Не в то время, но в том месте

      В себя я приходила с трудом. Сильно болела голова, руки и ноги были как будто не мои. По ушам больно били чьи-то голоса. Один из них казался знакомым, но кто это, я понять не могла. Кажется, нас похитил Танос. Но зачем ему это? Зачем ему вообще мы? Ни какой-то особой силы, ни ценности мы не представляем. — Рия, ты в порядке? Очнись, пожалуйста! — прошептал знакомый голос прямо возле уха. — Пожалуйста! Наташа. Кажется, она плачет. — Нат… — прохрипела я и закашлялась. Губы пересохли, а в горло будто песка насыпали. — Рия… — всхлипнула Наташа и крепко, но осторожно, прижала меня к себе. — Спасибо, что ты жива… Не представляешь, как я переживала. Пообещай, что не умрёшь, пожалуйста! — шептала она, роняя горячие слёзы мне на плечи. Затем, осторожно отстранившись, уже немного медленнее продолжила. — Пожалуйста, не умирай. Не оставляй нас, хорошо? Я никогда себе не прощу, если ты уйдёшь. Ты же меняешь нас всех, в лучшую сторону. Как лучик света, наша маленькая яркая звёздочка, — её слёзы капали мне на лицо, и я, наконец, собрав волю в кулак, открыла глаза. Вопреки ожиданиям, свет даже не резал взор — его здесь почти и не было. Первое, что бросилось в глаза — это Наташа. Но как она выглядела! Заляпанная кровью одежда, волосы, слипшиеся от той же крови, огромный темный синяк на скуле, кровоточащий порез через левую бровь и разбитая губа. — Нат… Что… с то… тобой? — выдавила я, и вновь хрипло закашлялась, как курильщик со стажем. — Ты смотри! — хмыкнула сквозь слёзы девушка, и попыталась улыбнуться. Но скривилась от боли, на разбитой губе выступила капелька крови. — Только оклемалась, едва живая, но уже о мне беспокоиться! — и увидев мой взгляд, всё же ответила. — По сравнению с тобой, я вообще без повреждений. Я хотела ответить, но сумела только вновь зайтись в кашле. — Воды… — просипела я в лучших традициях мелодрам. — Щас будет, мэм! — с кривой ухмылкой неповрежденным краешком губ отдала мне честь девушка и ушла с поля зрения. Теперь я могла рассмотреть темный, низкий, и, судя по всему, земляной потолок. Стоп, стоп, стоп… Земляной потолок?! На космическом корабле Таноса?! Я резко попыталась подняться, но моё тело явно имело на этот счёт другое мнение. Ребра пронзила резкая боль, голова загудела, как пустая кастрюля от хорошего удара. В глазах резко потемнело и я рухнула назад. И хотя мне удалось подняться на пару сантиметров, но даже такой, казалось бы, не сильный удар, да что там удар, касание! — вызвал дикую боль. Казалось, будто голова сейчас взорвётся. А умру я не красиво и эстетично, а вся в крови, в грязи и без головы. Не так я себе это представляла, ой, не так… Я глухо застонала и услышала быстрые шаги. Через миг надо мной склонилась Романова: — Какого чёрта?! — моих губ коснулся ободок чашки. Разомкнув крепко сжатые зубы, я принялась жадно глотать воду. И с каждым глотком мне становилось всё лучше. По крайней мере, я теперь могла почти нормально говорить. — Какого чёрта, скажи на милость, ты вставать полезла? На тебе же места живого нет! — несмотря на свои слова, она осторожно придерживала чашку, давая мне нормально напиться. — А что со мной? — наконец напившись, я аж задыхалась. М-да, жадность — грех. — Насколько я могу судить, — девушка отстранилась и окинула меня критическим взглядом, — много разных царапин и синяков, а ещё куча порезов и небольших ран. А из серьёзного — сломаны, как минимум, два ребра, и конкретная рана на голове. В лучшем случае — просто сотрясение, в худшем — трещина черепа. — И ты всё это одним взглядом