Очередной кошмар

— Ну почему, Да Винчи, почему ты такой упрямый? В иссиня-черных, как срез обсидиана, глазах графа плещутся спокойная печаль и снисходительное понимание. — Ну почему, Риарио, почему ты такой наглый? — в тон ему отвечает Леонардо. Граф улыбается, нежной отеческой улыбкой родителя, любующегося своим сыном. Да Винчи внезапно ловит себя на мысли, что хотел бы такого отца. Такой отец стоил бы его — спокойный, расчётливый и вечно игривый, как многолетний, уверенный в себе демон. — Я не наглый, Леонардо, я лишь исполняю волю Божью. — Ага, — кивает художник, двигаясь противоположно ему по кругу. Комната маленькая, тёмная, с коптящими на стенах факелами, без окон и без дверей. — А Бог знает, что ты исполняешь его волю? — Бог слишком велик, чтобы снисходить до слуг своих, — спокойно объясняет папский племянник и снова улыбается, глядя прямо в глаза Леонардо. Да Винчи слегка нервничает и оглядывается по сторонам, тщетно ища выход. — Полно тебе, Леонардо, — ласковый голос Риарио снова заставляет его повернуться и не выпускать графа из виду. — Мы оба знаем, к чему это приведет, но лишь я один знаю, чем это закончится. Давай не будем усложнять? Из груди Да Винчи вырывается истерический смешок: — Ты и во снах будешь требовать от меня ключ к Небесному Хранилищу?! Риарио коварно улыбается, напомнив ему о том разговоре во дворце Медичи, когда Лоренцо во всеуслышание назвал его змеей. Действительно, есть в облике графа что-то от змея-искусителя. Да Винчи даже вздрагивает, осознав это. Пожалуй, странно, что такой, как Джироламо Риарио, именует свою миссию служением Господу. — Зачем мне ключ? — пожимает плечами Риарио, ломая круг и шагнув к дернувшемуся Леонардо. В отблеске пламени факела художник внезапно замечает на шее графа нечто знакомое. Леонардо пробивает дрожь, когда он узнает очертания и догадывается, что это. Риарио ловит взгляд Леонардо и расплывается в довольной усмешке, отводя пальцами ворот рубашки. Почему-то это движение заставляет художника облизнуть пересохшие губы и отвести взгляд. На шнурке блестит, покачиваясь, вторая половинка ключа. — Тогда что тебе от меня нужно, Джироламо, — впервые назвав графа по имени, почему-то охрипшим голосом спрашивает художник. Черные, как Тьма, глаза римлянина торжествующе вспыхивают, и в следующий миг он оказывается совсем близко от Да Винчи. — Мне нужен ты, Леонардо, — шепчет Риарио и вжимает его в стену, требовательно впиваясь в дрожащие губы художника. Леонардо неслышно стонет, сжимая зубы и изо всех сил пытаясь вырваться из хватки графа. Но граф как каменная глыба, прижав художника к стене и зажав его ноги между своими, вдохновенно и жадно терзает губы Да Винчи, прикусывая и втягивая, совершенно не обращая внимания на сопротивление Леонардо. Художник, мало что соображая во внезапно нахлынувшем жару, упирается в него руками, пытаясь оттолкнуть и отвернуться, и нечаянно задевает голую кожу на торсе Риарио над ремнем. Граф удовлетворенно скалится сквозь поцелуй, поймав и отведя его руки за спину. Пламя заливает щеки Леонардо, и он шипит сквозь зубы, внезапно подаваясь вперед и кусая графа за губу. Не ожидавший такого граф, восприняв это как ответ, с напором впивается в его губы, заставив раскрыть их и ответить. Художник, замерев в состоянии полного шока, на автомате отвечает поцелую графа, ставшему более нежным и ещё более жарким. Руки Риарио отпускают запястья Леонардо и скользят под его рубашку, приподнимая её и обнажая крепкий, вздымающийся торс. Леонардо, тяжело дыша, бросает на него уничтожающий взгляд сквозь подрагивающие ресницы. Граф ловит его взгляд, и в черных зрачках скользит смешинка, а в следующий момент Леонардо теряет опору под ногами, едва не задохнувшись от нового страстного нападения губ. Но падать некуда — он прижат к стене всем телом графа, а руки Риарио скользят по его поясу, забираясь под ремень. Леонардо сдавленно выдыхает ему в губы, со стоном дернувшись вперед, когда Риарио чуть ослабляет хватку и разрывает поцелуй. Больше всего сейчас художнику не хочется, чтобы это прекращалось, но Риарио и не собирается останавливаться. Правая нога графа касается левой ноги художника, и та рефлекторно приподнимается её. Леонардо послушно поддается вперед, закидывая ногу на бедро Риарио и притягивая того к себе. Граф усмехается, скользя языком по пересохшим темным губам флорентийца, а горячие руки, спустившись вниз по его торсу, в три движения расстегивают ремень его штанов. Из груди художника вырывается сдавленный стон, когда горячая рука Риарио обхватывает его напряженный упругий член и чуть сжимает. По телу художника пробегает дрожь, и он, вцепившись в плечи графа, дергает его на себя, жадно впиваясь в его губы. Граф с готовностью отвечает на поцелуй, перехватывая инициативу, и художник снова задыхается под его напором, выгибаясь всем телом. Рука графа скользит вверх-вниз по члену художника, а черные глаза внимательно наблюдают за лицом Леонардо сквозь длинные ресницы. Художник недовольно шипит, когда Риарио убирает руку, и тут же закусывает губу, когда тот впивается в его шею, попутно освобождая его от одежды. Леонардо, в свою очередь, помогает ему расстегнуть ремень и, когда высвобожденный член графа колом прибивается к его животу, тянется и к рубашке, но граф не хочет ждать. С коротким рычанием Джироламо резким рывком приподнимает его, отчего спину художника царапает каменная крошка, и тут же затыкает ему рот поцелуем, не давая стонать. Леонардо краем разума удивляется, откуда в графе столько силы, но когда пальцы Джироламо находят его сжатую дырочку, бесцеремонно проникая внутрь, художник тихо вскрикивает и стонет, больно кусая графа за губу. Граф злорадно хмыкает, вынимая пальцы, и художник снова шипит, на этот раз разочарованно, требовательно скользя языком по его губам. Граф ловит его язык и засасывает, ещё одним рывком поднимая художника чуть выше. В следующий миг художник вскрикивает в голос, когда граф рывком опускает его вниз, насаживая на свой член. Несколько мгновений Риарио, замерев, смотрит на лицо флорентийца, и когда тот, зажмурив глаза, выдыхает, граф подается вперед, начиная двигаться редко, но глубоко. Леонардо тяжело дышит, едва не теряя разум от наслаждения и боли. Его руки, неожиданно холодные, пробираются под рубашку графа и теперь уже тот шипит, вздрогнув от неожиданности. Не прекращая двигаться, граф ловит одну руку художника и направляет её вниз, охватывая ею его же член. Рука на руке Леонардо начинает двигаться, и художник, не сдерживаясь, стонет в голос. Пламя факелов нервно дергается в разные стороны, а граф с удовлетворенной ухмылкой змея-искусителя наклоняется к его губам, вбивая художника в стену. Волна оргазма накрывает Леонардо, и громкий стон превращается в испуганный крик, когда Леонардо Да Винчи вскакивает на своей постели, с колотящимся сердцем. — Что с вами, маэстро?! — встревоженный Нико, вбежав в его комнату, всматривается в его лицо. — Ничего, Нико, — бормочет художник, со стоном боли откидываясь обратно на постель. — Очередной кошмар…