Образ

Я, в общем-то, и не просила квартиру себе, мне хорошо и в общежитии ютилось. Ну, как хорошо? Терпимо скорее. Раздражали лишь друзья-парни, которые хоть и выглядели стильно, подтянуто, у некоторых даже красивая бородка была, пару татуировок, вели себя хуже пятиклашек: они резко вбегали в нашу с девочками комнату, и, наблюдая за тем, как мы, к примеру, переодеваемся, ржали как кони и убегали. Прилив спермотоксикоза ли то, или же просто нежелание вести себя адекватно и по-взрослому, предпочитая оставаться в мальчишеском возрасте — мне неизвестно. Но мне искренне нравилась эта студенческая жизнь, эта студенческая атмосфера, о которой мне с таким упоением рассказывала старшая сестра, когда я оканчивала десятый класс, приговаривая, что это, пожалуй, лучшие года её жизни, полные адреналина, безбашенных поступков и смеха. Но родителям такое не пришлось по вкусу, им казалось, что я больше времени уделяю своему парню, которого они себе сами, кстати, придумали, и совсем забила на учёбу, и что мне нужна своя квартира. Я не то чтобы протестовала, но и рада не была. Я просто привыкла плыть по течению, никак не мешая ходу истории. Свою лень я оправдывала словами, что если так происходит, то так просто надо. Своя квартира — хорошо, общага — тоже хорошо, главное чтоб не дом родителей. Нет, родителей я своих любила безумно, но они докучные ужасно. Дверь мне закрывать запрещали, ведь это значит, что я что-то скрываю, дома быть не позже восьми, иначе вынос мозга от маман и ремень бати. Мне! Девятнадцатилетней кобыле! Ремень! И быть не позже восьми! Но предки у меня добрейшие, часто понимающие, помогающие во всех моих начинаниях, коих было миллиарды, кажется. И то, что они доверили мне старую квартиру сестры, говорило о многом, например, что для них я теперь не малышка, а взрослая девушка со своей жизнью. Главное, что они это поняли. — Зря ты так, Кристин, своя хата — это круто, — я поставила перед подругой чашку с зелёным чаем, так как он более полезен и диетический. Странная она, Аринка. Обладает шикарной фигурой, худенькая, а всё равно куда-то гонится дальше, с каждым днём выявляя всё больше минусов в себе, и эта неуверенность, конечно же, отталкивала огромное количество парней. Сама на внешность она скорее миленькая, чем красивая: губки бантиком, большие кукольные глазки, щёчки вместо скул, и как бы она не боролась с ними, скулы у неё никак проглядывать не хотели. — Я бы сразу позвала наших и купила бы нормально так бухла. Прикинь как классно бы сюда Рому с Владом было? Ваще-е-е. Это я очень тонко намекаю, — она сделала глоток горячего напитка и выдохнула. Квартира, к слову, не такая уж и бедная, самая обычная, с недорогим ремонтом и с недорогой мебелью. Я бы многое переделала тут, но жить можно. Однокомнатная, с типичной планировкой, светленькая и, что самое главное и неожиданное для меня: с утеплённым полом. Это, пожалуй, главный плюс этой квартиры, потому что зимой всегда приходилось надевать три пары носков, ибо мёрзла я ужасно. — Мы только на прошлой неделе праздновали бёздник Наташи, хочешь, чтоб меня вырвало собственной печенью? Да и плюс эти два говноеда разнесут тут всё — это раз, и плохого отношения от своих соседей мне тоже как-то не хочется — это два, — говноедами я назвала их дружески. Влад и Рома были нашими очень хорошими друзьями, эдакие заводилы и две души компании. Ни один вечер без них не проходил. — Скучная ты, — вздохнула Арина. — Я просто думаю о последствиях в отличие от тебя, — девушка рядом слабо кивнула, явно понимая, что я права, и взяла со стола одну мандаринку. — Плюс меня на этой неделе по работе завалили, так