выяснила? — я пыталась переварить её слова о травмах, но пока получалось плохо. Потому я решила переключиться на другие мысли и задала первый пришедший на ум вопрос. — Нет, конечно, — она покачала головой. — Я когда тебя перевязывала, успела выяснить. — Спасибо… — ответила на её заботу я. — Да не за что, — она улыбнулась и добавила. — Как ты всегда говоришь: мы — квиты! — Ага. Слушай… а ты не могла бы помочь мне сесть? Пожалуйста? — Вот же… неугомонная натура! Тебе лежать и не двигаться нужно! — Но я не могу так валяться вечно… — Да уж… Ты так точно не сможешь…- она осторожно приподняла мою голову. — Не больно? — Нет. Тогда Наташа, сантиметр за сантиметром, придвинула меня к стене. По крайней мере, мне так показалось. Она осторожно начала приподнимать меня, чтобы посадить, уперев о стену. Рёбра тут же напомнили, что им нужен постельный режим, на что я послала их далеко и надолго, и приказала заткнуться. Наконец-то я почувствовала спиной холод стены и смогла оглянуться. Наша камера была довольно маленькая. Темные земляные стены и потолок, покрытый огромным слоем соломы пол. В углу стояла знакомая чашка и ведро, очевидно, с водой. К счастью, здесь не было холодно, и, тем более, сыро. Я осторожно подняла руку и потрогала стену возле себя под внимательным взглядом Бестии. — Извини за глупый вопрос, но откуда тут земля? — всё же не удержалась я от вопроса. — А что тебя смущает? — приподняла бровь она. — Мы же в плену. Или ты хотела люкс-апартаменты с видом на море? — Нет, — я прыснула, но оказалось, что мне и смеяться больно. Да даже глубоко дышать больно! — Просто откуда на корабле Таноса земля? — Таноса?.. — удивилась Наташа, но договорить не успела. — А кто сказал, что вас похитил Танос? — прозвучал тот же знакомый голос, но на этот раз я его узнала… — Бэннер… — буквально прорычала сквозь зубы я, осторожно поворачивая голову на звук. За решеткой (в пол от потолка, уже классика!) стоял он. — Сволочь… — процедила сбоку Наташа. — Взаимно, дорогуша, — мерзко улыбнулся он. — Какого черта? — поинтересовалась девушка, вставая и делая шаг вперёд. — А ты не догадываешься? — опять нацепил ухмылочку Брюс. — Я хочу отомстить за то унижение. Но мне нужна лишь Рия, так что ты — гарант того, что она не будет рыпаться. — Твою же мать… — побелела Наташа, и большими, испуганными глазами посмотрела на меня. А я не въехала в его слова, но реакция Романовой мне совсем не понравилась. Никогда ещё не видела её такой. Мне казалось, ей вообще неведом страх, что она могла понять такого, что аж так среагировала? Что за месть придумал этот кретин? — Кажется, наш наивный птенец не понял, — противно засмеялся Бэннер, — что за месть я ему приготовил. — Ты её не тронешь! — заступила мне обзор Бестия, став между нами. — Не тронешь, пока я здесь! — Это не проблема, — безразлично пожал плечами он, — у меня времени полно, рано или поздно, но ты сдашься. — И ты даже атаковать не будешь? — хмуро прищурилась моя защитница, явно не понимая его логики. Как и я, впрочем. — Во-первых, — как маленьким разъяснил он, — я не бью женщин, тем более раненых. Во-вторых — не люблю насилие, поэтому предпочту дождаться согласия. — Этого не будет! — вновь дёрнулась Наташа. — Ты добровольного согласия не дождёшься! Или что, будешь голодом морить? Или жаждой? — Нет, что ты! — отмахнулся он, как от мух. — Я же сказал, что не люблю насилие. Вы просто будете сидеть взаперти, без любой информации и новостях о своих. Я даже лекарства для Рии предоставлю. — Тогда зачем тебе Нат? Отпусти её! Чего она гарант? Я же всё