В твоих глазах хочу остаться

Согрей меня своими губами.       День был холодным. Ну, конечно, зима пришла, а вокруг них выпал снег. В течение недели не было никаких нападений, что означало, что потерь тоже не было. Они смогли пойти в соседний город и запастись большим количеством провизии. Их время было разделено между обучением новобранцев и поиском безопасного места для проживания, где аманто не смогли бы их выследить. Поиски увенчались успехом. Это было недалеко от небольшой деревни, где они нашли несколько пустующих домов, владельцы которых, вероятно, перебрались в более безопасное место. Подальше от войны. Сейчас это был один из тех редких моментов, когда царил мир. Гинтоки был первым, кто прибыл в назначенное место с несколькими членами Джой. — Я первый! Я выиграл! — С ухмылкой объявил он. — Это не соревнование. А если и было бы оно, выиграл бы я, так как я первый нашел это место. Светловолосый самурай обернулся при звуке этого голоса, низкий и немного раздраженный. Это был не кто иной, как Такасуги Шинске, за которым следовал Кихетай. Гинтоки улыбнулся своему другу. — О, пожалуйста! Я находил бесчисленное количество таких мест как это, Шинске. На лбу у Такасуги выступила вена. — Возможно, но каждый раз на нас нападали. И позволь напомнить тебе, кто прогнал всех наших врагов? — Он пытался сдерживать ухмылку. Брови Гинтоки раздраженно дернулись. — Ты был не единственным, кто прогонял врагов! И я выиграл больше раз, чем ты! — Это неправда! Я… — Дети, пожалуйста! Давайте оставим ругань на потом. У нас есть более важные дела, на которых нужно сосредоточиться прямо сейчас. — Это был Кацура. Он только что пришел и обнаружил, что его друзья, как обычно, ссорятся. — Кто ты такой, чтобы называть нас детьми? Ты сам ребенок! — Мгновенно вспыхнул Гинтоки. — Ой, Зура, где твои люди? — Я не Зура, Я Кацура! — Котаро проигнорировал комментарий Гинтоки и рефлекторно исправил Такасуги. — Они скоро будут здесь, некоторые все еще отдыхают в деревне, а другие отправились на поиски припасов. Такасуги кивнул в ответ, слегка улыбаясь Кацуре. Этого было достаточно, чтобы его сердце забилось чаще. Кацура смог только кивнуть в ответ, не желая, чтобы его друг знал, какое влияние тот оказывает на него, но по блеску в глазах Зуры, Такасуги уже все понял. Он только открыл рот, чтобы что-то сказать, но Гинтоки опередил его. — Эй, идиоты. Где другой идиот? — Спросил самурай с серебристыми волосами, мизинцем в ухе и легкой ухмылкой на губах, обращенной к Зуре. Ему было все равно, где был Сакамото, так или иначе дурная голова всегда находила дорогу назад. Он просто хотел прервать друзей и убедиться, что Зура понял, о чем говорит его ухмылка: «Я знаю, что сейчас происходит у тебя в голове». Кацура закатил глаза, прекрасно понимая Гинтоки и отвернулся. Его щеки покраснели только от холода. Не было других причин. Тем временем Такасуги не обращал внимания на их переглядывания. Гинтоки был уверен, что когда Кацура был рядом с ним, Шинске не может о чем-то думать. Он мог предвидеть нападение врага за несколько дней до того, как это произойдет. Он мог беспощадно сражаться не останавливаясь. Но он даже не заметил, как Гинтоки и Сакамото смеются над ними или пытаются оставить их наедине как можно дольше. То же самое можно сказать и о Кацуре. И еще говорят, что это Гинтоки самый тупоголовый в их группе. Ну да, конечно. — Ахахах! Громкий смех можно было услышать по всему лесу. Внезапно из-за деревьев выскочил Сакамото. — Ахахах, у меня есть забавная история, сейчас я вам ее расскажу, ребята! Я следил за Зурой… — Я не Зура, Я Кацура! — И вдруг… — Сакамото затаил дыхание, чтобы придать своей истории таинственности. — Я потерялся! — И снова начал смеяться. — Ахахах, правда смешно? И все они действительно осмелились назвать Гинтоки самым большим идиотом в их группе? — Здесь единственная забавная вещь — это то, что ты еще живешь без мозга, — небрежно произнес Гинтоки, наконец вытащив палец из уха, вытирая его о плечо мимо проходящего человека, который странно на него посмотрел, но все же ничего не сказал. — Ахахах, это не совсем смешно, Кинтоки! — Воскликнул Сакамото, смеясь. — Тогда почему ты смеешься? — Поинтересовался Саката. — Но я же понимаю, ты