Все начиналось просто — предложение отца поехать в лес, за грибами, как любила проводить своё время мама.
-
Нет способа лучше отпраздновать её день рождение, чем отправиться в лес, по грибы, и вспомнить былые времена, — Отец, улыбаясь, болтал без конца, сидя за рулем машины. Атсуши лишь изредка что-то кивал или смеялся над очередной шуткой отца — шутить он ох как любил. И все же его беспокоило то, что в лес они решили выбраться поздно вечером, тогда, когда до захода солнца оставалось всего ничего. Но Атсуши полностью доверял своему отцу, так что он лишь продолжал хохотать над шутками отца и улыбаться — смеяться над его шутками Атсуши ох как любил.
Заехав в лес, Атсуши восторженно наблюдал через окно за тёмным и таинственным лесом, где они когда-то собирали вместе с мамой грибы, изучали растения и наблюдали за животными. Где-то там, в лесу, перескочит на дальнюю ветку белка, испугавшись звука мотора машины, где-то в далеке постучит дятел по дуплу молодого дерева, а там, на высоком-высоком холме, где Атсуши с матерью и отцом устраивали посиделки на закате, начнут стрекотать кузнечики и летать светлячки, завораживая своим таинственным светом. Да, Атсуши любил лес — эту любовь ему привила мать, развили её частые походы туда с друзьями, а укрепил её отец, который писал свои короткие рассказы о лесах. Говорят, его литература была признана лечебной — после прочтения его рассказов многие переезжали из шумных городов в маленькие, по типу Киото, где наслаждались жизнью около природы. Атсуши был горд своим отцом.
Наконец они доехали. Атсуши выскочил из машины и, держа банку для светлячков, восторженно осмотрел лесную полянку. Набрав в лёгкие воздуха, тот выкрикнул в лес:
— Ку-ку! — И, помолчав минуту, повернулся к отцу, — Вот так эхо!
Улыбаясь, мужчина поставил руки в боки и уверенно кивнул.
— Побегай пока, я достану все нужное, — отец Атсуши открыл багажник и начал с усердием что-то там искать.
Атсуши, кивнув отцу, решил побродить по маленьким тропинкам и поискать светлячков. Зайдя в лесок, Атсуши вздрогнул — светлая полянка, которую освещал свет звёзд, отличалась от леса, куда вряд ли мог проникнуть какой-нибудь свет из-за массивных ветвей деревьев. Рядом подал голос филин, прокричав своё: «Уху!», сидя на высокой ветке. Атсуши, обняв стеклянную банку чуть крепче, зашагал по тропке, рассматривая все подряд — надписи на деревьях, красивые цветы, спрятавшиеся в густой и высокой траве, и светлячков, будто бы специально освещающих Атсуши путь и говорящих ему: «Не бойся! Мы с тобой!». Атсуши, заворожённый их светом, шагал по тропке, не отрывая от них взгляда — как они были прекрасны во тьме, как они сияли, освещая Атсуши путь! Они словно вели его в невиданную страну, и Атсуши чувствовал себя героем какой-то чудесной сказки. Ему казалось, будто вот-вот появится густой куст, светлячки поведут его туда, а Атсуши, испугавшись, все-таки скажет: «Ох, ладно! Я вам доверяю!» и залезет туда. А там окажется чудесная поляна из сияющих камней, лес, чудный лес станет волшебным и ещё более чудесным, а Атсуши, заворожённый зрелищем, увидит тропку из звездной пыли, и она приведёт его на полянку звёзд, на которой окажется его матушка, сидящая на траве и беспечно болтающая с другими звёздами. Увидев Атсуши, она удивится, а потом вспыхнет ярким огоньком, подбежит к нему, обнимет и воскликнет: «Сынок!»
Ох, было бы чудесно. Но того большого куста так и не было, а светлячки всё вели его и вели куда-то в глушь… Атсуши вдруг стало страшно — а вдруг он потеряется, отец будет искать его, не найдёт, а после папа вдруг заплачет и уедет, оставив Атсуши в лесу, а тот превратится в «Маугли». Встряхнув головой и отогнав дурные мысли, он решительно зашагал за светлячками, вспомнив слова матери: «Лес не обидит тебя. Он — твой друг. Он как наш мир — таинственный и прекрасный, скрывающий добрых, как светлячки, людей, и порой укрывающий ужасных и злых медведей. Не стоит бояться встречи с медведем — из-за этого можно потерять след светлячков». И Атсуши не боялся — он шёл за своими друзьями куда-то в глубь.
