Внезапности.

А время около шести вечера. Рановато, не находите? А ведь и правда рановато. Из душа доносятся какие-то возмущенные восклицания Гилберта, Франция неспешно докуривал последнюю пачку Gauloises, сидя на диване в одном домашнем халате. Губа у француза так эффектно раскушена, что безумно его раздражало, в совокупности с уже саднящими царапинами на плечах и спине. Минут пятнадцать назад до этого дела не было – теперь же он успел несколько раз проклясть излишне «страстного» пруссака, пока расчесывал спутанные волосы и аккуратно так замазывал следы на шее. В общем, его все устраивало – разве пробиралась мысль в следующий раз связать альбиносу руки. Тогда бы, пожалуй, из него был бы совсем идеальный партнер в постели. Раздался звонок в дверь. Лицо Бонфуа отразило искреннее удивление, ибо в такой час он точно никого не ждал: нарочито отменил все встречи, оставив свободный день для Гилберта. Потушил сигарету, халат оправил, дабы не было видно следов от ноготков пруссака на плечах, Франция пошел открывать. На пороге, жизнерадостно улыбаясь, стоял Антонио, протягивая остолбеневшему французу букет: -Ты же любишь розы, верно? -Ты же сегодня…— Бонфуа закашлялся, взяв цветы. -Да, сегодня у меня весь день был расписан, — развел руками Испания, бесцеремонно проходя в дом. — Но ты ведь звал меня? Я и постарался выкроить немного времени на вечер. -Я звонил тебе утром, и ты сказал мне, что сегодня точно не сможешь вырваться, — француз нервно рассмеялся, кладя букет на стол. -Да, было именно так. Неужели ты не рад? – беззаботно заулыбался испанец. -Я просто в восторге. Еще слышится шум воды – Франц отметил, что пруссак еще наверняка не выйдет долго. Есть в этой ситуации что-то особо интересное и волнующее. Испанец сам понял, что у Франциска кто-то дома есть, но его отношение было к этому абсолютно такое же. Улыбаясь, как эдакие заговорщики, страны устроились на диване. Франциск уже привычным движением обнял Антонио за талию, тот в женской манере вскинул руки, обвивая того за шею. Халат француза скользнул вниз по плечу, подтвердив подозрения испанца. Разве что тот лишь хохотнул через поцелуй, улыбаясь, тихо прошипел: -Ай-ай, чертов изменник. -Ты мне не жена, в чем проблема? – Бонфуа улыбается нагло, пытаясь уловить шум из ванной. -Ни в чем. У меня же такое же оправдание? -А я и не думал тебя ни в чем обвинять, если что… Ладони Франца скользят под одежду Испании – слишком холодные - тот красиво прогибает спину, не переставая целовать любовника. Мягкие пальцы обводят расцарапанную спину. . . Расцарапанную? -Чертов француз, я сколько раз тебе говорил внутрь не кончать?! — Пруссия, продолжая возмущаться, вытирает голову полотенцем, выходя к остальным участникам Трио. Это дает время двум странам друг от друга отстраниться. Франция, дико покрасневший, повернулся и уткнулся носом в пушистую обивку спинки дивана, а испанец, на удивление невозмутим, торжествующе улыбается. -Пруссия, а разве ты не говорил, что только мне позволяешь быть сверху? – Антонио беззлобно улыбнулся. Гилберт на мгновение замер, замедленно так убрал полотенце от лица. Бледный как смерть, непонимающе смотрит то на нервно смеющегося Францию, то на уже искренне по-идиотски улыбающегося Испанию. -Хей, Франция, так ты с ним мне изменяешь? — Антонио прикрыл рот рукой. -Что значит, ты ему изменяешь?! -Та~ак, вы, двое – спокойно, — отдышался француз, и, откашлявшись, невинно спросил. — Испания, что значит – только тебе позволяет?! Трое молча замерли, пытаясь хоть немного осмыслить ситуацию. Даже Антонио соизволил изобразить серьезное выражение лица, а Гилберт просто закрыл лицо руками – уже не бледный, а напротив, все сильнее краснеющий. -Значит, у тебя тоже от него? – Франция уже нагло усмехался, указал Антонио на область плеч. -От кого еще, — испанец кивает. — Надо как-то лишать его возможности использовать руки. Слова согласия Франца заглушил почти истеричный вопль Гилберта. -Вы хоть думаете, о чем говорите?! Ну вас к черту, извращенцы! Тот, как-то совершенно забыв о том, что из одежды у него только полотенце на бедрах, картинно разворачивается и топает к выходу. Разве что двое, переглянувшись, быстро вскакивают – Франциск обнимает альбиноса сзади, а Антонио так ненавязчиво перегораживает дорогу. Протестующий вопль никто не воспринял: уже вечер, в доме темно, но дорогу к спальне Франца все Трио помнит почти на ощупь (странное совпадение, пожалуй…) – так что Гилберта туда доставили почти без ущерба ему, не считая момента, когда тот стал выдираться особо активно и красиво прокатился на несколько ступенек вниз. Нельзя не умиляться, глядя на эти умиротворенные спящие моськи. Франциск впервые проснулся таким счастливым – шевелиться возможности нет, с одной стороны его обнимает испанец, с другой пруссак. Медленно высвободил левую руку, потрепав Антонио по волосам. Тот открыл глаза медленно, уже собирался что-то сказать, как француз мягко закрыл ему рот рукой. И правда, не стоит будить Гилберта, шума будет много. Каким-то образом Францу удалось вывернуться из объятий мило улыбающегося спящего Пруссии, из спальни те выбежали очень быстро, успев по дороге подхватить одежду Антонио, Франциск же накинул халат. -Я и так не собирался оставаться до утра, — протянул Фернандес, на прощание обнимая француза. Бонфуа целует испанца, помогая тому застегнуть последние пуговицы, оба вздрагивают от неожиданно громкого вопля со второго этажа: -ЧЕРТОВЫ УБЛЮДКИ, ДА Я ВАС УНИЧТОЖУ! -Опс, мне уже точно пора, — нервно ухмыляется Испания, быстро отступая к двери. -Ты меня с ним одного бросишь?! -Я верю, что ты с ним договоришься, — Карьедо целует француза в щеку и почти бегом покидает дом Франциска.