старался изо всех сил, ахахах! — Продолжил Сакамото, игнорируя его. — Это было смешнее, чем все твои шутки за всю твою жизнь! Я говорил тебе миллион раз, чтобы ты не называл меня так! — Раздраженно ответил самурай. — Почему ты не хочешь, чтобы тебя звали Кинтоки? — Искренне удивился самурай с кудрями. — Это не мое имя, ты, придурок! Меня зовут Гинтоки! — Исправил сереброволосый. Он уже потерял счет, сколько раз ему приходилось исправлять его. Сакамото моргнул. — Я так и сказал. — Нет, не так! — Перестаньте, вы двое! Мы должны помогать другим, а не ссориться между собой. — Решил вмешаться Кацура. Он, как всегда, был самым ответственным в группе. — Знаете что? Я думаю, мы заслуживаем небольшого отдыха. Мы сражались без остановки. Давайте просто сделаем перерыв на некоторое время. Кацура вздохнул. — Мы не можем себе этого позволить. Есть еще много чего, о чем мы должны позаботиться, и мы должны убедиться, что периметр безопасен, не говоря уже о… — Ахахах, расслабься, Зура! Ты слишком много думаешь. — Вмешался радостный Сакамото. Он подошел к Шинске и обнял его. — Я согласен с Кинтоки. Да, Такасуги? — Не трогай меня, — монотонно сказал Такасуги. — А если он слишком много думает, то ты не думаешь вообще. — Вздохнул Шинске, хотя не предпринял попытку отстранить Сакамото. Если бы он действительно хотел, чтобы тот его не трогал, он бы уже порезал Тацуме руки. Значит, на самом деле, он не возражал. Дружба между ними порой была сомнительной, но тем не менее это было крепкой связью. Гинтоки никогда не скажет ни одному из них, что дружба между ними, это тоже самое, что иметь братьев. Для него эта связь была очень важна. — Я согласен с Такасуги. Ты совсем не думаешь, Тацума. К счастью для тебя я, как всегда, рядом, чтобы спасти ситуацию. Ты можешь поблагодарить меня всеми сладостями, что у тебя есть. — Гинтоки принял участие в разговоре с самодовольной улыбкой.  — Ты знаешь, что на самом деле ты подвергаешь нас опасности больше, чем аманто, не так ли, Кинтоки? — Такасуги старался подчеркнуть прозвище, зная, что это действует ему на нервы. — И ты можешь положить все свои сладости на свой… — Ахахах, ребята, давайте не будем начинать, мы все здесь друзья! — Сказал Тацума, радостно смеясь. Такасуги и Гинтоки отвернулись друг от друга после слов товарища, хотя и не стали отрицать. Кацура снова вздохнул, возможно Гинтоки был прав, им нужен был отдых. В последнее время они все были напряжены и прошло слишком много времени с тех пор, как они развлекались в компании друг друга. Вероятно, это пошло бы им на пользу. Котаро знал, что после всего этого будет чувствовать себя виноватым, поэтому решил, что продолжит наблюдать за обстановкой ночью, а сейчас позволит себе расслабиться. — Ладно. — Все повернулись к нему и Кацура снова вздохнул, а потом кивнул. — Давайте сделаем так, как говорит Гинтоки. Гинтоки ухмыльнулся, Сакамото рассмеялся, а Такасуги лишь слегка растянул губы в улыбке, продолжая смотреть на товарища. Сердце пропустило удар. — Давайте сыграем в игру, — с энтузиазмом предложил Саката.       Гинтоки сказал, что они будут играть в прятки, но правила немного изменил. Он будет искать, остальные — прятаться, но если он их найдет, то кинет в них снежком и потребует выполнять все, что он попросит на протяжении всего дня. Товарищи держали пари, что желания будут связаны с сахаром. Однако если они достигнут места победы раньше Гинтоки, то уже Саката будет делать все, что ему скажут. — Будет трудно найти тебя, Такасуги, ты такой маленький, что я даже сейчас тебя не вижу. — Гинтоки издевался над ним притворяясь, что ищет своего друга. — Это не так уж и сложно, по сравнению с тем, что тебе придется считать. Что там идет после трех, четыре верно? — Такасуги выглядел удовлетворенным. Этой фразой он стер все самодовольство с лица товарища. Это произошло всего один раз, когда сереброволосому самураю было поручено пересчитать людей после миссии. В тот день он очень устал, много не спал и потерял в сражении немного крови. Так что было совсем не удивительно, когда Гинтоки с тридцати трех перепрыгнул сразу до тридцати шести. Такасуги был бы не Такасуги, если бы немедленно не заметил небольшую ошибку товарища. И всю последующую неделю не