Никогда твоим не было

Сон И вертится под одеялом: душно. Закрывает глаза, стискивает веки плотно, пока тьма не начинает расцвечиваться узорами. — Ким Чжун, — шепчет Сон И. Это унизительно и нелепо, но она опять думает о нём: не особенно красивом, не обладающем манерами, не... Да что же такое! О рабе, который и выжил-то чудом! Что значат на этом фоне внешность и воспитание... Сон И решительно отбрасывает стыд и принимается думать о вещах более практических: что ж, она, дочь Чхве У, внучка почти всемогущего военного временщика Чхве Чхун Хона, девушка, которая могла бы претендовать на место королевы Корё или без труда заполучить любого мужчину, мечтает о бритом под монаха рабе. Так тому и быть. Это не унижает её — потому что никакое её желание не может её унизить. Теперь всего лишь нужно придумать, как получить желаемое. Сон И не сомневается в себе — она прекрасно знает, насколько красива. Слово «поразительная» как будто придумано для её внешности: для начала на неё никак не получится не обратить внимание или выбросить из головы, а спустя время, когда ослепление проходит, для любого становится очевидным, как изысканны её пушистые, как беличьи кисточки, истончающиеся к вискам брови, как ярки и хороши подобные абрикосовым косточкам глаза, как чиста и тепла кожа, как выразителен и щедр рот. Восхитительные ямочки на её щеках вполне достойны пары поединков между обезумевшими поклонниками. Жаль только, что никто из этих юнцов и близко не мог сравниться с могучим дедом или умным мужественным отцом Сон И. Ким Чжун — единственный в её окружении, кто похож на мужчину. Сон И тихо выдыхает, запуская руку под тонкую ночную рубашку. Кожу чуть покалывает, груди заострились сосками. Она воображает Ким Чжуна на коленях у её кресла — в этих его жутких обносках, в потёртых обмотках на ногах, с обветренным лицом и искусанными губами. Представляет его в дешёвых кожаных доспехах, в которых он сражался... играл... сражался! на арене. В её честь! Разумеется в её, это ведь она, Сон И, велела ему не умирать. Представляет Ким Чжуна, раба, подле себя — одетой как для праздничного выхода... И как затем он задирает ей юбку, всё ещё склонённый у её ног. Как ведёт горячей жёсткой ладонью к колену, пока Сон И, задыхаясь, сидит неподвижно. Как скалится — ничтожный раб! — подтягивает её за бёдра ближе к краю стула и, не поднимаясь с колен, вклинивается: будто со стороны, Сон И видит, как он замирает на миг — а затем его член медленно, с усилием исчезает между её ног. Она приходит в себя на сбитых, повлажневших простынях. Нужно усилие, чтобы унять безумное биение сердца. Сон И не может снизойти к Ким Чжуну — значит, нужно поднять его к своему уровню. Впрочем... на крайний случай, можно ведь просто сбежать с ним вместе. С таким мужчиной, как Ким Чжун, она не пропадёт. Ну а он, разумеется, будет счастлив, когда узнает, что его нижайшее служение ей почтено взаимностью. Ещё бы, он о таком наверняка и мечтать не смел. Осталось избавиться от этого мозгляка, которого отец прочит ей, Сон И, в мужья, а себе — в преемники. О тихой плаксивой девчонке, хвостом таскающейся за Ким Чжуном, она даже не вспоминает. Сон И точно знает: она получит то, что желает, чего бы это ей ни стоило и сколько бы ни заняло времени. В конце концов, она действительно готова заплатить любую цену.