Ему казалось, что он прошёл уже целую милю, и пора бы отдохнуть, но тут светлячки резко улетели вперёд. Недоумевая, Атсуши прокричал им: «Постойте!» и побежал за ними. Темнота все отступала и отступала, и тут неожиданно в глаза забил яркий свет. На миг ослеплённый Атсуши прикрыл кулачками глазки, чуть не выронив из ручек стеклянную банку. Постепенно Атсуши начал понимать, что долго так стоять нельзя, и он отважился на смелый шаг — убрать ладошки с глаз и посмотреть, что же скрывается за этим светом. Убрав ладони, он выронил из рук стеклянную баночку, и восхищенно вздохнул, а банка, упав на мягкую и маленькую травку, покаталась немного и остановилась у ног мальчишки.
Атсуши стоял на высоком-высоком холме и наблюдал чудную картину: темный лес освещали тысячи, нет, миллионы или даже миллиарды звёзд! Белые, оранжевые и синеватые, большие и маленькие. Был виден Млечный Путь, Атсуши даже смог найти созвездие малой и большой медведицы, что привело его в неописуемый восторг. Он даже забыл о светлячках, которые сейчас куда-то исчезли, оставив мальчишку одного. Атсуши забыл об отце, о медведях, даже о матери, для него сейчас существовало лишь одно — звезды. И так продолжалось бы долго, Атсуши стоял бы на холме, восхищаясь ночным небом, сверчки бы тихо наигрывали на своей маленькой скрипочке свою мелодию, но тут зашелестела трава, и показались светлячки.
Показалась макушка взъерошенных волос и вот — на холме стоял высоченный паренёк. В его забавно вьющихся волосах застрял зелененький листочек, и маленькая веточка придавала ему забавный вид. Парнишка удивленно смотрел на крошку — Атсуши.
— Что ты здесь делаешь, малыш? — похлопав глазами, мальчик подошел к перепуганному Атсуши и сел на корточки около него. Атсуши, испуганный до смерти, аж упал и большими глазищами уставился на парнишу.
— Высокий… Ты не похож на светлячка! Кто ты и что ты тут делаешь? — Он прищурил свои желтовато-фиолетовые глаза и уставился на парнишку с хитрыми и веселыми глазами.
— Я гулял. А ты, малыш, что ты тут делаешь? Ты ещё маленький — ходить одним в лесу.
— А я тоже гулял! Я тоже взрослый, вообще-то. Мне аж десять лет! — Атсуши, гордо вздёрнув носик, показал все свои десять пальцев и гордо хмыкнул. Парнишка потупился, глядя на пальцы мальчишки, а после засмеялся.
— Эй, чего смешного! — Атсуши, надувшись и покраснев от злости, начал колотить крохотными ручками по незнакомому парнишке. Каков нахал!
— Успокойся — успокойся, я смеялся не над тобой, — «Кудряшка», выставив руки впереди и согнув их в локте, показал ладошки, мол, «сдаюсь». Атсуши, некоторое время смотря на раскрытые ладони старшего, убрал кулачки и начал с удивлением рассматривать его руки.
Они оба сидели на мягкой траве — парнишка лет тринадцати сидел в позе лотоса, выставив ладошки впереди, а рядом, на коленках, сидел маленький мальчишка с большими двухцветными глазками и с интересом рассматривал перебинтованные ладони старшего, а тот, смотря с недоумением, оглядывал своего нового знакомого. За ними сияли миллиарды звезд, рядом кружили светлячки, а в траве сидели сверчки, продолжая играть на скрипочке свою мелодию, но та стала заметно веселее и сказочнее.
— Какие у тебя большие руки! — Наконец с восхищением выдохнул Атсуши. Он поднял на парнишку свои сияющие во тьме глазки и спросил:
— Сколько тебе лет?