равно не могу убежать! — Ты что, так и не поняла? — уставился на меня сквозь решетку он. — Тебе придётся расплатиться телом за моё унижение. А Наташа — гарант того, что ты не передумаешь в последний момент, и не устроишь побег. — Чего…?! — Одна ночь, — не дала мне закончить эту сволочь, — и вы свободны, обе. — Да не дождёшься! — что есть мочи заорала я и тут же прокляла свою забывчивость. И рёбра прокляли меня. — Как скажешь, — без какой-либо реакции пожал плечами мужчина. — Медикаменты принесут чуть позже. — Мразь, — сквозь зубы выдавила Наташа, приседая возле меня. — Очень больно? — Терпимо, — я скривилась и подняв руку, легонько щелкнула её по носу, заставив смешно сморщится, — прорвёмся. Где наша не пропадала? — Конечно. Ведь иначе и быть не может. — Вот именно.       С того разговора прошло три недели. Три грёбанные недели полной изоляции, незнания, волнения и тревог. Мне хотелось уже выть и лезть на стены, и единственным спасением стала Романова и разговоры с ней. Сейчас я знала о ней всё — от любимого цвета до предпочитаемого стиля купальника. Собственно, как и она обо мне. Так как за эти недели мы только и делали, что говорили, я ей пересказала фактически всю свою жизнь, все книги, журналы и игры, когда-либо мною прочитаны или сыграны. Она же рассказывала о своём детстве, первых заданиях, знакомства и потерях. Каждый день нам дважды приносили еду и ведро воды, а ещё какие-то интересные устройства, которыми каждый раз новый доктор меня лечил. Понятия не имею, что это за техника, но она точно какая-то волшебная — рёбра мне вылечили за неделю, а голову — за две. Правда, как шутила Наташа, вылечить мою голову нереально, за что тут же получила дружеский подзатыльник. В общем, сейчас я была почти здорова, осталось только остаточные травмы. Единственное — это разные порезы и синяки — заживали самостоятельно. По старинке, так сказать. Местный аналог перекиси, зелёнка, тоже местная, и пластырь или бинт сверху. Вот они уже родные, земные. Ну, по крайней мере, выглядят именно так, как наши. Каждый вечер (надеюсь, что всё-таки вечер, а то единственное, по чем мы могли узнавать время — это собственные ощущения и кормление. Жуть, если честно. Так вот, каждый вечер приходил этот кобель со своим вопросом, одним и тем же. На что каждый раз получал один и тот же отрицательный ответ. Иногда, я бы даже сказала, частенько, матом. Его это, похоже, ничуть не трогало, а вот я изо дня в день всё сильнее чувствовала себя виноватой. Ведь девушка сидела тут из-за меня. И что бы она не говорила, что ей это всё нипочем и вообще всё фигня и пустяки, я видела, как ей тяжело. А совесть, скотина такая, каждый день грызла всё сильнее.       Не знаю, сколько ещё бы это продолжалось, но в какой-то момент наше рутинное гниение нарушил громкий удар. Судя по тому, как все всполошились — это явно была не просто авария какая-то. Все люди, что пробегали мимо камеры, были с оружием и довольно сильно перепуганные. — Что творится? И кто вообще все эти люди? — задала резонные вопросы, не особо спеша шевелиться. — А чё полегче спросить не судьба? — недовольно протянула сонная Наташа, потягиваясь и зевая. Видимо, проснулась от всего это шума. — Предлагаю прислушаться ко всему этому балагану, авось что-то полезное услышим. Полезный совет, как всегда, в общем. Но как же лень шевелиться… Я только покушала. Девушка завалилась в спячку и была не голодна. С утра она чувствовала себя нехорошо. Мне-то в принципе уже было лучше, а вот ей почему-то плохо. Как-то подозрительно. Агент тем временем подошла к решетке