Я робот и нет у меня сердца

«Мир будущего», «Мир бессмертия», «Мир эволюции» «Техно»… Сколько же тут красочного дерьма, что пестрит в глазах и неприятно тает на языке, освежающем привкусом металла. Эти горящие красным, синим и зеленым вывески, эти дома из красного кирпича и яркие голографические картинки, проекторы… Все, только чтобы отвлечь равнодушное внимание проходящих мимо граждан. Эти мясные тушки, что бегают по сырому асфальту в поисках чего-то лучше, чем у них есть сейчас, но даже их потребность отличаются такой же пошлостью, как и они сами. Такие банальные, простые и посредственные - такие же избитые, как и тавтология в этом предложении. Юнги вспоминает ту ночь. Вспоминает, как бежал под кричащий свет вывесок, как торопился на что-то.. уже не вспомнить куда он бежал. То разбилось и стеклом от фар, молекулами неона рассыпалось в ярком свете мрачного города, осталось в его сути. Стало таким, как и все в этом городе - б е с с м ы с л е н н ы м. Юнги лишь помнит пронзительный стирающийся звук воздушной подушки, помнит, как кричало радио, что целыми днями твердило о новых обновлениях и драйверах для граждан. Он помнит, как в один момент все, что было не важно, как-то резко и неожиданно отпечаталось на его теле черными толстыми нитями врачей. В то мгновение, когда какой-то неопытный водитель одним точным-случайным ударом подбросил Юнги в воздух, парень и познал все возможное и невозможное, важное и не важное. Он увидел свое бесполезное прошлое, перед ним пронеслось будущее, которого может и не быть. И ему стало грустно. Тягучая тоска обмотала Юнги старо пожелтевшей пленкой фотоаппарата, вспыхнула и потеряла все картинки его значимости. Его придушило понимание того, что все, что он делал тогда или делал бы дальше совсем ничего и не для кого не значит. И от этого становилось очень обидно, прискорбно, ведь он всегда старался делать все для системы. Для с и с т е м ы … И Юнги ясно увидел смысл жизни. Смысл жизни, которого н е т. Это просто проклятье. Проклятье, что все, что попадает сюда становится ничем, теряет свое естество и теряет краски в стеклянном свете вывесок. То мир самого настоящего и идеального будущего, но настоящая антиутопия в своей сущности. Мир, где людям не нужно умирать. Мир, где людям не нужно рождаться. Мир, где нет людей, а есть лишь их жалкие подобия. «КИБОРГИ», «Железные люди» или «Идеальный человек» - разные названия, но одинаковая суть. Абсолютно новые существа, созданные врачами, инженерами и биологами. С лозунгом: «Каждый следующий индивид лучше, чем были до него!». И все бы было идеально, но биологи, внеся свою лепту, оставили эти «идеальным» существам любовь, желание, моральную боль и обиду. Все чувства, что испытывает обычный человек – неразумный, вернее, «не идеальный» предок. И теперь у всего населения самые лучшие, правильные и практичные тела. Идеальная обложка, так сказать, но внутри все осталось таким же, как и было. Все осталось неизменным. Тут теперь всегда темно. Солнце больше не светит, а люди и без того имеют самый разный оттенок кожи. Юнги совсем бледен. Он - новое поколение. Он один из многих, кто никогда не видел солнца, но говорят, что где-то далеко оно все еще светит. Парня везет воздушное такси. За окном быстро меняются цвета, но не меняются пейзажи. Все та же смертельная красочность города, что обволакивает тебя в свои краски и медленно погружает. Ты засматриваешься на кукольный театр с населением в главной роли и не замечаешь, как тебе перекрывают кислород. Странные обещания. Говорят, боли нет, но почему то тогда Юнги вдруг отчетливо чувствует, что живой. Он все еще чувствует те фантомные боли находившихся в нем осколков от металла и стекла. Он все еще ощущает, как его тело самоуничтожается, как в нем хрустят пластины метала, как органы друг о друга звенят и кислотой прожигающей покрываются. «Новое поколение – не чувствует физической боли»- оповещают Юнги где-то в мыслях, но он лишь отмахивается и хмуро смотрит на пролетающие мимо крейсера. Не чувствует, все он чувствует! Но, может он просто не то поколение? Юнги осторожно пытается вдохнуть, прорезая взглядом дома за окном. Он сжимает собственную куртку и пытается вдохнуть. Ему даже дышать больно. Все тело теперь 24\7 острая боль прошибает при каждом неаккуратном движении. «Может быть в новых моделях все