напоминал бы о ней. Но будем честны, если бы они поменялись местами, Гинтоки сделал бы то же самое. Теперь ухмылялся уже Шинске, Сакамото пытался сдержать смех и с треском провалился. Кацура, кто бы сомневался, был невозмутим. — Тацума! Если я найду тебя первого ты будешь носить меня на спине две недели! — Начал угрожать Гинтоки. — Хаа? Почему я? — Спросил Сакамото с недоверием. — Это Шинске сказал, — он указал на темноволосого самурая рядом с ним. — С ним я сделаю кое-что похуже! Но ты же тоже смеялся! — Обвинил самурай. — Это неправда! Я свистел! — Солгал Сакамото. Он закрыл рот и начал дуть. Его щеки распухли, а лицо начало краснеть. В итоге он не издал ни звука. Такасуги закатил глаза. — Видишь? — Тацума посмотрел на Гинтоки так, будто то, что он сделал, доказало его алиби. — Ты шутишь что-ли? — Удивился Гинтоки. После этого они решили просто начать игру.       Когда Гинтоки начал считать, Такасуги тихо прошептал на ухо Кацуре: — Следуй за мной. Но проблема в том, что Сакамото тоже услышал и, думая, что темноволосый самурай говорил и ему тоже, последовал за ними. Поэтому теперь они втроем прятались за снежными кустами. — Это так захватывающе! Я с детства в прятки не играл! — Крикнул Сакамото, он действительно увлекся игрой. Они были на войне, и обязаны были быстро повзрослеть и нести тяжкое бремя на своих плечах, и никто никогда не жаловался на это, даже если было слишком тяжело. И поэтому сейчас было особенно хорошо — просто дышать и существовать, иметь возможность повеселиться хотя бы несколько минут. В этот момент Сакамото выглядел таким молодым, каким и должен быть, и Кацура любил видеть эту детскую невинность на его лице. Он надеялся, что это не будет уничтожено. Они услышали шаги, недалеко от того места, где находились. Гинтоки приближался и кричал. — Куда бы вы не спрятались, я найду вас! И когда найду, заставлю всех вас готовить для меня в течение следующих двух недель! Особенно тебя, Тацума! — Все знали, что Тацума умеет готовить, а Гинтоки умеет есть. Товарищи попытались разглядеть что-нибудь через густую листву, но вокруг все было белым от снега и Гинтоки нигде не было видно. — Я не хочу выполнять за него домашние дела! И когда Кинтоки объяснял правила, он сказал, что наказание будет длиться всего один день, почему сейчас две недели?! — Сакамото был в ужасе. Потом он повернулся к своим друзьям с почти серьезным выражением лица. — Кинтоки хорош, он же одет во все белое! Бьюсь об заклад, он нарочно это делает. Он всегда носит белую одежду в течение года, чтобы не привлекать внимания, ждет наступления зимы, а потом бам! Предлагает прятки, устанавливает правила, и его хрен заметишь на фоне снега. Какая умная стратегия, ахахаха! Такасуги и Кацура посмотрели друг на друга, а затем снова на Сакамото. Они на самом деле не верили, что Гинтоки настолько умен, но Тацума мог верить во все, что хотел. — Ах, ребята, слушайте, у меня есть собственная стратегия! — Сакамото начал объяснение своего плана. — Будет лучше, если мы разделимся, тогда у Кинтоки будет меньше шансов найти нас. И если меня поймают, я хочу, чтобы вы знали, что я… — его глаза сияли так, будто он никогда больше их не увидит. — Я люблю вас! — Я забираю твои солнцезащитные очки, — сказал Кацура ровным тоном. Он имел ввиду очки, которые Тацума забрал несколько недель назад, когда проник в заброшенный корабль врага. Он охранял их очень ревностно. Но Зуре удалось как-то их увидеть и он подумал, что они хорошо смотрелись бы на нем. Рано или поздно он получит их. Сакамото на это просто засмеялся, затем попрощался и отправился на поиски другого убежища. Такасуги вздохнул, они наконец остались одни. Между боями, тренировками и составлением расписания он не мог быть с Зурой столько, сколько хотел. Он видел его лишь в очень редких случаях, в основном, когда получал травму и вынужден был лечиться. А Кацура был одним из лучших по медицинской части. Они снова услышали шаги, но на этот раз Шинске не стал рисковать, поэтому он просто взял Кацуру за руку и начал убегать. Одного прикосновения к руке товарища было достаточно, чтобы послать электрический заряд через тело Такасуги. Кацура почувствовал, что у него закружилась голова, а сердце начало биться