Солнце

— Ты… Нх… Козлина стааарый… Рокот зародился в глубине грудной клетки алого демона. С грохотом когтистая ладонь опустилась на столешницу. Металл прогнулся под пятерней, и вместе со столом вздрогнул Неро, но тут же растянул губы в улыбке. У него перед глазами все плыло, он чувствовал каждый напряженный мускул своего тела. Но еще четче он ощущал мощь, для которой было мало этого фургона, для нее было мало целого мира. — Провока-атор-р… — прошептал Данте ему в губы, тщательно выговаривая каждый слог. Когда он говорил так, низко и медленно, словно из глубины одного из адских кругов, у Неро все внутри замирало. Он ничего не мог с собой поделать, этот рык будил в нем глубоко затаенный страх, гипнотическое чувство опасности, заставляющее покорно стоять и ждать, пока монстр забавляется своей силой. Силы у Данте было немерено. Алые глаза полыхнули, Неро обдало теплом преисподней. Он судорожно сглотнул и застонал, сжимая кулаки на твердых бронированных плечах. — Что ты сказал, мой мальчик?.. — горячий язык прошелся по губам парня, зацепил уголок на вздохе и оставил обжигающий след с внутренней стороны, у самой кромки зубов. — Повтори… — Иди… нахер, Данте! Раскатистый смех густой нугой заполнил все пространство фургона. Его и так было очень мало – огромный демон упирался крыльями в потолок и стены, нагибал голову, а его мощный длинный хвост при каждом толчке бился о стеллаж, сшибая на пол разномастный металлический хлам. Бескомпромиссные пальцы сжали нижнюю челюсть парня. Хватка у Данте была что надо – если вздумает вырываться, то только отдельно от подбородка. Не то чтобы Неро хотел, просто сама мысль о том, чтобы разозлить его… Она отзывалась трепетным холодком опасности где-то под ребрами и сбегала по позвоночнику вниз, прямо туда, где все горело, терлось и распирало. Неро не чувствовал ног. Он чувствовал даже фантом руки, а ног ниже паха нет, потому что именно там сейчас концентрировалась вся кровь его организма, мысли, желания, весь блядский мир. Черно-красный хер по ощущениям разрывал Неро на части, упирался в глотку и грозил вырваться через рот. Он, блять, нисколько не походил на человеческий, о нет, он был точно такой же, как весь триггер Данте – огромный, твердый и горячий, словно лава. И длинный, сука, как Мятежник. — Ооххм!.. Пальцы грубо толкнулись в глубину рта. Неро запрокинул голову и плотно обхватил их губами, упиваясь ощущениями. Он словно взял в рот зазубренное дуло старой двустволки, заряженной, со спусковым крючком в руках несмышленого ребенка, способного нажать на него в любой момент и вынести парню мозг. Правда, выносить было уже нечего. Когти давили на корень языка, губы скользили по броне, словно по наждаку. Их Неро уже тоже не ощущал, только привкус крови и болезненно-сладкого стыда за то, что будет выглядеть, как будто его в рот ебали неделю. По ощущениям его ебали всю жизнь. Что-то зазвенело, когда Данте раскатисто зарычал, припал к плечу парня над самым протезом, втягивая запах кожи и теплого металла. От этого запаха набегала слюна, он дразнил, манил иррациональностью сплава живого и мертвого. Дразнил чувствительное обоняние. Данте резко вырвал свои пальцы изо рта Неро и ударил по левой стороне протеза, по механизму, отстыковывающему сменную руку от основного модуля. Гербера тяжело рухнула на пол, но о ней уже никто не вспоминал. Данте, урча, словно кот, вылизывал искалеченную конечность. Он бережно и нежно, невыносимо, невероятно для его внешности, ласкался к обрубку, при этом мощно поддавая бедрами, а Неро уже не стонал, а кричал, обнимая его за шею единственной рукой. Фургон заметно раскачивался, между лап Данте катались запчасти, ключи, банки, болты… Неро упирался лопатками в стену и смотрел, как в промежутках между яркими вспышками перед лицом мелькают рога, бьются о потолок и стены шикарные кожистые крылья. Его собственные ноги, словно чужие, сжимали Данте за пояс. Парень не хотел упустить ни дюйма, он не замечал, что рычит тоже и скалится как зверь, подаваясь партнеру навстречу. — Что так слабо? Я ничего не чувствую, — прошептал Неро и Данте так долбанул хвостом о стеллаж, что полки погнулись. Скрежет неприятным дополнением влился в общий гул крови в ушах, в шорох перепонок, во влажные всхлипы растянутых мышц задницы парня. Оскаленная пасть демона оказалась совсем рядом с лицом Неро. — Кажется, я продолбил шахту, — прошипел Данте. И едва слова слетели с жестких губ, Неро впился в них жадным поцелуем, а Данте рванулся ему навстречу, и внутрь тела, и ко рту. Парень целовал и вылизывал морду демона, раня язык, стонал, но прихватывал броню зубами, проходился языком по внушительным клыкам и присасывался к практически нечувствительной твердой коже, расписанной яркими узорами. Данте подхватил парня под зад и выпрямился, вогнав рога в потолок. Рваные, беспорядочные толчки, звон металла, крики – все слилось в одну сплошную какофонию секса. Они оба прогнулись в спинах на финальном аккорде, раскрывшись, словно цветок. Данте прижал к себе парня так крепко, что Неро почти услышал скрип своего позвоночника, хвост демона замер, приподнятый – все замерло, кроме пульсирующей обжигающей плоти и бронированной груди, с шумом гонявшей воздух подобно кузнечным мехам. В абсолютной, звенящей в ушах тишине раздался надломленный, сорванный голос парня: — …Ты – моя самая крупная добыча за всю карьеру охотника… А потом хрипло засмеялся. Данте наклонился, чтобы вылизать лицо своего любовника, и в пропоротые рогами дыры в потолке фургона хлынуло закатное осеннее солнце.