—
Прибывание на базе по итогу оказывается сущим Адом. Стейси пока не избивают, но намеренно морят голодом, истощая организм. После — где-то спустя пять долгих дней — эдемщики всё же подают ему с привычным стаканом воды сырое мясо в тарелке и через пару часов куда-то ведут. По пути его ноги неуклюже заплетаются, однако Стейси всё же не даёт себе упасть. Не позволяют этого ни остатки гордости, ни упрямство — он стойко терпит любое над собой измывательство, запоминая лица всех мучителей, и ярко себе представляет, как перерезает им горло ножом (подобные мысли помогают ему не сдаваться). В конечном счёте эдемщики приводят его в какое-то тёмное помещение, привязывают к стулу и придвигают лицом к стене, на которой одно за другим сменяются странные слайды: мёртвый олень, волк, прогрызающий какому-то животному глотку, и чьи-то останки… — Ницше утверждал, что всё, что нас не убивает, делает нас сильнее, — из темноты возникает Джейкоб, а вместе с ним ещё большее желание кого-нибудь придушить. — И то, что самый опасный враг, которого можно встретить, — это ты сам. — О, так, помимо убийств, ты интересуешься философией? — несколько издевательски подмечает Стейси. Джейкоб же, в свой черёд, снисходительно приподнимает уголки своих губ, спокойно к Пратту подходит и наклоняется, упираясь ладонями в подлокотники стула. Выжидающе смотрит, внимательно изучает, словно хищник — свою жертву, и заостряет взгляд на чём-то ниже глаз. После — резко хватает за нижнюю челюсть и сильно её сдавливает, заставляя испытать не самую приятную боль. — Дерзость — это слишком показушно и вульгарно. Не стоит со мной так говорить, если по-прежнему желаешь выжить, — учтиво советует Джейкоб и всё же отпускает его, отстраняясь. — Ты ещё ничего не понимаешь, но поймёшь, я уверяю тебя. Коллапс уже близко, и слабые падут один за другим. Мы проредим это стадо. Стейси хочет сорваться на ты грёбанный псих, не желая выслушивать подобную бессмысленную чушь, однако к чужим словам он всё же прислушивается и ничего не произносит в ответ. Лишь пропускает мимо ушей продолжение этого идиотского монолога, наблюдает за тем, как мужчина достаёт из своего кармана какую-то шкатулку, и невольно напрягается, не зная, чего ему ожидать. — Ты сделаешь, что до́лжно, — произносит Джейкоб, а после помещение заполняется неизвестной мелодией с крайне искажённым звуком. Перед глазами всё тут же начинает трястись, и в итоге мир теряет какие-либо краски — Стейси задыхается, паникует и тем не менее внезапно обретает покой. Нет больше ни страха, ни злости, ни желания сбежать. Темнота заволакивает его, а затем постепенно превращается в неизвестный ему антураж: в его руках оказывается оружие, вокруг — люди, те самые лица ненавистных мучителей, и в голове — назойливое убей голосом Сида. Стейси впоследствии мгновенно рвётся в бой. Безжалостно стреляет в каждого, кто попадается ему на пути — из помещения в помещение, а когда патроны кончаются, добивает в рукопашную, выбивая зубы и ломая нос. — Да. Жертвуй слабыми, — звучит эхом Джейкоб, и Стейси отчего-то хочет услышать это ещё; оно кажется ему жизненно-важным. — Да. Жертвую слабыми, — шёпотом повторяет он уже сам себе, избавляясь наконец от последней жертвы, и перед глазами внезапно всё снова темнеет. Стейси будто падает в мрачную бездну, ощущая опьяняющую невесомость и чувство свободы, а после подобный эффект резко проходит, ясность постепенно возвращается и в поле зрения возникает несколько трупов — мирные жители округа Хоуп. — Ч-чт-то… Пратт теряет из-под ног твёрдую почву, неизбежно падает на землю и с ужасом осматривается вокруг. — Ты избавился от безбожников из сопротивления, — произносит Джейкоб позади него, и осознание данных слов вызывает резкий рвотный порыв. — Слабых, жалких, больных. Будь у Стейси хоть ещё одна пуля в обойме, он охотно прострелил бы сейчас себе голову. Это какой-то пиздец.—