что я вообще думаю, что гулять не буду. Арина грустно вздохнула и мы начали говорит об учёбе, работе и об ответственности в целом. Родители меня приучили к ответственности ещё с раннего возраста, а вот Арина скорее просто пофигистка. Ну заведутся тараканы от того, что она не помыла посуду — пускай заведутся, вывести их не составляет большого труда. Не сдала зачёт — и что с того, этих зачётов будет ещё море, хоть какой-то она же должна сдать. Изменил парень — боже, да пошёл он нахер, что, последний, что ли? И смех и грех, как говорится. К слову, она не являлась моей самой близкой подругой, скорее очень хорошей приятельницей. Ей можно было что-то доверить, но не особо важное, поговорить, порой посплетничать, но не более. Вообще близких друзей у меня нет и не было, родители как-то приучили к мысли, что лучшая подруга — это мама, и я никогда особо не жаловалась. В моей жизни всё шло своим чередом и достаточно обычно. Легла я поздно. Пока разобрала половину вещей, а их у меня было очень много, почитала учебник, выучила определения, которые нам задали, и, подумав, что остальное не так уж и важно, решила, что пора спать. Конец первого курса журналистики медленно подходил к своему логическому завершению, что не могло не ужасать, потому что предстоящей сессией преподы нас запугали ни на шутку, да так, что мы и не думали об отдыхе и о том, куда бы поехать летом. Я так и не знала, куда поеду, в Екатеринбурге как-то не особо хотелось отшиваться все каникулы. Мне предлагали слетать в Грецию за компанию Гоша с Лерой, но я думаю, что буду там лишней, так как было очевидно, друг другу эти двое небезразличны, а быть третьей лишней и по совместительству наблюдать за немецкими пошлёпываниями не хотелось. Эта мысль об отдыхе не давала мне уснуть сразу, как бы я не пыталась. Всё вертелась, прижимая одеяло к себе, да и непривычная обстановка давала о себе знать. Мой больной мозг так и кричал, что если я сейчас, именно сейчас резко посмотрю в окно, там точно будет какая-то бяка и съест меня. Кристина, девятнадцать годиков, очень приятно. Я подумала достать телефон: полистать рекомендации в «инстаграмме», послушать музыку, посмотреть что-нибудь на «ютубе», хотя последнее я решила исключить из этого списка — мой мозг уже горел от пятидесяти лайфхаков при взрыве самолёта. Тишина не давила на уши, не расслабляла и не пугала, точно так же как темнота. В моей голове было слишком много мыслей, чтоб как-то задумываться об этом, поэтому я не сразу услышала стоны за стенкой. Бля, серьёзно? Это то, что меня ждёт в этой квартире небось каждую ночь? Да гори оно всё трижды, если так, то я точно съеду! Мало того, что у меня давно не было секса, а секс мне нужен был точно, так и кандидата на подобную роль не представлялось. «Зачем нужны мальчики, когда есть пальчики» — точно не под меня фраза. В свои девятнадцать у меня был лишь один сексуальный партнёр, но нам пришлось расстаться из-за некоторых разногласий. После, я чуть не переспала с парнем в клубе, мне тогда необходим был простой секс без обязательств как воздух, но в последний момент мне стало просто страшно за своё здоровье, хоть и контрацепция у меня была, я выбежала. И теперь вот это. Спасибо, боже. Но вот что удивительно: женские краткие постанывания, громкие вдохи и такие же громкие выдохи, но никаких посторонних звуков скрипучей кровати, толчков, мужских стонов и в помине не было. Стало очевидным, чем девушка там занимается, и её тонкий, изнывающийся голосок так врезался в мои уши, что у самой соски твердеть начали отнюдь не от прохлады, а в голове появляться образы ловких пальчиков или какая-нибудь