Лёд...

Фила — Арлекином, можно назвать. Если подумать и нет. Маской шута горохового. С улыбкой ироничной издевательской, на губы налепленной припаянной. Гладким фарфором отливающей. Белым — снега белей. До ломоты в зубах холодным. Как на зло представьте? Дышать, смеяться над чужими соринками /бревна своего, естественно не видя/ Жить попусту. Тянутся деревом к небу, лет восемнадцать и в ус не дуть. А шутить — на зло. А играть — на публику. Без неё ведь как-то? Смысл теряется. И публика вторит живыми не-валь-ши-вы-ми чувствами. Кидая цветы. Но чаще — чаще тапки. И сам ещё ногой подпорки занавеси кулис пинает, жителей окружающего цирка в анархию повергая.Чтоб лично уже, взапрямь посмеяться. Фил Чёрных — фальшивее фальшивых. Натуральная синтетика. Роль неправедная — но по Станиславскому. Под фарфором — хрупким, смешливым, тонким — лёд. Гладь не то озерная, не то неба перевёрнутого. Из глаз, единственных маской не закрытых ядовито-голубым вытекает. Прозрачной глазурью по барельефу искрится. А под ним ещё и муть синью темной. Температуры нуля абсолютного, до костей пробирающей. Кости ломящая, ломающая. Чтоб всех, кто лоб разбив об корку лжи, безразличия и инея зимнего, окошко в проруби прорубил, накрыть. Утопить смеясь в пустоте, закрыть, задубить, унести противоречивыми течениями. И на дне осадком остаться — тараканов кормить. Фил Чёрных — твёрдый, цельный, многослойный. Не растопишь не разобьешь. А перейти попробуешь — утонешь. А фальшивка верхняя, губы кривя гримасой, не зная многого, над наивными, самонадеяными, безумцами смеется. До боли, до рези, до дрожи в коленях. Над серой мышью, которую как бы надо уважать-слушатся. Под неё прогинатся — старше ведь. Да только как, если сама пластиковая, пустая. Волосы белые синтетикой Барби из киоска отдают. Глаза стеклянные, и в прорезях маски темнота-тишина. Кинешь бубенчик — звон пойдёт в хорошей акустике. А надавишь — прогнется, сломается. Поднесешь свечку — поплавится с шипением. Только Фил — льдяный. От него лишь холод, крепость лбов наращивать. Крепость рук тонких, ручейком по гитарной меди бегущих. Пальчики по струнам взад-вперед. Годом хрипит, как из сломанных наушников. Известные репризы его выходов на бис. Надеясь на трещинку или аплодисменты. А маска корчится в очередной судороге. А лед не желает таять, а вода кипеть. /Вот дура, в ученика влюбилась./ А он ввысь и в ширь тянется. На душу плюя. Или вернее в душу. Язвительно, с сарказмом, которого не услышат, прося: / Только дальше бейся, не отпускай! / Ручку внутренней камеры крутя. Ведь, это интереснее, чем нажимать кнопки. Фил Чёрных болтается на тонкой нитке, между эгоизмом и пустозвоньем. Склоняясь, почему-то к последнему. И не знает почему уже эта трагикомедия не в осадок выпала, как другие, а всплыла. Под лёгкие, душу и прочий ливер. Бессмыслица безумием каким-то. Не понимает, что он ищет теперь в чужих словах и пустых глазах капуцинки-монахини из музея восковых фигур в двух шагах от зимнего. Один дурак беспокойно стоит в едко-фиолетовом полумраке, спешно себя склеивая. Трещинки льда-фарфора. Глубину не кипеть убеждая. Взирая по чужому наивно на фальшивую игру. Пытаясь разгадать, что под ней за признание. Рука дрожа протягивает, держа за острые грани артефакт, из-за которого сыр-бор. Глаз дергается, смотря как слезает чужая маска, тряпками по ветру. А Ей смешно до трясотки. Он все пытается подмену опознать. Ведь признать себя обманутым однажды — лучше чем надеть колпак полного кретина. Но… Не правда все это. Вторится сердцу, душе и прочему ливеру на горечь. Пластик плавится с едким запахом и противным шипением. Под ним — камень, льда сто крат крепче. А далее пламень — алой зорькой полыхающий. И Фил Чёрных стоит столбом. Оцепенело. С ужасом понимая, что оказался в положении идиота, стоящего в центре кратера готового взорваться вулкана. Уверенного до этого, в том, что идет по твердому, неизменному асфальту и если провалиться кто-то, то только другой. Но… Пламень шипит из-под камней бья. Светом по лицу. По горлу железом. И ему бежать бы, но ноги как переплавились. Да и все равно. Поздно. Ему не спастись. Да и это море не переплыть. Ведь пламень лёд точит. В себе на веки поглощая растворяет.