Думать о произошедшем на трезвую голову оказывается ещё сложнее. Стейси до сих пор не до конца понимает, что на самом деле случилось (или же просто не желает этого осознавать), но одно ему становится ясным: Джейкоб продемонстрировал свою силу и достаточно находчиво показал, что желаемого добьётся абсолютно любыми способами; тот полностью подчинил себе Пратта. Музыкальная шкатулка ввела его в некий гипноз, заставила помочь эдемщикам захватить какой-то аванпост и… Стейси снова тянет блевать. По сути, он теперь такой же убийца, как и все они. Убийца против собственной воли, но это — уже совсем незначительная деталь. Важны лишь результат и отчаяние, прожорливо грызущее его изнутри. — Ты не ешь, — Джейкоб, как и всегда, возникает рядом бесшумно, будто действительно прирождённый хищник. — Мне в глотку не лезет, — грубо произносит Стейси и, впрочем, даже не врёт. Есть ему и вправду не хочется, несмотря на то, что желудок почти болезненно ноет, и не хочется вообще ничего — смысл теряется абсолютно во всём. — Тебе помочь? — то ли всерьёз, то ли всё же с издёвкой интересуется у него эдемщик и, не дожидаясь ответа, зачем-то открывает клетку. Стейси тут же поднимается с пола, ощущая слабость в ногах, сжимает пальцы в кулаки и готовится, сам не зная, к чему. Джейкоб, в свою очередь, подбирает миску с мясом, молчаливо сокращает между ними дистанцию, заставляя стража порядка непроизвольно зажаться в угол, и, довольный, приподнимает уголок своих губ — ублюдок явно ощущает своё превосходство, и Стейси, увы, ничего с этим поделать не может. — Ешь, — Сид протягивает ему чёртову миску, но желаемого так и не добивается. — Зачем? Чем я тебе, блять, сдался? — отчаяние внезапно рвётся наружу, и и так слабый голос начинает предательски дрожать. Стейси всё же психует. Отталкивает от себя мужчину, отбрасывая металлическую плошку на пол, и пытается того даже ударить, но Джейкоб ловко перехватывает его руку, грубо вжимает в стену, заставляя больно удариться затылком, и сильно сдавливает горло ладонью. В этот миг Пратт понимает, что всё ещё хочет жить. — Когда конец света наступит, цивилизация исчезнет и все выжившие люди вернутся к своим первобытным инстинктам меньше чем за десять дней, ведь в каждом человеке живёт дикий зверь. Я это знаю, потому что заживо сожрал Миллера, чтобы не погибнуть вместе с ним в той злосчастной пустыне, — процеживает Джейкоб, а Стейси от ужаса раскрывает глаза, продолжая, словно рыба, выкинутая на сушу, бесполезно ловить пастью воздух. — Джозеф попросил тебя не убивать и дать шанс на жизнь в новом мире, так что либо ты перестаёшь ныть и послушно мне служишь, чтобы в конце концов выжить, либо ты пожалеешь, что вообще уцелел. Он ослабляет хватку, впоследствии окончательно отстраняясь, и наблюдает за тем, как чужую глотку разрывает от кашля. Выбирать по итогу всё же не приходится: Джейкоб повторяет своё ешь, и Стейси ест, поднимая с пола сырое мясо; Джейкоб обещает, что скоро его выпустит, и Стейси произносит неуверенное спасибо, решая для себя, что лучший выход — это сделать вид, что он смирился и готов подчиняться во всём (когда-нибудь обязательно выпадет возможность сбежать и отомстить по итогу). — Ты слаб, но всё-таки в моём вкусе, — напоследок бросает Джейкоб перед уходом и вызывает по телу мерзкую дрожь. После признания в том, что же на самом деле случилось с его напарником, звучит это довольно двусмысленно и просто дико — от страха за собственную жизнь Стейси бросает в озноб.—
Превратиться из обычного пленника в помощника Сида оказывается, однако, приятным исходом: к нему перестают проявлять любого рода насилие, ему предоставляют нормальные условия для жизни — мягкую постель, вкусную еду и душ, пусть и холодный, и его не заставляют никого убивать, что кажется самым огромным плюсом. Завоевать чужое доверие Стейси старается действительно как можно усерднее. Он слушает проповеди так называемого Отца, которые на их базе передают через радио или телевизор, делает вид, что во всё это вникает и даже начинает якобы понимать — лишь бы снять с Джейкоба предельную бдительность, и выполняет абсолютно