— Мне тринадцать лет, — Кудряшка дружелюбно улыбнулся и поправил свободной рукой прядку волнистых волос. Из-за света звезд Атсуши мог разглядеть парнишку чуть лучше — приятные черты лица, теплые карие глаза, волнистые каштановые волосы, которые придавали ему какой-то шарм, но вот беда — левый его глаз был перебинтован, также, как и шея с руками. На нем была белая рубашка с черным галстуком, черные брюки и лакированные ботиночки. Выглядел он прилично и ухоженно, если бы не эти бинты его можно было бы назвать красавцем.
Малыш Атсуши выглядел как раз под свой возраст — белая футболочка с рисунком тигра, накинутая сверху голубенькая кофточка, которая, казалось, светилась при свете звезд, черные шортики и голубые кроссовки с развязанными, от долгой ходьбы по темному лесу, шнурками.
— Так почему ты гуляешь один? Где твои мама, папа? — парнишка с кудрявыми волосами спросил у Атсуши. Тот, улыбаясь, поднялся с травы и, показав указательным пальчиком на небо, встал на носочки и начал тянуться, словно он пытался прикоснуться к самим звездам.
— Мама там! Моя мама была самой-самой хорошей, поэтому сейчас она самая — самая яркая! — Ацуши гордо проговорил, улыбаясь. И правда — говорят, что если всю свою жизнь ты был хорошим человеком, то после смерти, когда ты попадешь на звездное небо, ты станешь самой яркой, самой большой и самой красивой звездой.
Мать Ацуши была прекрасна и во время жизни — глаза Ацуши достались ему от неё. Золотистые локоны часто переливались на солнце, её голос был бархатным, приятным и очень тихим, но почему-то даже в людной толпе он был слышен лучше всех. Если его мать начинала застенчиво рассказывать что-либо, то любые разговоры прекращались, и все с неподдельным интересом слушали девушку с двухцветными глазами и приятным голосом. Мать Ацуши была крайне образованной и воспитанной, ох, а как она пела! Ацуши любил слушать её колыбельные, и даже в десять лет он просил её спеть что-нибудь на ночь. И она пела.
Но вот беда — с рождения у красавицы было слабое здоровье. В возрасте тридцати пяти лет она тяжело заболела. С каждым днем она все больше угасала, и отец боялся, что его звезда скоро угаснет. И не на день, на два, а навсегда. Так и случилось — на четвертую неделю её болезни она скончалась. Безутешного Ацуши ничего не радовало, он не выходил из комнаты, не спал ночами — он думал, что скоро мама проснётся и как обычно споёт ему… Но этого всё не было и не было. Тогда Ацуши настигла апатия — он не понимал, для чего ему нужно чистить зубы по утрам, для чего ему идти школу — все, что он делал — все это было лишь для того, чтобы отплатить своей матери за безграничную любовь и заботу.
Из депрессивного состояния Атсуши вывело небо. Вышло это так спонтанно — он просто поскользнулся из-за носка, облокотился на тумбочку, схватился за шторку, упал, поранился, содрал штору, но как же он был рад, когда увидел открытое окно, почувствовал свежий ветер и увидел новую, самую-самую яркую звезду. Тогда, поднявшись с пола, он бежал так быстро, как только мог, перебирая своими маленькими ножками. Он добежал до комнаты отца и уговорил того выйти к нему, он кричал, плакал от радости, говорил быстро, чуть ли не тараторил. Отец его тогда недоумевал, но Атсуши повторял снова и снова, ожидая того момента, когда отец поймёт его. И он понял. Они оба зашли к нему в комнату и тогда увидели её — красавицу — северную звезду, сияющую ярко и приветливо, будто бы передавая им привет со звёздного неба и говоря: «Все хорошо! Я с вами!». Атсуши после этого всегда оставлял окно открытым и спал спокойно, потому что он знал, что мама рядом с ним, и у неё есть новая колыбельная — её яркий и дружелюбный свет.
Кудрявый парнишка поднял голову и посмотрел на звездное небо. И без слов было понятно — один из его родителей умер. Он задумчиво оглядел небо и, хмыкнув, обратился к Атсуши:
— Северная, значит… — парнишка задумчиво протянул, вальяжно развалившись на траве и смотря на небо, закинув голову. Помолчав ещё секунду, он добавил:
— Красивое сегодня небо.
Атсуши также поднял голову. Полюбовавшись звёздами, он улыбнулся, кивнул и ответил ему:
— Теперь оно всегда будет красивым, — Атсуши сел на траву и, улыбаясь, смотрел на небо. Но больше всего он смотрел на его маму — на северную звезду.