взрослая игрушка… Я всегда искренне восхищалась женскими телами. Тонкими, с большой грудью, маленькой, приятно пухлыми, с растяжками на ляжках, щекастыми, со скулами. Мужское тело, мускулистое, сильное, конечно, тоже норм, но женский небольшой животик всегда для меня выглядел опрятней. Я никогда не целовалась с девушками и никогда не спала, не смотрела лесбийское порно, и лишь небольшие отголоски влажных мечт были, потому что я была железно уверена в том, что лесбиянки с геями — больные напрочь люди, которым место в дурке. И мне не хотелось быть в числе «этих», поэтому я думать боялась о девушках, и лишь тихо восхищалась эстетикой женских тел, оправдывая себя. Но сейчас, касаясь своей груди, лаская сосок, я не могу придумать себе алиби. Секса давно не было. Да… Поэтому я представляла её аккуратные коленки, которые слегка подрагивали, представляла половые губки, клитор, который она ласкает, прикрывая от наслаждения глаза. Как же она громко стонала, ей небось хорошо… Так сладко и чётко, словно она никак не могла достичь пика. Правой ручкой я провела по своему телу, очертила живот с пупком, и, широко расставив ноги, начала ласкать себя сквозь бельё. Хотелось увидеть её, безумно хотелось посмотреть на её волосы, впитать запах её кожи, возможно, потрогать её самой и чтоб она потрогала меня. Как же это грязно и пошло, я ведь без понятия, вдруг там просто видео громкое. Я закусила нижнюю губу, ведь моя ладонь была уже под трусиками, и я круговыми движениями начала мастурбировать, вслушиваясь в каждый стон, в каждый вдох и выдох за стенкой. Захотелось, чтоб стен вообще не было, чтоб во всём доме остались только я и она. Я представляла её роскошные, длинные волосы, которые красиво струились по всему оголённому, бледному телу. Представляла угловатое лицо, аккуратный нос, острые скулы, выпирающие ключицы, и мне было так хорошо… Хорошо… Ещё… В меня без особых трудов вошли два пальца и я, найдя точку, начала часто надавливать на неё, пытаясь молчать, ухом прикладываясь к стене. Стоны у неё красивые, никогда не думала, что смогу даже представить такое словосочетание как «красивые стоны», но так хотелось прям сейчас встать с кровати, ворваться в её квартиру и помочь ей кончить бурно, с громким стоном-криком, сквиртом, чтоб она ноги скрещивала в судороге, в пояснице выгибаясь. В глаза ей посмотреть хочется. Красивые небось, необычные. До меня донёсся громкий, протяжный стон, который сказал о том, что девушка на той стороне кончила, и следом уже кончила бурно я, пытаясь молчать, закусив губу до крови. Меня словно выпустили из клетки, из лопаток выросли крылья, настолько это чувство маленькой смерти и новой жизни было блаженным. После этого, ноги ощущались тонкой соломкой, которую легко надломить. Очень… очень хорошо. Оргазм получился одним из самых бурных, я лежала парализованной, смотря в размытый потолок и дыша через рот. Но мыслей о моей нетрадиционной ориентации я не воспринимала. Подумаешь, возбудилась от женских стонов, подумаешь, поласкала себя, думая о девушке за стеной. Это ведь ни о чём не говорит! Последующие два месяца показались мне адом. И дело не только в сессии, которую я почти закрыла, хвала и честь мне, и вовсе не в том, что родители докучали, стремясь каждые выходные приехать ко мне и вселить ко мне в дом Барсика, который меня ненавидел, и на каждое «нет» были истерики в стиле: «мы тебе квартиру, а ты — неблагодарная дочь!». Ага, вот только квартиру я, напомню, не просила. Дело было ещё и в девушке за стеной. Полового партнёра у неё, видать, как и у меня, не было, и она очень громко ублажала себя сама. И