все приказы, ни о чём не спрашивая и не позволяя своей гордости встать наперекор главной цели: выбраться отсюда живым. — К ноге, — задумавшись о чём-то своём, Стейси резко трезвеет и выполняет то, что сказано, опять же не задаваясь никакими вопросами. Он тут же сокращает расстояние за шаг, опускается перед Джейкобом на колени по левую ногу и просто ждёт. Мужчина, разворачиваясь, приподнимает в недоумении бровь, после усмехается и наклоняется, надавливая под чужой подбородок указательным пальцем и заставляя тем самым на себя посмотреть. — Персик, я обращался не к тебе, а к сторожевому псу, — подмечает Джейкоб, и Стейси впервые за последнее время ощущает жуткий стыд и неловкость. — Но ты умница, хороший мальчик. Пратт слышит в его словах небольшую издёвку, но, поднимаясь обратно на ноги, старается не обращать на это внимание, так как в данной ситуации больше всего его изумляет, насколько быстро и легко он начинает выполнять чужие приказы. На что же он готов ради того, чтобы выжить? От поиска ответа его отвлекает появление Салаги на их базе. В тот момент Стейси неожиданно осознаёт, что о нём всё-таки не забыли. Его не бросили на произвол судьбы. Надежда по-прежнему есть, и другие так же, как и он, не сидят смирно на месте. — Зря ты за мной пришёл, — произносит он Помощнику, крепче привязывая того к стулу, и отчётливо понимает, на что этого бедолагу скорее всего обрекут. — Нам не сбежать. Джейкоб, в свой черёд, начинает нудный монолог о силе, и Пратт не успевает донести до товарища мысль, что не стоит бороться со старшим Сидом лоб в лоб — всё будет только хуже; он знает это по себе и потому отчаянно продумывает план, как вообще можно это чудовище задобрить. У каждого ведь есть своя слабость, свой грех. Ты начинаешь думать прямо как эдемщики, — укоризненно заявляет себе мысленно Стейси, но за эту идею всё же хватается. На протяжении нескольких дней он пытается выяснить, где у Джейкоба слабая точка, и по итогу отчаивается, не находя на то ни единственного намёка. Время идёт, каким-то образом сбежавшего ранее Салагу снова ловят и сажают в клетку, как некогда и его самого. Подходить к товарищу Джейкоб, увы, запрещает и только ближе к ночи зовёт туда с собой. Зачем — Стейси не знает, но надеется, что на его глазах Помощника всё же не станут избивать. Помочь ему он не сможет, а смотреть на подобное измывательство — и подавно. — Мы должны быть сильными, — произносит Пратт Салаге, цепляясь за металлические прутья его клетки. — Они хотят этого от нас. — Отойди, персик, — встревает Джейкоб, не позволяя сказать что-нибудь ещё. В поле зрения после этого появляется также и Джозеф, и говорить что-либо желание окончательно теряется. Стейси просто отходит от обоих Сидов подальше, молчаливо наблюдает за всем происходящим и в какой-то момент замечает, как от присутствия Отца Джейкоб значительно меняется — его вера в того и явная любовь отчасти удивляют. Стейси даже становится как-то неловко, когда после состоявшейся встречи с Помощником он оказывается с братьями практически наедине — те внутри комнаты, а он за приоткрытой дверью снаружи. Вслушивается, как они говорят о предстоящих планах секты, о служении Богу и внезапно о том, что Джейкобу необходимо покаяться. На этом моменте Пратт с особой внимательностью всматривается сквозь щель в помещение и отчётливо улавливает обе фигуры. Старший Сид внезапно опускается перед Отцом на колени, а тот, в свой черёд, зачем-то расстёгивает рубашку. В голове оттого возникает целое множество мыслей, и одна из них вызывает желание вскрикнуть о нет. Они же не собираются заниматься там сексом? Джейкоб, несмотря на все опасения, дальше одного затянутого поцелуя в чужой живот всё же не заходит. Джозеф ласково приглаживает его пряди волос, заставляет подняться на ноги и уверяет, что Бог помилует его. После — просто уходит, по пути застёгивая обратно рубашку и позволяя ухватиться взглядом за шрам, которого Джейкоб бережно касался губами. Похоть.—