будет лучше - размышляет Юнги голосом в голове, который даже там имеет присущую Юнги хрипоту безнадёжности - Может быть однажды все эти новомодные технология вместят в себя и хорошую регенерацию, а эти заумные биологи перестанут пихать в нас все, кроме нужного». Юнги вдруг нажимает на кнопку остановки. Как ты не меняй всех живущих в этой дыре вселенной, забытой Господом действительности, а, чтобы повысить регенерацию, нужно полностью изменить и всю их суть. Но тогда, вместе с нескончаемым восстановлением, они потеряют все остатки человеческого в себе. И Юнги это понимает. Он уверенно выходит из машины и хлопает дверью, направляясь к очередной из вывесок, с громким названием «Рай666». Юнги смотрит с нескрываемым интересом и усмешкой одновременно. Это место как раз для такого неудачника, как он. Громкая железно - экспериментальная музыка качает собравшуюся толпу. За барной стойкой подают коктейли, а у стен живой изгородью прохлаждаются пока безработные миловидные киборги. Парни и девушки с миловидными личиками, жмутся спинами к стене и высматривают себе «сегодняшних жертв». Но Юнги, по крайней мере, сейчас они не интересуют не капли. Обшарпанные стены, грязный запах алкоголя и бензина, а у барной стойки – чего-то сладкого…Самых разных, но одинаковых на вид коктейлей – розовой жидкости в разноцветных бокалах на тонких ножках. Юнги проходит осторожно мимо толпы, чтобы его не задели. Ему противны такие места – на свалке лучше, а на перерабатывающей станции вообще зашибись. Но в такое время напиться можно только в подобном месте, а Юнги просто не может не упустить возможность хотя бы немного притупить боль… Первый бокал, второй бокал, третий. Тело теперь приятно ведет, но Юнги не может до конца расслабиться. Неожиданно ноги крепко встают на пол, и Юнги проходит в сторону туалета через танцующих и трахающихся прямо посреди зала. Его, да впрочем и всех других это никак не напрягает. Все довольно обычно – т у т этого никто не стесняется. Но Юнги заходит в белую комнату с «идеально» белым светом и просто ощущает, как его воротит от всего происходящего тут. Даже алкоголь не помогает отстранится от мира и выпасть во что-то более благоприятное для жизни. Или же просто влиться в атмосферу хаоса? Стать частью убитой планеты и жизни за праздность? Юнги даже не понимает, зачем вообще сюда пришел, но вдруг отчетливо понимает, что просто пытался найти причину, чтобы сбежать из зала возбудившихся плясунов. Юнги оглядывается вокруг. Пустая комната, лишь зеркало и раковина. Такая же пустая, как и внутри Юнги. И такой же блестящий кран – откроешь, выльются мысли. Юнги видит себя. Взгляд становится грустным, он осторожно подступает к зеркалу. Все то же бледное лицо, черные шершавые пряди волос и черные, как ночь и тьма всего мира – глаза. Они блестят серебром ночи и разливаются по осмысливанию Юнги мира черной лунной дорожкой его заката души. Он видит в зеркале белое пятно – себя самого и осторожно подступает к серебряному покрытию. Тонкие жилистые пальцы тянутся к футболке и он приподнимает ткань одежды… Его впалый бледный живот исчерчен чёрными тугими змеями швов - яркий контраст, словно инь и янь, чёрные отметены на бледной бархатный коже - он новый образец «идеала». Глядя на эту маску «нормальности», Юнги вдруг замечает над своей головой в отражении яркий свет лампы. И вспоминает про мечту о солнце. Он услышал это, пока был на реабилитации от какого-то киборга, которого на днях должны были в расход отправить. А он лепетал про солнце. «Если ты его увидишь – не захочешь сюда возвращаться» - белой вспышкой всплыли слова старика в памяти Юнги. Юнги не может смотреть в свои глаза долго. Там, в отражении, от него как будто кто-то чего-то ждет. На него смотрят, как смотрят на героев и предателей сразу. И вот в зеркале уже не одна пара глаз, а около шести. Юнги выходит из туалета и снова к барной стойке направляется. Молчаливый бармен, что протирал стойку ультрамодной тряпкой, при виде Юнги отпустил предмет чистоты и, наклонившись к Мину, спросил на счет его желаний и потребностей. - Скажи, а солнце далеко?