неконтролируемо быстро. Через несколько минут они нашли пустынное место. Перед ними рос огромный дуб, и Такасуги решил, что это лучшее место для укрытия, и Гинтоки их здесь не найдет. Как только они оказались за ним, самурай в мгновение ока взял Кацуру за плечи и прижал его к стволу. Ноги Котаро утонули в снегу, в то время как Шинске повезло больше, и это позволило ему быть выше товарища, возможно, на пару сантиметров. Сейчас они были близки. На этот раз, Такасуги одарил друга полной улыбкой. Кацура любил его улыбку. Ему понравился Такасуги еще в то время, когда они были детьми. Время от времени, Кацура все еще мог видеть того ребенка, особенно когда они с Гинтоки начинали ссориться, или когда он искренне веселился, но в остальном Шинске становился хорошим человеком. Он был красив, даже очень. Его лицо было симметричным, у него были высокие скулы, розовые полные губы, темные брови и глаза — его красивые зеленые глаза, которые не давали Кацуре спать по ночам. Он всегда думал о них, пока наконец не засыпал. Дыхание Кацуры стало затрудненным, сердце бешено колотилось в груди, потому что Такасуги был настолько близко, что чувствовалось тепло, исходящее от него. Он вздрогнул. — Что случилось, Зура? Тебе холодно? — Шепотом спросил Такасуги. Его голос был спокойным и сам он тоже был спокоен, полная противоположность тому, что творилось с Кацурой. Он дрожал не из-за холода. В такой момент не хотелось исправлять товарища, который снова назвал его Зурой. Вместо этого он просто кивнул. Шинске сделал шаг вперед. Он искал в глазах товарища какие-либо признаки нерешительности, но не нашел ни одного. Он нашел в его взгляде тоску. Зеркальное отражение своего. В его голове проскочила мысль, что Кацура, должно быть, и не подозревал, насколько был захватывающим. Такасуги сделал еще один маленький шаг вперед, стирая расстояние между ними, их тела почти соприкасались, и Кацура выдохнул, не понимая, что его сдерживает. — Ты хочешь, чтобы я согрел тебя? — Шепот не был невинным, а его глаза озорно смотрели на прижатого к дереву самурая. Голос Такасуги звучал немного обеспокоенно, как будто он думал, что Кацуре действительно холодно, и это грело ему сердце. Но этого было достаточно, чтобы его колени прогнулись. К счастью, другой самурай поймал его, бережно обнимая за талию. Смена положения позволило Кацуре полностью прижаться к чужому телу, а Такасуги в ответ полностью прижался к нему, его рука все еще была на талии. Зура опять поскользнулся, в результате чего Такасуги стал еще выше, а его губы теперь были рядом с ухом Кацуры. — Ты все еще дрожишь… Котаро. Тело пробила яростная дрожь. Такасуги знал, он знал, как влияет на своего товарища. Он знал, что он с ним сделал, когда назвал по имени. Особенно сейчас, когда они были одни, стояли у дерева, играли в детскую игру, а Шинске был настолько близко, что опалял своим теплым дыханием лицо Кацуры. Он мог только плотно закрыть глаза в ответ на слова самурая. Тихий смешок Такасуги наполнил его уши, и Зура подумал, что не будет против того, чтобы слышать этот звук до конца своей жизни. Такасуги медленно подошел еще ближе, вдыхая запах товарища. Не имело значения, сколько они сражались, насколько они были окровавлены или сколько шли, Кацура всегда, всегда пах хорошо, чисто, замечательно. У самурая с длинными волосами был сладкий аромат, напоминавший Такасуги о меде, весне и тепле, он не знал, как описать это иначе. Он коснулся губами его щеки, заставляя Кацуру резко вдохнуть. Его кожа была мягкой, она горела под его губами, и Шинске гордился, что вызывает у него такую реакцию. И только когда он был с ним, Кацура позволял себе полностью расслабиться. Он плотнее прижал губы к щеке, даря ему целомудренный, но продолжительный поцелуй. Такасуги не думал, что создан для романтики, он не думал, что будет в такой ситуации, в которой они сейчас, но он не мог отрицать, что он любил, любил целовать Кацуру. Ему нравились эти моменты, когда казалось, что ничто в мире не способно нарушить их покой, и ему нравилось, что улыбка Кацура лучше всего на вкус именно в этих украденных фрагментах тишины. Он отошел на пару сантиметров, желая видеть выражение лица друга. Кацура медленно открыл глаза, чувствуя, как Такасуги