мы, кажется, одновременно кончали. Я уже запомнила, что уединяется с собой она раз в неделю, редко два, и я за всю свою жизнь так много не мастурбировала. Произвольно, как я слышала за цветной стенкой её полустон, мои соски превращались в твёрдые бусины и бельё медленно намокало, у меня к этой девушке просто иммунитет уже был. Я создала её образ. Рыжая, с короткими волосами, с рваной, неаккуратной чёлкой, зеленоглазая, курносая, кудрявая, худенькая. Вот только образ этот был пуст, я пыталась наполнить его как сосуд какой-то, вдохнуть жизнь, но безуспешно. Мне одновременно хотелось увидеть её безумно, я готова была сидеть на лестничной площадке и ждать её, а с другой стороны, я боялась разочароваться в своём слишком уж идеальном образе. Очень часто могло произойти такое, что я просто слышала, что происходит за стенкой, и очень часто я слышала какой-то то ли шорох, то ли как что-то рвалось. Рвалось с треском и рыком каким-то, будто за стеной собака. Но никаких криков в сторону пса не было. А может и вообще питомца не было, а я просто сходила с ума, пытаясь расслышать хоть что-то. Девушка довольно тихо включала музыку иногда, я даже не могла разобрать, что это, зарубежная ли то музыка, русская, или вообще хэви-метал. Все мысли были о таинственной незнакомке, о том, есть ли у неё вторая половинка, кем она работает, а если учится — где и на кого? Живёт ли она одна, сколько ей лет, какой она национальности — я хотела знать абсолютно о ней всё, даже какие-то мелочи, например, любит она чай или кофе? И так же боялась, что когда-то она узнает о том, что у нас отвратительная слышимость, и больше никогда её не услышу. Это для меня было тоже ужасно, ведь не стань этого, меня же словно частички лишат. Мысленно я была с ней, просто потому что… просто потому что мне так хотелось. Но я ни в коем случае не лесбиянка, я же не занималась сексом с девушкой. И она узнала. В очередную нашу ночь, когда девушка вновь решила развлечь себя, а я начала воображать, как я бы помогла ей, прижавшись к хрупкому, наверное, телу, во время такого же яркого, до звёздочек в глазах оргазма, я резко ударила коленкой стену. Стук эхом раздался по всей комнате, и в первые секунды я не до конца осознала своей роковой ошибки. С той стороны послышался только шорох. Больше ничего. С того дня прошло четверо суток, и я ни разу не слышала её, она словно исчезла из той квартиры, собрала вещи и с позором уехала, и конечно же, я винила саму себя. Ужасно, как можно было так спалиться? И главное: это ж насколько ей стало стыдно, что она словно дома не появлялась? Хотелось разыскать её всеми правдами и неправдами, извиниться и попросить, чтоб она вернулась, потому что слишком уж одиноко мне стало без человека, которого я ни разу не видела. Всё это казалось какой-то шуткой, болезнью, абсурдом, но мысли о влюблённости я не допускала. Или не хотела допускать? — Крис, — я резко развернулась, смотря на парня, который стоял чуть поодаль от меня. Стас, однокурсник, ухаживал за мной, провожал до дома, задаривал цветами и конфетами, но он был слишком хорошим, а научно доказано, что девушкам нравятся либо мудаки, либо девушки — третьего не дано. — Ты куда? — я поняла, что слишком ушла в свои мысли о соседской девушке, что прошла мимо своего подъезда, пока он остановился. Я даже не слушала, о чём он говорит. Кажется, он рассказывал что-то о своей работе и подработке. — А, прости, я задумалась, — честно ответила я и подлетела к парню. — Просто учёба, работа, всё… так резко навалилось, — искусно лгу. Хотя, отчасти то было правдой, но думала я сейчас не об учёбе. — Понимаю. Всё хорошо, — он улыбнулся, мы