— Слушай, кудряшка, а как тебя зовут?
— «Кудряшка»? -парнишка в бинтах секунду помолчал, хлопая глазами, а после, засмеялся. Успокоившись, он сказал:
— Так меня ещё никто не называл. Я Дазай Осаму.
— О! Похоже на «король»! *
Осаму прыснул от смеха, а после продолжил разговор:
— Если я «король», то кто тогда ты?
Атсуши сначала просто стоял, улыбаясь, а потом грустно вздохнул и посмотрел вниз, на кроссовки, которыми ёлозил по траве.
— Что такое? — «Король» нахмурился и посмотрел на малыша.
— Мое имя не такое крутое, — Атсуши пробубнил под нос, вздыхая. Дазай удивленно смотрел на Атсуши несколько секунд, а потом сказал, улыбаясь:
— А ты сначала скажи его.
— Накаджима… Накаджима Атсуши! Вот, — мальчик застенчиво выдал, сжав маленькие руки в кулачки.
— Ты не говорил, что ты трудяга! — Осаму ответил, смеясь.*
— А я и не трудяга, я часто просыпаю и опаздываю на уроки, — Атсуши почесал затылок.
— Вот как, — Дазай поднял голову к звёздам. Улыбаясь, он прикрыл глаза и начал вслушиваться…
— Атсуши, а ты знал, что звезды могут петь?
Атсуши, стоя и смотря на Осаму, удивлённо молчал. Вдруг он оживился и спросил:
— Правда? Ты их слышишь? — Атсуши уселся около Осаму и спросил, восхищённо глядя на него.
— Ага. Красиво поют… — Дазай прикрыл глаза.
Атсуши недоуменно посмотрел на Дазая, потом на звёзды, а после снова на него. Вдруг малютке Атсуши стало так завидно — наверняка он слышит и пение мамы, вот и наслаждается, а Атсуши не даёт послушать.
— Я не слышу! Научи! — Атсуши слабо дернул Осаму за правый рукав рубашки. Устало вздохнув, тот сказал:
— Ты слушал, но не вслушивался. Не думай ни о чем, просто закрой глаза и слушай.
Атсуши недовольно бурчал. Наверняка он знает способ легче, а сам не говорит — жадничает. И вообще, в чем разница между «слушать» и «вслушиваться»? Все ведь одинаково. Сидя несколько минут, надувшись, Атсуши все же сдался. Он закрыл глаза и стал прислушиваться.
Пока была слышна лишь тишина, стрекотание сверчков в траве, гудение комаров в лесу, бурчание Филина на той высокой ветке и шорох листьев — где-то недалеко от холма бегала по веткам белка, задевая хвостом листочки деревьев. Вдалеке по дереву стучал дятел, все ещё пытаясь достать вредителя. Неожиданно Атсуши показалось, будто бы кто-то сыграл три ноты на рояле. Он удивленно открыл глаза. Сосредоточившими и зажмурив глаза, Атсуши попробовал ещё раз. И, о чудо, Атсуши услышал фортепьянную мелодию. Улыбаясь, он слушал и слушал, качая головой в такт песенке. Дазай краем глаза наблюдал за довольным «трудягой», но вскоре он вновь прикрыл глаза и продолжил слушать. Запел женский голос, фортепьянная мелодия звучала, будто отскакивая от деревьев из-за эхо.
— Как красиво поют звезды… — Атсуши с восхищением выдал.
— А я что говорил, — Осаму ухмыльнулся и продолжил слушать. Но теперь уже не только пение звёзд, но и тихое пение Атсуши. Он подпевал своей матери — главной солистке в этом звёздном хоре.
— Атсуши! Атсу! Накаджима! — В далёкие раздался хриплый мужской голос, среди деревьев мелькал свет от фонаря.
— Боже мой! Совсем забыл! Папа просил меня погулять недалёко, а я… — Атсуши взволнованно затараторил.
— А ты? — Осаму взглянул на нервного Накаджиму.
— Пошел за светлячками, — Атсуши вздохнул.
— Я тоже шёл за ними, — Осаму поднялся с травы, отряхнулся и подал Атсуши руку.
Атсуши, улыбнувшись и сказав: «спасибо», быстренько вскочил с травы и обратился к Дазаю.
