз Грейнджер никто не заставлял, и это заводило Драко ещё больше. Он запустил руку ей под рубашку, поглаживая гладкую кожу, и продолжал осыпать поцелуями, спускаясь к ключице и цепляясь зубами за выступающие жилки. Гермиона дёрнула его за волосы, выгнула спину и тихо застонала. Перебирая пальчиками маленькие пуговички на его рубашке, Грейнджер припала губами к его шее. Малфой понял, что вот-вот потеряет контроль, а они на чертовом берегу озера. Он оторвался от её плеча и, глубоко дыша – почти задыхаясь – спросил: - Ты понимаешь, что делаешь? Я ведь плохой человек, я причинил тебе столько боли… - Я знаю только, что ты доверился мне сегодня. А плохие люди никому не доверяют. Я… Я знаю тебя лучше, чем кажется. Ты другой. Малфой отодвинулся и крепко зажмурил глаза. Каждое её слово казалось таким искренним, и это дарило Драко надежду, что у него есть шанс на искупление. Такая чистая, такая светлая, такая удивительная Грейнджер поверила в него! Как он мог так поступить с ней? И теперь довёл до того, что она привыкла к жестоким и пошлым ласкам, к грубости. Она как будто прочитала его мысли. Придвинулась и приткнулась губами к плечу. - Я же сейчас с тобой, Драко. Я никуда не ушла, я осталась. Осталась с тобой, значит, мне это важно. Мерлин, она говорит вздор! Она осталась, но она должна была уйти. Она должна была уйти. И Малфой решил вдруг, что может спасти её – и усмирить своё животное желание – только одним способом. - Ты столько лет дружила с Гарри и Роном, - тихо сказал он. – Они твои лучшие друзья. Сколько раз я видел, как ты возилась с Уизли, помогала ему. Даже то, как ты испугалась за него на игре. Тут и ослу понятно, что он тебе дорог. Гермиона выпрямила спину, села прямо и сконфуженно отвела взгляд. - К чему ты клонишь? – с ноткой неприязни спросила она. - Ты любишь Рона? – выпалил Драко. Идеальный план. Сейчас она скажет «да», осознает всё и уйдет. И всё будет, как надо. - Нет, - вдруг твёрдо ответила Гермиона. Малфой уверил себя, что ему послышалось. Он дёрнул Грейнджер за руку и удивленно заглянул ей прямо в глаза. - Что ты сказала? Она пожала плечами, будто бы ей было всё равно, но Драко заметил, как задрожала нижняя губа. - Он мне очень дорог… как друг. У нас что-то было на пятом курсе, но это давно прошло, мы всё забыли. Я не хотела бы прикасаться к нему так или целовать. Не его. - А… меня? - А тебя – да. ________________________________________________________________ Ну, что, писюхи, понравилась глава или нет? Строчите мнения поактивнее в комментах:) И раз уж я по заявке пишу, то имею право задать вопрос: концовку делать драматичной или ХЭ замутим?