попрощались, я подметила его лёгкое смущение. Я вздохнула и пошла в подъезд. Ну что ж за проклятье?! Вот он, идеальный парень — высокий, мускулистый, подарками задаривает, комплиментов не жалеет, водит в кино, практически не матерится, ведёт абсолютно здоровый образ жизни, уважает меня, а нет! Подавай мне какого-нибудь распиздяя, который будет меня игнорировать и за человека не считать! Женская психология совершенно необъяснима даже девушкам. В подъезде меня встретила женщина, внимания на неё я не обратила, мы обе ждали лифт. Теперь мысли были заняты моей сучьей натурой. Ну что я могу поделать если не нравится мне человек, не буду же я заставлять себя встречаться с ним? Проще просто поговорить со Стасом, конечно, но он непробиваемый. Или тупой, раз не понимает жирнейших намёков, которые я каждый пять минут ему подкидываю. Я зашла в лифт, мелко сталкиваясь со своим отражением. Вот же зараза, у меня все волосы растрепались от ветра, радует лишь то, что мне никуда после не надо, даже на работу. Планы были бомбическими: прийти домой, погрузиться в ванную, напялить на своё лицо все масочки, что у меня были, намазать на тело скрабы и разные крема, и всё это за просмотром какого-нибудь сериала. Ох, как представила — ноги подкосились, аж волнительно. — Вам какой? — вежливо спросила я, даже не смотря на девушку. — Седьмой, — подала она. Так стоп, это ж мой. И сразу вопрос: а вдруг она? Хотя, с чего. На седьмом этаже девять квартир, и вряд ли это она. Мельком я начала разглядывать её. Красивая, ей, наверное, лет двадцать пять. В белой, офисной рубашке, на низ чёрная юбка-карандаш, и действительно высокие каблуки и платформа с ними. Я лишь по праздникам такое надевала, и то, думала, что легче ноги отрубить потом, а тут, видать, такое на повседневность, да ещё и с тяжёлой сумкой. Я сразу обратила внимание на волосы, явно крашенные. Чёрные, как нефть, вьющиеся на концах, густые, объёмные, во всю спину, слегка зачёсанные на бок. Они были ухоженными, это виднелось по тому, как здорово они блестели. В ушах серёжки-кольца. Макияж не был ярким, но очень изысканным и аккуратным: розоватые тени, мощные стрелки, длинные, нарощенные, скорее всего, ресницы, румяна на щёчках, контуринг лица (или это действительно шикарные скулы) и лёгкий, красный тинт для губ. Это был уже летний макияж, хотя оно и понятно, конец мая ведь… А что если всё же она? Если так, то тот образ, который создала я — херня! Очень красивая, прям неописуемо. Фигура у неё шикарная. И нет, она не была подтянутой или стройной, она была приятно глазу пухленькой, и это так понравилось мне! Ровная осанка, уставший взгляд в пустоту и вздох, который говорил о её заёбанности. Запах она источала наиприятнейший, дорогие духи, слегка сладкие, но не до тошноты, и не горькие до головокружения и боли в носу. Она очень уж резко, как орлица, перевела взгляд на меня. — Что ты так разглядываешь меня? Понравилась? — двумя предложениями она ввела меня в ступор, я ничего ответить не смогла, девушка самоуверенно усмехнулась и махнула волосами. Да, понравилась, причём сильно. Но ответить я не смогла, все слова мира я словно позабыла, а язык не желал как-то шевелиться, его просто будто не было. Вышли мы одновременно, и… Бля. Она повернула в мою сторону, прошла к двери своей квартиры, начала доставать ключ, я же подошла к своей двери. Сердце начало дико биться, ладони потеть, я боялась её реакции. Это она. Она всё ещё живёт тут. Девушка остановилась, медленно подняла на меня глаза, посмотрела с шоком, и, кажется, её парализовало, впрочем, как и меня. Внутри всё сдавило, в низу живота — боль, а голова от