— Это судьба! А если нас привели светлячки, значит, мы ещё встретимся, — Серьезность слов малыша Атсуши позабавила Осаму, но тот продолжил внимательно слушать, — Сейчас мне пора бежать — я боюсь расстроить папу. Пока!
Атсуши побежал к лесу, помахав рукой Дазаю. Тот, постояв секунду, резко сообразил:
— Подожди! Давай договоримся, где встретимся!
Атсуши, остановившись и развернувшими в полуоборота, подумал и прокричал:
— Где ты скажешь, там и встретимся!
Дазай, подумав несколько секунд, махнул на это рукой и крикнул ему:
— Там, где есть звезды!
— Чего? — Атсуши приложил ладонь к руке, — « Там, где сияют звезды»?
Дазай, раздраженно вздохнув, прокричал:
— Нет! Там, где-
Осаму запнулся. А что меняет это слово? Совсем ничего. Поэтому, сдавшись, он прокричал:
— Да, там, где сияют звезды!
Атсуши кивнул Осаму, помахал тому рукой, и вскоре побежал в лес, к отцу. Дазай, улыбаясь, также помахал ему рукой, стоя на холме.
— Ветер поднимается…
С их последней встречи минует три года. Малыш Атсуши вырастает в парнишку в возрасте тринадцати лет, а Осаму тем временем стоит на грани превращения в молодого человека в возрасте пятнадцати лет. В этом году Дазай готовится к выпуску из средней школы, тем временем Атсуши только-только поступает в неё. Так или иначе этим двоим суждено встретится, и возможно не раз — Атсуши поступил в ту же школу, из которой собирался выпускаться его старый знакомый.
Лепестки сакуры начинают отцветать, в то время как некоторые из этих самых лепестков только-только начинают свой жизненный цикл. Однако, как интересно — старые лепестки встречаются с молодыми и, готовясь упасть с деревьев, рассказывают о своей жизни на дереве младшим. Это дерево сакуры находилось около школы, в которую сейчас держал свой путь юный Атсуши. Он мысленно сравнивал эти самые лепестки с выпускниками и новоприбывшими средней школы. И правда: старые ученики встречаются с новыми. Некоторые из них становятся хорошими друзьями, скажем, в различных клубах по интересам, кто-то знакомится случайно, но так или иначе, каким бы не было знакомство у разных людей, учащихся в этой школе, всегда одинаково лишь одно — расставание.
Крутя педали железного велосипеда, Атсуши медленно приближался к школе, продолжая думать на тему знакомств самых младших и самый старших учеников школ. А ведь как не повезло тем ученикам, которые видят близких друзей в тех людях, которые старше или младше их на два года. В какую бы школу они не пришли — старшую или среднюю, человек, который им близок, всегда будет либо выпускаться из школы, оставляя им лишь один совместный год пребывания в этой самой школе, либо только поступать в неё. Вздохнув, Атсуши подумал: «Да, не повезло таким».
***
До школы оставалось всего ничего. Буквально свернуть в правый переулочек и вот — школы будет уже за горизонтом. В черных наушниках гремела какая-то попсовая музыка. Изредка встряхивая кудрявой головой, Осаму неспешно шагал в сторону средней школы. Наконец-то наступает последний год его пребывания там. Честно говоря его класс Дазаю не нравился — девочки там, конечно, славные, так и льнут к нему — переходный возраст, гормоны играют, правда жутко мнительные — первые никогда не заикнутся об отношениях — перечитали сёдзе манги и ждут, что первым все предложит Осаму. А что Осаму? Ему отношения не интересны, он хочет играть в видео игры, пока можно, прыгать с моста в реку, может даже ходить на секции какие-нибудь там. Но вот беда — из-за жуткого интереса девчонок к нему и из-за достаточно высокомерного нрава мальчишки его недолюбливают. Так что образ Осаму в классе среди девочек — таинственный высокий красавец, вечно слушающий музыку в наушниках, а среди мальчиков — жираф, не дружащий с головой. Все просто и ясно.
Осаму тем временем дошел до школы. Как обычно переодел обувь, небрежно затолкал наушники в портфель, дошел до класса на третьем этаже. Ничего нового, все было как обычно. Что ж, во всяком случае ему хотелось так сказать.