Произошедшее, разумеется, не выходит так просто из головы. Как таковую «слабость» Стейси, кажется, нашёл, но что теперь с этим знанием делать, он не совсем представляет. Разве это может ему как-то помочь? — Я слышал, от Помощника много проблем, — Пратт смело начинает разговор, решая выяснить, как у Салаги уже не в первый раз получается от Джейкоба сбежать. Под воздействием музыкальной шкатулки его свободно отпускают на волю? — Это временно, — утверждает Джейкоб и продолжает слишком усердно затачивать свой охотничий нож. — Он сломается по окончанию своего испытания. Всё когда-нибудь ломается. — И ты тоже? Тот поднимает на Стейси заинтересованный взгляд, кратко усмехается и поначалу ничего не отвечает, просто разглядывая. — Я — оружие Отца. Дальше можешь додумать уже сам. Сказанное, как и обычно, оказывается слишком неоднозначным, и ухватиться за что-то, чтобы продолжить беседу, к сожалению, не получается. Оттого страж порядка мрачно замолкает, продолжая наблюдать за чужими действиями, вновь прокручивает в голове ту ночь с братьями Сид и нервно облизывает губы. — Можно вопрос? — Ты сегодня что-то разговорчивый, персик, — подмечает Джейкоб, но всё же даёт ему свободу слова. — Дерзай. — Я… Мне просто стало интересно. В служении Богу есть запрет на секс? — Нет, его нет. И нет, тебе не просто интересно, — констатирует мужчина следом и заметно меняется в лице. Тут же грубеет и поднимается со стула. — Почему ты спрашиваешь, Стейси? Тревога мгновенно скручивает его желудок. — Я просто хочу узнать побольше о возможностях и о запретах, — неубедительно оправдывается Пратт и неосознанно начинает пятиться от Сида назад. — Я… я ничего такого не имел в виду. — Ты тогда подсмотрел за мной? — Ч-что? — он ужасается от мысли, что мужчина всё сразу же понял. — Нет-нет, я ничего… — Заткнись, — Джейкоб взвинчено проводит ладонью по своим волосам, торопливо решая, что ему делать, и резко хватается за наточенный нож, двигаясь в сторону Стейси. — Ты нарушил тайну моей исповеди перед Отцом. Произнести что-либо в своё оправдание, хотя бы чёртово прости, уже не выходит: Пратт оказывается привычно прижат к стене, а на его горло мужчина надавливает лезвием — вот-вот, и с удовольствием перережет глотку. — Ты, кажется, забыл своё место. — Я ни за кем не подглядывал, — хрипло врёт Стейси. — Я спросил об этом, потому… потому что хочу тебе отсосать. Джейкоб, от такого явно опешивший, неожиданно хмурится, а Пратт понимает, что в панике выбрал самую бестолковую и нелепую причину — ему в любом случае сейчас пиздец. — Твоя сила чертовски возбуждает меня. Стейси судорожно накрывает ладонью его пах, сжимает пальцы и шумно выдыхает, смело удерживая зрительный контакт. Тяга к жизни заставляет его действовать уверенно, и потому, не встречая никакого сопротивления, он начинает массировать член Джейкоба сквозь джинсовую ткань. Медленно, но ощутимо — стараясь не наломать ещё больше дров. — Могу я… — Можешь, — не спрашивая наверняка, произносит Сид следом и всё же убирает от его горла нож. Стейси же, желая окончательно спасти свою шкуру, сразу же опускается на колени, торопливо расстёгивает ремень, пуговицу и ширинку и освобождает набухший член от белья. Не меняется в лице, но ощущает, как по телу проносится заметная волна отвращения, и, лишний раз не раздумывая, берёт в рот где-то наполовину. Обхватывает у основания, крепко сжимая, проводит по головке языком и начинает двигаться губами вдоль твёрдой плоти. В виде одобрения Джейкоб тут же укладывает свою ладонь на его макушку, зарывается пальцами в тёмные пряди и несильно их стягивает. Стейси оттого непроизвольно поднимает на старшего взгляд и, ловя ответный — пожирающий, чувствует, как в тот же миг внутри него всё туго сжимается. Не прикрывая глаза, он начинает двигать по члену ладонью, а губами перемещается обратно к головке и размазывает по той свою горячую слюну. Вылизывает мокро и жадно и свободной рукой ласково оглаживает низ живота. После — по новой берёт Джейкоба в рот, трёт изнутри его член