и явно вслушивалась в крики. Мне казалось, у неё даже уши шевелились, как кошачьи, желая услышать больше. — Ну ты идёшь сюда, или нет, лентяйка? — с улыбкой спросила девушка, обернувшись. — Угу… — недовольно промычала я и попыталась подняться. Но куда там! Меня как будто парализовало! Я не могла двигать ничем, что находилось ниже шеи. — Эй, ты чего? — мигом заподозрила неладное девушка. — Я шевельнуться не могу! — панически прошептала я, боясь поверить в это. — Как это? — подбежала ко мне девушка, и, присев, принялась поднимать мои руки. — Как, чувствуешь? — Угу, — кивнула я. — Я всё чувствую, но шевельнуться не могу. И жутко хочу спать. — Значит, это не травма, — подытожила Наташа, заставив меня вздохнуть с облегчением. — Скорее всего, это смесь снотворного и транквилизатора. — Но как.? — Кто очень не хотел, чтобы мы сбежали во время этой атаки. А значит, про неё знал, — Сев рядом со мной, он потёрла руками лицо. — Тогда у меня есть две новости. Хорошая и плохая. С какой начать? — С хорошей, конечно! — Скорее всего эта атака — это наши. И они пришли за нами. — Это же прекрасно! — наверное, это самая ожидаемая новость за все эти дни. — А плохая? — Бэннер это знал. Знал, что именно сегодня они нападут. И обеспечил нам пребывание в камере. — Черт… — я зевнула, понимая, что сейчас усну. — Но как? Почему отрава подействовала только на меня? И где она была? — Подозреваю, что в пище, — посмотрела на меня Наташа. — А ты не ела. — констатировала я факт, смотря на нетронутую порцию девушки. Её с утра тошнило, так что к еде она не притронулась. Я, конечно имела подозрение, почему ей было плохо, но решила пока помолчать. Ведь сама Романова, похоже, не догадывалась, так как грешила на то, что она вчера съела слишком много. Ну-ну. — Ладно, — махнула волосами девушка, — будем поднимать тебя. Вытащу. — Нифига, — покачала головой я. — Оставь меня, как бы ванильно это не звучало, — я прислушалась к непрекращающимся ударам и крикам где-то на верху. — Со мной ты не сбежишь. Ты не сможешь драться, и теперь остановит любая стража на первом же повороте. — Черт… — она сжала кулаки и закусила губу. — Ты чертовски права, но как же не хочется тебя оставлять! Я с тобой останусь! — наверху опять что-то грохнуло и взорвалось. Земля прямо задрожала. — Беги давай! Если ты не покажешь, что мы здесь, то Мстители просто начнут искать в другом месте. Ты должна сбежать, пока есть возможность… — губы потихоньку немели, а держать глаза открытыми становилось всё тяжелее. — Я вернусь за тобой. Обещаю. И не одна, — она решительно встала и коротко обняв меня, ломанулась к двери. Та была даже не заперта. Похоже, наш зеленый гений слишком самоуверенный… Миг — и гибкая фигура агента исчезла с поля зрения. Я же облегченно прикрыла глаза. Лишь бы у неё всё вышло! — Удачи… — прошептала я и провалилась во тьму.       В себя я пришла легко и быстро, раз — и всё. Но вот чтобы вновь обрести контроль над телом, понадобилось время. Когда я наконец смогла сесть и протереть глаза, то едва не закричала — на меня сквозь решетку задумчиво уставился Бэннер. — Похоже, с дозой я слегка промахнулся, — с неудовольствием отметил он, — ты выносливее, чем кажется. Я ожидал на действия минимум сутки, а ты за 10 часов очухалась! — с непонятной безумной улыбкой смотря на меня, он продолжил. — Интересно, как ты отреагируешь на смесь двух видов смертельной инъекции, но в малом количество? Как думаешь, упадешь в кому или очухаешься? Или тебя парализует? — он выжидательно посмотрел на меня, с полной серьёзностью ожидая моего ответа. А