волнения начала кружиться. Я даже перед экзаменами не волновалась так, как волнуюсь сейчас, настолько непредсказуем был её ответ. Я ожидала всего: она подбежит, ударит меня, обзовёт извращенкой, начнёт быстрее искать ключи, и следить за тем, чтоб мы не пересеклись в подъезде, но то, как поступила она, вызывает уважение и восхищение. В каре-зелёных глазах появилось спокойствие, и она вновь начала искать ключи, и когда в её руке появилась связка с большим брелком, я подлетела к ней, схватила за руку, она её в секунду отдернула. — Ты думаешь, я извиняться буду?! — крикнула она, а теперь её лицо было более красным, и дело было уже не в румянах. То ли смущение, то ли злость, я не предполагала, а мозг просто отключился, чтобы что-то предполагать. — Не беси. — Вы очень красивая, — девушка остановилась, посмотрела на меня. Я взяла её ладонь в свою и крепко сжала, боясь посмотреть в глаза. Твою ж мать, что я творю?! Мне девятнадцать лет, а веду себя как конченная малолетка. Лицо моё начало откровенно гореть, кровь кипеть, а запах её духов пьянит не хуже водки. Кажется, она сама перестала дышать. — Я… э… прости-те, что так вышло. Я не хотела вас… побеспокоить. Я не из «этих». Вы действительно очень к-красивая, я бы хотела только узнать ваше имя и всё. Я… я пойму, если… вы зла на меня или чёт типа того, но… простите, — насколько мой голос слышался жалко, я представлять не хотела. Я вообще не шевелилась, кажется, даже не моргала, просто смотрела на её каблуки и всё. Последнее слово я произнесла искренне и на выдохе. Всё же, факт остаётся фактом: я побеспокоила её личное время. Стыдно! Стыдно! Стыдно! Как же мне хотелось провалиться под землю, исчезнуть, чтоб никогда не появляться на этот свет, убиться об стенку или чтоб меня в детстве уронили. Чтоб я не проснулась! Появилась мысль сказать «это шутка» и убежать, переехать отсюда, но, казалось, так я буду ощущать ещё больший стыд. Или вообще поцеловать её в пухлые губы, чтоб до конца уж сойти с ума. Кажется, я простояла так вечно, хотя прошло секунд пятнадцать молчания. Даже ладонь у неё… мягкая. Нежная. Она аккуратно убрала свою руку, и я была уверена, что девушка сейчас просто достанет ключи, пошлёт меня куда подальше, и громко хлопнет дверью. — Милана, — просто и очень уж мягко сказала она. Я всё ещё не могла поднять на неё глаза. Красивое имя, такое подходящее ей. Нежное. — А тебя как, малышка? — она говорила со мной и вправду как с малышкой, и от такого прозвища у меня подкосились ноги и пробежались мурашки по позвоночнику. — К-Кристина… — Кристиночка, — как котёнку произнесла она, и стало так приятно, так хорошо даже. Моё собственное имя с её уст как колыбель. Я окончательно выпала, когда она взяла моё лицо в свои ладони, поднесла к себе и поцеловала в лоб. Нежно, целомудренно даже наверное, словно наставляя на какой-то путь истинный. Я не чувствовала насмешки и уж тем более злости, скорее бесконечную доброту. Воздух стал очень тяжёлым и горячим. Когда соседка отошла, я осмелилась заглянуть в её глаза. Каре-зелёные, словно дремучий лес поздней осенью, который таит в себе эльфов, леших и водяных. Добрая улыбка, которая оголяла ряд ровных, белоснежных зубов, напоминала мне улыбку самого родного человека. А я почувствовала себя маленькой девочкой. Маленькой и беспомощной. — Меня покорила твоя искренность, ты очаровашка, но тебе не стоит говорить такого, ты ещё очень маленькая, — в её голосе чётко слышалось умиление. — Иди домой, — девушка вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь и аккуратно хлопнула, заставляя меня просто потеряться, гореть изнутри и… Кажется, влюбилась.