о щеку и непроизвольно морщится, когда мужчина нетерпеливо толкается в глотку. Стейси, естественно, не действует наперекор. Он принимает в себя каждый новый толчок, ощущая, как у уголка его губ растекается влажная дорожка слюны, прислушивается к глухим стонам и непроизвольно касается ладонью собственного паха. Сильно его сжимает, не позволяя телу возбудиться, снова ловит своим взглядом чужой — будто кровожадный — и неожиданно давится, когда Джейкоб изливается ему прямо в рот. Не раздумывая, Стейси моментально глотает, торопливо стирает с губ всевозможные следы случившегося и поднимается на ноги, пока мужчина застёгивает обратно джинсы и восстанавливает сбившееся дыхание. — Иди умойся, — произносит Джейкоб, и Пратт послушно уходит в уборную, ощущая странный осадок после всего. Ему дерьмово, но зато он по-прежнему живой. Ополаскивает своё лицо холодной водой, всматривается в мутное отражение и криво усмехается, только сейчас осознавая, до чего же он докатился. Стейси ненавидит себя и его.—
Произошедшее, к счастью, не обсуждается и остаётся без лишней неловкости. Джейкоб только чуть чаще зовёт его персиком, а Стейси ещё сильнее хочет отсюда сбежать. Никакой лазейки для этого он, правда, до сих пор не находит. Та, по его мнению, конечно же, существует, однако свободно перемещаться по территории базы ему никто не разрешает. Малейший шаг от Джейкоба без спроса сулит мгновенный расстрел, и Стейси, естественно, не пробует испытывать свою удачу. Просто продолжает ходить за мужчиной, словно тень, и надежда на побег начинает в нём постепенно угасать. Всё, что он сделал и делает, оказывается, по сути, зря. Хуже быть уже не может, однако Джейкоб охотно доказывает ему обратное. Тот заставляет его заняться полировкой оружия (к сожалению, не заряженного и, в принципе, без обойм), и Стейси, как и обычно, следует приказу. Стоя перед столом — на виду у мужчины, он молчаливо чистит все детали, смазывает некоторые механизмы маслом и прислушивается к тому, как Джейкоб напевает себе под нос чёртову мелодию из шкатулки. — Я полюбил оружие ещё в детстве, когда охотился с отцом, — тот подходит к Пратту со спины и укладывает на стол очередной пистолет для полировки, ласково проводя по его стволу своей ладонью. — Но им нужно уметь правильно пользоваться. Стейси неожиданно напрягается, так как Джейкоб не отходит, а его шеи касается чужое дыхание. — Оно не должно дополнять тебя, — он перехватывает своего помощника за правую руку, ведёт ту к одному из ещё не разобранных револьверов и заставляет обхватить то ладонью. — Оно должно быть частью тебя. Джейкоб разжимает пальцы, ведёт ими по чужому предплечью и перебирается на талию, сминая ткань рубашки. — Оружие — это сила, способная даже слабого сделать могущественным, — добавляет он следом, кончиком носа скользя по тёплой коже, и Стейси оттого становится несколько дурно. У него буквально перехватывает дыхание, а всё тело каменеет от подобной непривычной близости. Впрочем, из-за чрезмерной вспыльчивости Джейкоба не двигаться кажется всё-таки правильным. Потому Пратт позволяет себе совершить затяжные вдох и выдох и покорно не сопротивляется. Только лишь сильнее напрягается, когда уже другая ладонь прижимается к его животу, оглаживает тот сквозь рубашку и опускается ниже, накрывая и сжимая пальцами пах. Стейси, ощущая, как невольный выдох норовит сорваться с его губ, тут же их прикусывает зубами, хмурится и действительно опасается того, что эдемщик сейчас задумал. За своё тело, чертовски истосковавшееся по обычной ласке, он ответить вполне ещё сможет, но за Джейкоба — к сожалению, нет. Тот отчего-то возбуждён и, честно говоря, пугает его. — Расслабься, — властно произносит ему Сид куда-то за ухо, но выполнить данный «приказ» выходит как-то непросто. Стейси бегло опускает свой взгляд на стол — на различные детали оружия, вычисляя, которой из них он сможет вырубить мужчину за один лишь удар, и понимает, что шансы у него, так или иначе, нулевые. Если Джейкобу приспичит