- уточняет Мин своим хрипловатым басом. А киборг за стойкой лишь глазами хлопает и вдруг наливает Юнги «за счет заведения». Но Юнги лишь отмахивается и тогда бармен тихо отвечает: - я не знаю, о чем ты и не понимаю твоих фетишей, но мне не привыкать. Я работаю тут уже почти 30 лет и, поверь, многое повидал. Про «солнце» я не слышал никогда, но знаешь, дай мне возможность и я уехал бы куда-подальше. На этих словах бармен взял рюмку Юнги и в одно мгновение опустошил ее, после чего стал снова стойку оттирать. Юнги еще помнит приятный вкус алкоголя, обжигающего глотку, горячо вылизывающий язык. Он помнит праздность жизни, ее дешевизну и то, что все важное здесь –абсолютно бездарно везде. Юнги ловит такси, что быстро довозит его до закрытой зоны. А дальше парень сам. Влажный железный забор оказывается очень быстро позади, и Мин уже бредет по улицам мрачных кварталов. Дома – великаны окутывают в свою кирпичную значимость и накрывают такой тенью, что через их верхушки не разобрать неба. Но у Юнги совсем другие планы, чтобы сейчас бояться атмосферы того места, где он живет уже более двадцати лет. Он лишь тяжело вздыхает, обходя острые углы беспринципности и хвастовства на счет лучшей жизнь в сия раю, пока не оказывается перед подъездом, под козырьком которого лениво покачивается влажная рыжая лампа.. Юнги без проблем оказывается в подъезде, поднимается несколько этажей по ступенькам. Алкоголь дает о себе знать: ноги чуть заплетаются, а боль действительно притупляется и силой организм наполняется. «Безумные поступки не требуют храбрости, они требую глупости» - заключил для себя Юнги, когда встал напротив небольшой коричневой двери. Юнги звонит в звонок и в голове хозяин сразу же звенит сигнал оповещения. И хозяин будто заранее знает, кто стоит за дверью. - Не ждал сегодня, Юнги – кивает рыжий парень и потирает сонные глаза пальцами, что все в зазубринах и рубцах от тяжелой работы. Тонкие кисти подрагивают, но парень все равно, достаточно весомо сжимает запястье Юнги, приветствуя радушно. - Чимин – лишь хмыкает Юнги и усмехается, также радостно приветствуя парня. Чимин проводит Юнги в небольшую комнатушку: ванная, над ней кровать. Немного дальше стол и кухонька. - Зачем пришел? Тебе чаю? Или чего покрепче? Юнги присаживается на стул, после того, как подошел к окну и посмотрел а него. - Я пришел тебе сказать.. – Юнги, кажется, и не слышит вопроса Чимина. Все мысли заняты мечтой о солнце. Сердце неистово бьется, дыхание сбивается, а в животе узел вяжет. Чимин, что отвернулся и теперь наливал что-то серебреное и кипящие в чашку, напрягся, отставил напиток и повернулся к Юнги. - Я – твой с о з д а т е л ь… Я чувствую, что что-то не так. Чимин смотрел на Юнги, чуть напрягшись, нахмурившись, а Мин смотрел на Чимина чуть виновата. - Зачем ты меня создал? – уточняет Юнги, чтобы еще раз убедится в том, что он – исключение, нежели правило. А Чимин ведь тот еще бунтарь. Он не согласен с порядками мира, не согласен с обитателями этой не сказочной страны. Законы, быт и образ жизни всех, кто тут живет, Чимину до кома в горле противно. - Мне нужен был приемник, который сможет сломать эту систему – выдыхает Чимин и устало прикрывает глаза, потирая рот рукой и прячась за длинной челкой – и я создал тебя отдельно от других… Юнги смотрит на парня напротив с легкой дымкой равнодушия и радугой понимания. - Я пришел сказать тебе, что я ухожу – говорит Юнги. А его глаза все же загораются печалью – прости, что не оправдал надежд. Рыжий Чимин вдруг на секунду тухнет. Кажется, что даже свет замигал от той печали, что прокатилась по парню. Юнги вдруг, неожиданно даже для себя подлетает к парню и хватает того за руки, сжимая дрожащие ладони в своих. - пойдем со мной? - Куда?- шепчет Чимин . - Я иду к «Солнцу»! Взгляд Чимина становится еще более пустым. В нем растворяются не только надежды, разбитые мечты, но и квартира, Юнги.. Все закручивается одной большой воронкой и просто тонет в разноцветных глазах биолога. - Единственное, что я не люблю в том, старом, забытом фараонами, мире, это именно солнце. Чимин подтягивает к себе Юнги и оставляет поцелуй на его бледном лбе. - Удачи тебе, м о е творение. Чимин опускает руки и кивает, закрывая глаза. Юнги лишь стоит и смотрит на холодное спокойствие Чимина. Смотрит и понимает, что этому существу он уже нечем не поможет. Мотнув головой, Юнги срывается с места. Ему предстоит еще долгий путь, но одно он знает точно, пока сбегает по ступенькам подъезда – лучше он сгинет на пути к своей цели, чем и вовсе не будет пытаться.