Апрель

Если бы меня спросили, что такое жизнь, то я бы не задумываясь, ответила, что жизнь это - больницы, врачи, дом и дядя Дэн. Ненавижу больницы, ненавижу врачей, но дядю Дэна люблю. И даже больше. Дядя был со мной с самого детства. Он знал про меня абсолютно всё. Когда я сделала первый шаг, когда сказала первое слово, когда первый раз влюбилась, и даже мою первую менструацию. Первые срывы, первые болезни и без конца болезни, болезни и болезни. Они отнимали у меня всё - время, силы, радость жизни, деньги и здоровье моего дяди Дэна. Он баловал меня всем, чем только можно. У меня всегда была куча разных нарядов, бижутерии, игрушек, дорогих кукол. Повзрослев, и став более внимательной, я поняла, что всё это доставалось непосильным трудом, жертвой, недоеданием, недосыпанием. И первый раз в жизни я почувствовала ненависть. Ненависть ко всем этим треклятым безделушкам. Один раз, дядя застал меня в истерике, выдирающую кукле ее золотистые локоны. Он пытался добиться от меня хоть каких-то объяснений, но я только ревела и кричала, чтобы он никогда больше мне не покупал эти вещи, если он желает мне счастье и покоя. Изумления моего дяди не было предела, но я не могла ничего объяснить. У моего обожаемого дяди, сколько себя помню, никогда никого не было. Я была у него единственной, с самых моих пелёнок. Я знала это и была счастлива. Я ненавидела всех женщин вокруг моего дядюшки. По натуре я была собственница. Он знал это и может быть поэтому, никого к себе не подпускал, боясь ранить моё самолюбие. Он называл меня своей принцессой. Особенно мне это нравилось, когда он делал это при посторонних женщинах. Я не по-детски улыбалась и опускала глаза. При первой встречи со мной, они мило улыбались мне и говорили, что я прелестное творение, но при прощании, я примерно представляла, что они думают обо мне. Ибо один раз, совершенно случайно, мне удалось услышать, как одна дама пожаловалась другой, что я редкостная маленькая стерва. Кокетства было мне не занимать. Окружающие постоянно предупреждали моего дядюшку, что за мной нужен глаз да глаз, и как можно больше строгости. В ответ он лишь пожимал плечами и виновато говорил: "Понимаете, она у меня единственная, да и тяжело ведь ей". Наедине я всегда говорила ему, что как бы я не вела себя, то это всё потому, что безмерно люблю его и боюсь потерять. Дядя никогда не сердился на меня. И даже иногда, вместе со мной, смеялся моим шалостям. Это окрыляло меня, он знал это и не мог лишить меня этого. Время шло, я взрослела, и всё это время дядя заменял мне маму, папу, друзей, подруг - всех. Друзей у меня не было. Я не знала как себя с ними вести, и о чём нужно говорить. Всё, что я чувствовала - это жуткое смущение, чужеродность и если хотите, панику. Да и болезнь отнимала все мои силы. Но сегодня особенный день. У меня день Рождения. Мне исполнилось 17 лет.