у меня по коже прошлись мурашки. Черт, куда я попала! Вытащите меня, пожалуйста! — Боишься, — удовлетворенно оскалился мужчина. — Правильно, бойся. Потому что теперь я не дам ни тебе, ни им ни шанса. Потому что я не потерплю больше такого унижения! — Я всё равно не соглашусь добровольно! — закричала я, понимая, насколько жалко я сейчас выгляжу. — Ну-ну, — он хищно улыбнулся. — У меня ведь есть и другие методы убеждения. В конечном итоге, можно и что-то новое попробовать. БДСМ, в конце концов. — Нет, нет, нет! — я обхватила руками плечи, как будто пытаясь защититься от него. — Да, дорогуша, да. До встречи, Птичка! — и он, удовлетворённо расправив плечи, скрылся в тени уже не освещаемого коридора. — Нет, — я тяжело дышала, крепко сжимая кулаки. Сердце билось загнанным зверем. — Я не сдамся. Никогда. Слышишь? Никогда! — голос эхом отбился от стен, как будто издеваясь над моим одиночеством. Но что бы не случилось, я не собираюсь сдаваться. Я не собираюсь прогибаться под мир. Пусть он прогибается под меня. — Жить чтоб сгореть, и сгореть, чтобы жить, Не заблудившись во тьме, время придет, За собой позовёт… -…Феникс, рождённый в огне, — неожиданно подпел мне кто-то. Но, вопреки ожиданиям, я почему-то не испугалась. Подняв голову, уверенно вдохнула, и начала, буквально в последний миг, вспоминая слова. Никогда не думала, что помню их. Никогда не знала. Но сейчас — пою. — Огненный шар коснулся воды, Океану доверив свой сон… — Звёзд ещё нет, близок час темноты, Синей дымкой укрыт горизонт… — вновь ответил мне знакомый незнакомец глубоким баритоном. -…Голос грозы затерян в горах, Где проходят границы веков, Время тревог тонет в древних снегах… — наш дуэт звучал до того органично, как будто мы всю жизнь пели вместе. Будто прошло сотни репетиций и десятки выступлений. -…До рассвета ещё далеко, — неожиданно нежно и трогательно получилась у меня эта фраза. — До рассвета ещё далеко… — вторил мне мужской голос. И почему-то на глазах выступили слёзы. Мы пели, как будто последний раз. Как будто мы — птицы, что встречают последний закат, но верят, что встретят и рассвет. Голос лился легко, нежно и даже трепетно, как будто я — вокалистка, певица со стажем. Слезы горячими каплями потекли по щекам. — Время придёт… — вкладывая всю душу, я допевала последние фразы. -…За собой позовёт… — с хриплым надрывом продолжил он -…Феникс, рождённый в огне, — нечаянно в два голоса допели мы, вытянул до того пронзительно, что я всхлипнула. — Кто ты? — хриплым шепотом спросил мужчина. — А ты? Я не слышала тебя раньше. — Я здесь уже много лет. А вот сидел я в другой темнице. Но сегодня её разнесли Мстители, ища двух девушек. Но спасли лишь одну. Это ведь ты, та другая? — я даже не сразу среагировала на вопрос, настолько обрадовалась за успех Наташи. — А? Да. Это я. — Ты тоже мечтаешь отсюда выбраться? — Конечно. И ты? — Я мечтаю вернуться к своим детям. — Детям? — горло неожиданно сдавили, заставив судорожно вздохнуть. — Да. Много лет назад я пел своей дочери и сыну эту песню. Песню своего мира. Откуда, кстати, ты её знаешь? — К… как звали твою дочь и сына? — заикнулась я. — Почему ты спрашиваешь? — Как их звали?! — не выдержав напряжения, закричала я и уже шепотом добавила. — Мне папа пел эту песню. Но очень давно. Как колыбельную. — Как тебя зовут? — неожиданно охрип его голос. — А как их звали? — Ри… — он судорожно вздохнул, и закончил, — Рия и Тит Эрнаес. Ты что, знаешь их? — Тит — мой брат. А меня зовут Рия. Рия Эрнаес, — я всхлипнула. — Папа. . — Малышка… Как же так? — Это длинная история…