почва зыбка ошибка за ошибкой — вот и весь твой путь смотреть как серебрится водная гладь и ничего не ждать да и нечего ждать
Музыка играет едва слышно, и Мидж думает, что настало вполне подходящее время для того, чтобы излить душу. Рассказать о Джоэле, о Бенджамине, о не самом удачном турне по клубам в редкостной глуши с ночевками в устрашающих мотелях, где приходилось делить кровать с клопами и тараканами. О папе и ночи в Конкорде. О странном художнике и картине, которую никто кроме нее никогда не видел. Об Итане и Эстер. Но глядя в подернутые дымкой глаза Ленни Мидж не говорит ничего. Сейчас помощь требуется не ей. Редкий случай, когда искрометные шутки застревают в горле, а язык липнет к нёбу. Ленни усмехается. В конце концов, он сам загнал себя в редкостную яму, придется на время поиграть в хорошего мальчика, и задобрить тех придурков, что запрещают ему каждый вечер подниматься на душную сцену. Даже если это богом забытое место вроде Вайоминга. — Мне не помешает дружеская поддержка. — Улыбка Ленни похожа на болезненную гримасу. — Я приду. — Мидж тоже старается улыбнуться. — Все будет хорошо. И скорее всего конечно не будет, но миссис Мейзел знает, что лишиться возможности выступать для Ленни такая же смерть как и для нее, а потому отменит все свои планы и будет сидеть в первом ряду за столиком у сцены и хлопать изо всех сил, с трудом избегая обрушения потолка. Всего лишь год назад она узнала каково это — вдыхать пыль вперемешку с никотином под светом софитов и аплодисменты подвыпившей публики, и подсела на вечерние представления как на наркотик. И Ленни такой же наркоман как и она, они живут этим, живут чужим смехом, пусть порой за ним и скрывается грусть и собственная боль. Она не готова распрощаться с «Гаслайтом», со Сьюзи, с бесконечными томительными часами ожидания до выступления и волнами адреналина после. Пока нет. Еще нет. Возможно, никогда не будет готова. — Я приду. — Повторяет Мидж. И она приходит. Стоит перед самой сценой, кожей ощущая, как свет прожекторов бежит по лицу, отражаясь от стен, и хлопает как ненормальная. — Всегда один, — поет Ленни, едва прикасаясь пальцами к пианино, — я всегда совсем один. Публика аплодирует, новое амплуа Ленни явно пришлось им по вкусу. После выступления Мидж проскальзывает за кулисы. — Ты — чудо, — говорит она почему-то шепотом, — это великолепно, Ленни. — Спасибо. — Он смотрит на Мириам долгим, задумчивым взглядом, и та чувствует, как покрывается мурашками. Мир вокруг неожиданно начинает вращаться быстрее, и Мидж хватается за стену, чтобы не упасть. — Перебрала с джином? — шутит Ленни. — Вероятно я откажусь от еще одной. В этом же был план, напоить зрителей до бесчувствия, чтобы они не поняли во что ввязались? — Ты раскусила меня. — Вижу как облупленного. Они смеются. — Приходи на мое выступление во вторник. Последнее перед туром, меня полгода не будет. — Обещай, что еще заглянешь в нашу дыру. Нью-Йорк конечно не чета Флориде, но ты подумай на досуге. — Конечно я вернусь. Тебе еще придется вызывать охранников, чтобы выпроводить сумасшедшую дамочку, которая будет свистеть тебе с последнего ряда. — С нетерпением буду ждать. В моей жизни явно не хватает сумасшедших дамочек. — Зато в моей их с избытком. Могу поделиться. Когда они расстаются, Мидж чувствует, что в мире что-то изменилось. Возможно, она сама.***
История Ленни закончится спустя семь лет. Мидж прочитает заметку в газете, буквы запляшут у нее перед глазами и мир перевернется снова, теперь уже навсегда. — Ты не один. — Скажет Мириам в пустоту. — Ты никогда не был один.