отстраняется от него. Это был не первый раз, когда Такасуги поцеловал его. Он моргнул глазами несколько раз, прежде чем застенчиво посмотрел сквозь ресницы на самурая перед собой. Такасуги не ухмылялся, вместо этого на его губах была маленькая, настоящая улыбка, она была настолько редкой, что делало ее еще красивее. — Такая красивая. — Кацура не заметил, что сказал это вслух. Он быстро опустил голову, утыкаясь товарищу в плечо, решая, что больше никогда не хочет показывать свое лицо. Если бы мог, Кацура умер бы от смущения прямо сейчас. Он надеялся, что Такасуги не разозлился на комплимент. Конечно, он знал, что этого не произойдет, но в его мозгу не было ничего разумного, когда он был с Такасуги. Шинске был шокирован этими словами. Даже когда Зура спрятал лицо, он не мог пошевелиться. Он не думал о себе, как о чем-то прекрасном. Как раз наоборот. Он думал, что уродлив. Что он был ужасным человеком, и не понимал, почему Котаро выбрал его и, вероятно, никогда не поймет. Но сейчас он чувствовал себя чертовски счастливым. Он рад, что в его жизни появился Кацура. Только он был причиной просыпаться каждое утро, сражаться и выживать изо дня в день. Но когда он был с ним, он не просто выживал, он чувствовал себя живым. Такасуги сделал шаг назад и на секунду отпустил хватку, заставляя Кацуру плотнее прижаться к нему. — Это ты прекрасен. — Это не правда, Шинске. — Отрицал Кацура, он чувствовал, как горело его лицо. Ему нравилось, когда его имя слетало с губ, и если он мог, он повторял его каждую секунду своей жизни, никогда не уставая от этого. Такасуги нахмурился. — Но это так. — Он не оставлял места для возражений. — Красивый. — Сказал он шепотом, касаясь губами макушки Кацуры. У него были гладкие волосы. — Ты великолепен. — Такасуги продолжал, переходя губами на лоб. Такасуги чувствовал, как его сердце дико бьется. Или, может быть, это был Кацура? Самурай с зелеными глазами мягко поднял голову Кацура за подбородок, мягко целуя его в другую щеку. Такасуги слегка улыбнулся, целуя его в кончик носа. — Ты мой, Котаро? Вокруг была почти идеальная тишина, Кацура был поражен тем, как громко прозвучали слова Такасуги. Он посмотрел на молодого красивого самурая напротив, его изумрудные глаза затягивали, будто в другое измерение, где люди умирали только естественной смертью, никакой крови, никаких войн. Мир и покой. И они вдвоем. Они никогда не смогут достичь идеальной жизни, но никто не запрещал мечтать. — Да, — на этот раз его голос не дрогнул. Он притянул Такасуги ближе. — Я твой, Шинске. Такасуги снова улыбнулся своей красивой улыбкой и наклонился так, что они соприкоснулись лбами. — И ты мой. — Такасуги сокращал оставшееся расстояние между ними. — Я твой, — тихо подтвердил Кацура. — Навсегда. Их губы соединились в поцелуе, будто запечатывая клятву. Поцелуй был медленным, казалось, мир вокруг остановился. Поцелуй позволил им чувствовать друг друга, пробовать. В этот момент их сердца были наполнены радостью. Прикосновение губ продолжалось неторопливо, противоположно темпу их сердец. Такасуги думал, что это лучшее чувство в мире. Целовать Кацуру было так же естественно, как дышать. Он слегка прикусил нижнюю губу Кацуры и разорвал поцелуй. Он начал тихо смеяться. У Кацуры в голове гремели фейерверки. Шинске осторожно провел пальцами по щеке Котаро. Когда они были вместе, Такасуги всегда был нежен с ним, на поле битвы он безжалостно убивал врагов и отдавал все свои силы. Но как только они оставались наедине, Такасуги никогда не был грубым, жестоким. Никогда не причинял боли. Вместо этого он был милым и заботливым, а Кацура все думал, как ему повезло найти эту душу в этом жестоком мире. Мягкое прикосновение Такасуги заставило Кацуру желать большего еще до того, как он приблизился. Он никогда не чувствовал себя подобным образом. Это было опасно, но он не мог удержаться от этого чувства. Только не с Такасуги. Кацура ничего не мог с этим поделать, потому что он был полностью и бесповоротно влюблен в него. Наконец он посмотрел на Такасуги, выражением лица как бы спрашивая, что его так развеселило. Шинске прекратил смеяться и легко чмокнул любовника в уголок рта прежде чем усмехнуться. — Кто сказал, что прятки — это не весело?