вставить свой член в его зад, то он это обязательно сделает. — Прогни поясницу, персик, — подобная просьба немного удивляет, но Пратт всё же не задумывается об этом подолгу. Старший грубо обхватывает его за шею, и не прогнуться в конечном счёте уже не выходит. Стейси выпускает из своей ладони револьвер, сжимает пальцы, выступающими ногтями впиваясь себе в огрубевшую кожу, и закрывает глаза, по-прежнему стараясь никак не реагировать на ладонь, настойчиво растирающую его предательски твердеющий член. Происходящее определённо отвращает — Пратт усиленно пытается заложить в свою голову данную мысль, так как Джейкоб ему, как минимум, ненавистен; однако тот прижимается к нему своим пахом, совершая резкий толчок, и границы дозволенного и правильного мгновенно исчезают. По телу обоих проносится острая дрожь. Сквозь плотную джинсовую ткань — свою и чужую — Стейси отчётливо чувствует возбуждение Сида и всё же срывается на шумный вздох. Мужчина всего-навсего чуть сильнее сдавливает его горло и член, совершает несколько новых толчков, устанавливая определённый ритм, и глухо рычит ему в шею, а по ощущениям тот оказывается будто повсюду — заполняет жаром и множеством колючих мурашек. Стейси крепко вцепляется в край стола, неосознанно-податливее прогибается под Джейкоба и из-за нарастающей интенсивности абсолютно всех движений начинает судорожно ловить губами воздух. — Блять, — не выдерживает он хрипло, когда в районе паха всё начинает слишком сильно ныть, а в ногах появляется жуткая слабость. Пратт скользит своим языком по губам, пытается хоть на чём-нибудь сфокусировать взгляд и накрывает своей ладонью чужую, несуразно переплетаясь с той пальцами. Смело требует тем самым более жёстких движений рукой, ощущает, как Джейкоб неожиданно кусает его за ухо, и от всей этой жгучей смеси с рваным стоном доходит до опьяняющего оргазма. Сид, в свой черёд, резко хватает его за бёдра, сильнее и быстрее вбивается в задницу ноющим членом и также доводит себя до разрядки, сразу всё же не отстраняясь. Восстанавливая дыхание, он прижимается лбом к чужому плечу и жадно вбирает запах. Стейси почему-то уверен, что полностью Джейкобом пропах.—
Из-за случившегося ничего на деле не меняется: секта по-прежнему кроваво борется с сопротивлением, а обещанный конец света до сих пор не наступает. Пратт даже по-своему привыкает к подобной жизни, вытягивая из неё всевозможные плюсы, и потому немного теряется, когда от эдемщиков доносится слух, что Веру кто-то убил. Джейкоб в тот же миг связывается с Джозефом, получает поручение отправиться на поиски виновного и покидает базу на несколько дней. Сбежать Стейси, опять же, не пытается, так как даже в отсутствие Сида остаётся под бдительным присмотром, но зато он всё же получает небольшую свободу. За эти несколько дней ему удаётся хотя бы немного пройтись по территории — из помещения в помещение, найти для себя крайне полезные сведения и, что главное, наткнуться наконец-то на ту самую таинственную лазейку: каждый вечер на базу заезжает грузовик с боевыми и съестными припасами и через полчаса уезжает, не подвергаясь проверке. Вот и возможность, — ощущая себя чуть ли не главным счастливчиком мира, заключает мысленно Стейси и мрачнеет лишь по прибытию Джейкоба. — С возвращением д… домой, — он запинается, видя рядом с мужчиной побитого Помощника, и сам за собой не замечает, как вместо чужого имени произносит нечто другое и тем самым невольно признаёт это место чем-то гораздо большим, чем просто тюрьмой. Как оказывается, именно Салага является ответственным за убийство Веры, и от осознания данного факта Пратту становится донельзя стыдно. Пока он тут ничего, по сути, не делал, лишь «трахался» со своим врагом, его товарищ действительно сражался и достигал каких-то высот. Джейкоб, наверное, прав, и Стейси — тот ещё слабак. Из-за этой назойливой мысли, ощутимо давящей на совесть, следующим вечером страж порядка решает наконец-то сбежать. Отпросившись у Сида, он якобы уходит в уборную, но