Поднимая по лестнице, он прошел мимо белобрысого парня с двухцветными глазами. Желтый цвет плавно перетекал в фиолетовый. И казалось бы — обычный первогодка, но что-то было в нем знакомо для Осаму. Размышляя о знакомой внешности паренька из класса А — один, тот лениво и неспешно поднялся на третий этаж и неохотно зашел в класс.
— Доброе утро, — Дазай равнодушно пробурчал под нос и прошел к своей парте. Разложив нужные вещи к первому уроку, тот как обычно достал наушники и начал слушать музыку, смотря в окно, из которого были видны лепестки опадающей сакуры. Сидел Осаму в конце класса, около окна, как истинный главный герой истории. Как банально, но это уже вошло в привычку для писателей многих историй.
***
— Кто тот долговязый парень? — Атсуши разговаривал со старым знакомым со времен младшей школы. Так уж вышло, что эти двое по счастливой случайности оказались в одном классе. Случайность, не более, но достаточно удачная для Накаджимы — перспектива сидеть в классе среди незнакомых людей его отнюдь не радовала.
— А, мой знакомый рассказывал мне о нем — они в одном классе. Осаму Дазай, если не ошибаюсь. Нелюдимый тип, сидит на перемене в наушниках, в окно смотрит и думает о чем-то, — Кенджи был дружелюбным и весьма мирным пареньком со светлыми глазами и золотыми волосами. Он любил возиться с растениями, которые росли у него в комнате, часто помогал маме в саду, с Атсуши дружили из-за совпадающих взглядов на жизнь, а именно — «Насилие — не выход!»
— Осаму… Что-то знакомое, — Атсуши с задумчивым видом повернулся к окну, наблюдая за сакурой, идущими в школу учениками. В этой школе была достаточно умиротворяющая и спокойная атмосфера, совсем как в том чудесном лесу, куда любил и до сих пор любит ездить Накаджима. А причина в одном — каждый год Атсуши надеется встретить того таинственного парня с кучерявыми волосами, однако каждый год его все нет и нет… Однако об этом знаю лишь двое — Атсуши и тихий лес на окраине города.
— Знаешь, Атсуши, если бы мы были героями какой-нибудь сёдзе манги, ты и тот долговязый точно были бы ее главными героями, — Кенджи задумчиво протянул, перелистнув страницу учебниками — он решил ознакомиться с учебным материалом за этот год.
— Почему же это? — Удивленный Атсуши уставился на Кенджи, листающего страницы учебники. Он был оторван от мыслей, так что его воспоминания и различные идеи вместе с фантазиями улетели куда-то, возможно в тот самый лес, но было ясно одно — половину из них Атсуши забудет из-за своей ветряной натуры.
— Вы оба слишком часто витаете в облаках, — Кенджи оторвал взгляд от строк скучного учебника и улыбнулся Атсуши, — Хотя, насчет того типа я не уверен — может Танидзаки чаще всего видел таким Дазая.
— Вот как. Вполне возможно, — Атсуши улыбнулся и вернулся к своим размышлениями и наблюдением за мирной и тихой жизни средней школы. По крайней мере до звонка.
***
Половина дня пролетела быстро. Осаму даже и глазом моргнуть не успел, как наступил обед. И все это было в прямом смысле — Дазай, как обычно, спал на уроке, прикрывшись учебником. Какая разница, его все равно не спрашивают. Неохотно поднявшись с места и почесав затылок, Осаму уж было потянулся к портфелю за бенто, как вспомнил, что просто-напросто не сделал его. Конечно, готовить он не умеет, живет один из-за постоянно кочующих родителей, а учиться готовить — лень.
Тяжко вздохнув, Дазай пошарил по карманам и нашел спасительные монетки — на них вполне можно купить коробочку сока из автомата за школой. За одно проветрится — толку торчать в душном классе.
Когда Дазай толкнул с места дверь, та жалобно проскрипела, словно жалуясь на беспокойство ее спокойной жизни. Так было каждый раз, когда кто-нибудь пытался её открыть. «Пора бы уже смазать» — все твердили учителя и ничего не делали. «Может, скинемся и сами смажем?» — обсуждали одноклассники и все не скидывались. И так уже третий год подряд. Вздохнув и положив нужную сумму денег в карман формы, Осаму лениво поплелся на первый этаж, заложив руки за голову. И казалось бы — суждено пройти путь от класса до автомата и обратно спокойно, размышляя о чем-то своем, о чем-то неземном, как неожиданно Дазай решил прогуляться по школе, просмотреть классы на каждом этаже, поглядеть на новичков. Иными словами — убить время. Перемена все равно большая, в классе делать нечего.
Проходя мимо первой двери, ведущей в какой-то класс на первом этаже, Осаму равнодушным взглядом обвел всех присутствующих там. Никого и ничего интересного. Впрочем, чего еще ожидать от этого тухлого местечка. Новички все боязливые, боятся натворить что-нибудь, не то, что старшеклассники. Чем старше, тем больше смелости. А у кого-то меньше мозгов, тут уж как повезёт. Кому-то удается сохранить мозги и прибавить смелости — ну не везунчики?
Проходя мимо второй двери в класс В — один, Осаму невольно стал свидетелем ссоры между старыми друзьями из-за какой-то девушки.
— Ты обещал, что не притронешься к ней! — Кричал какой-то парень с громким, но хриплым голосом.
— Обещания легко можно нарушить. Это не клятва, — Тихо и вкрадчиво отвечал другой паренёк. Девушка же стояла в шокированном состоянии.
» Ну и ну, какая драма. Боже, только первый день учебы, они даже познакомиться-то толком не успели, а уже устраивают скандал» — Осаму лениво потягивал сок из пакетика и думал, медленно шагая к двери класса А — один. Все было по стандартному — ленивая походка и случайный взгляд в сторону левого человека. И вот, Дазай ошеломленно смотрит в сторону открытой двери и останавливается, всматриваясь.
При свете солнца и падающих лепестков сакуры виднелась знакомая белобрысая макушка. Все было как тогда, его лицо было освещено, он приятно и дружелюбно улыбался, болтая, правда теперь не с ним.
Человек, заставивший Осаму остановится и забыть обо всем, был никто иной, как Атсуши Накаджима.
Однако весь момент испортил звонок на урок. Осаму цыкнул, одним глотком допил содержимое пакетика, выбросил в ближайшую урну и поплелся на урок.
Последние уроки стали для Осаму мучительными — он сидел сам не свой, постоянно ёрзал на месте. Наконец наступил последний урок. Осаму поспешил на первый этаж, передал однокласснице Накаджиме записку и попросил, чтобы та оставила её на парте у Атсуши. Удивленная девчушка недоуменно уставилась на записку, но после хмыкнула, пожала плечами и вернулась в класс. Она оставила записку на парте Накаджимы, а сама поспешила на улицу — у класса А — один была физическая культура.
» Около окна, там, где сижу я» — Осаму улыбнулся, запомнив место Накаджимы и поспешил домой — для его класса это был последний урок.
***
<i>Весь следующий день Осаму был в необычайно хорошем настроении. Он общался с одноклассниками, ел приготовленное им самим бенто в компании, даже не спал на уроках, что было втройне удивительно. После общения с одноклассниками, некоторые даже подумали, что относились к Осаму достаточно предвзято. Атсуши же был сам не свой — весь день был нервным, ёрзал на месте, смотрел на часы, а на уроках что-то рисовал в тетрадке и витал в облаках. Впервые он принёс подгоревшее бенто. Каково же было содержимое записки?
Приветик, Атсуши.
Давно мы с тобой не виделись, может, ты уже и не помнишь моего имени, но я тебя вспомнил, поэтому и пишу.
Помнишь, там, в лесу, мы договорились встретиться в одном местечке? Я нашел одно подходящее. Конечно, это не тот чудный холм в лесу, но там также видны звезды. Встретимся завтра, после уроков, на крыше.
Там, где сияют звезды.
Крошечное послесловие
Знаете, после месяца общения с Осаму, Атсуши понял — не так плохо иметь друга-третьегодку. Хоть они и не увидятся следующие два года, для них будет стимулом продолжать работать в школе, чтобы не вылететь и вместе попасть в ту школу, в которую они хотят. Да и к тому же Атсуши в один чудесный день додумался попросить у Осаму телефон, так что теперь они общаются ночи напролет. Именно благодаря таким ночам Дазай понял, что из окна его комнаты видны звезды.