на деле тут же рвётся к Помощнику, заранее раздобыв ключи от нужной клетки, и освобождает его. — Быстрее, — подгоняет его Стейси, не желая никому попасться, и в конце концов приводит в комнату, с которой им надо будет спрыгнуть на крышу того самого грузовика. Всё рассчитано и под контролем, и потому в предвкушении свободы Пратт начинает суетливо делиться всей информацией, что у него накопилась. Об испытаниях, о предстоящих жертвах и о том, что Джейкоб — чёртовый гений, всё чётко и детально распланировавший. Говоря о нём, Стейси отчего-то, словно сумасшедший, улыбается, улыбается за столь долгое время и мгновенно столбенеет, когда по всей территории звенит тревога, а за ней начинает раздаваться так ненавистная ему мелодия. — Нет-нет-нет… Ещё рано… Ещё рано! Ох, чёрт, нет… — его охватывает паника, а перед глазами тут же начинает мутнеть. Джейкоб, видимо, всё-таки обнаружил его пропажу. — Прости меня, — замечая на фоне движение грузовика и понимая, что, в отличие от него, Помощника скорее всего убьют, он резко сталкивает того вниз (в надежде на автомобиль) и окончательно теряет ясность, впадая в позабытое небытие. Сколько он в том проводит, Стейси не знает, но в этот раз приходит в себя не среди кучи трупов, а просто привязанным к стулу в каком-то незнакомом ему помещении. — Где я? — хрипло интересуется он у пустоты, не замечая никого в своём поле зрения, и резко срывается на громкий кашель, сплёвывая на свою рубашку кровь. Судя по дерьмовым болезненным ощущениям, Пратт приходит к заключению, что его скорее всего снова избили. — Принцесса наконец-то очнулась, — звучит где-то из-за спины голос Сида, но его появление больше не вызывает страха. — Помощник жив? — тут же интересуется Стейси, не рассчитывая на честный ответ, но, так или иначе, за того беспокоясь. — Жив, но пойман. Он ещё не закончил своё испытание, — откровенно делится Джейкоб, появляясь в конце концов в его поле зрения, и присаживается прямо перед ним, устраивая руки на его коленях. — Твоя попытка его спасти оказалось такой же неудачной и жалкой, как и ты сам. — Я… — Тщ-щщ, — тот тут же его перебивает. — Я не злюсь на это, персик. Ты решил помочь другу, и это нормально. Даже похвально, — словно утешая его, Джейкоб ласково оглаживает бедро. — Однако Помощник нам не друг, и тебе не стоило променивать меня на слабака. Стейси нервно сглатывает слюну и о случившемся тут же чертовски жалеет. Не из-за неудачи и не из-за страха за собственную жизнь, а из-за чувства вины, которое в нём только что взыграло. Джейкоб им разочарован, и Пратт определённо сходит с ума, так как его это действительно волнует. — Ты предал меня, — добавляет мужчина, резко повышая свой тон. — Я всё исправлю… — неуверенно произносит Стейси, сам уже не понимая ни своих мыслей, ни чувств, ни целей. Всё слишком смешивается, и ничего не кажется ни плохим, ни хорошим, ни верным. — Ты должен заслужить на это право, — добавляет Джейкоб, ободряюще хлопая его по бедру, и всё-таки поднимается обратно на ноги, не отстраняясь. — Если ты выживешь к моему возвращению, то мы обсудим, что ты сможешь сделать, а что — нет. Тот наклоняется к нему, беря окровавленное лицо в ладони, прижимается своим лбом к его и молчаливо смотрит в глаза. Стейси неосознанно задерживает своё дыхание и ощущает, как также желает к Джейкобу прикоснуться в ответ. Провести пальцами по его шее, огладить плечи и впоследствии их сжать, чувствуя напряжение и исходящую от мужчины силу. В подобной близости появляется особенный смысл — полная отдалённость от внешнего мира. Беззвучная исповедь — для Стейси, и помилование — для Джейкоба. — Я надеюсь, что мы не прощаемся на этом, персик, — Сид от него отстраняется и просто уходит, а у Стейси в горле застревает так и не вырвавшееся наружу я тоже. Быть может, всё это время он не сбегал, потому что на самом деле и не хотел этого делать; быть может, единственное его переназначение — это выжить, несмотря ни на что, чтобы в новом мире оказаться подле своего чудовища.