Не стыдно

Ковер, пусть и мягкий, дорогой, скрадывающий шаги, но все равно больно впивается в коленные чашечки через джинсы, раздражает ворсом кожу и жжет. Ощущение, будто бы ты по доброй воле опустился на раскаленные угли. Но Уилл продолжает стоять на коленях. Потому что хочет, потому что ему это сейчас нужно. Необходимо. Уилл проговаривает слова про себя по слогам: не-об-хо-ди-мость, нуж-да. Губы и скулы обжигает стыдом, сладким-сладким, как вкус у конфет, украденных из буфета перед обедом. Уилл облизывает обветренную, шершавую нижнюю губу – на языке остается тот самый приторный привкус собственной развращенности. Но у Грэма есть куда более мерзкие желания, живущие в его подкорке и сером веществе. Этому – грязному и порочному – хотя бы можно не сопротивляться. Оно почти безобидное и принесет только облегчение. Ганнибал, устроившись в своем рабочем кресле, смотрит на Уилла у своих ног, спокойно, расслабленно, будто бы каждый день его пациенты опускаются перед ним с невыразимой мольбой в глазах. Поза у Лектера – уверенная, Уилл невыразимо рад этому. Ему физически необходимо переложить на другого человека ответственность за свои действия, полностью довериться постороннему. Это его жертва. Ганнибал, с мудрыми глазами и понимающей улыбкой, принимает ее, кивает, и Уилл счастливо всхлипывает, смежая веки. Лектер касается его затылка кончиками пальцев, ободряя, направляя. Под качественной, добротной тканью идеально пошитых брюк – живая плоть, Уилл ощущает это явственно, когда кладет сверху подрагивающую ладонь. У него дрожат руки. Неловко. В голове оглушающей сиреной воздушной тревоги разгорается понимание того, что Ганнибал возбужден. Он и не скрывает этого, поощряюще разводя шире бедра. Уилл переводит дыхание и, помедлив, расстегивает молнию. В тишине пустого кабинета этот звук раздается как свист идеально-острого лезвия гильотины, опустившегося на горло безмолвной жертве. Кровь, почти черная, и холодный металл. Грэм с тихим сдавленным стоном опускается ниже, облизывает губы. Сначала неудобно, Уилл постоянно сбивается с ритма, не знает, куда девать зубы, забывает дышать. Глаза слезятся, он задыхается. Ему не то, чтобы сильно интересно, но все же любопытство гложет: что ощущает сейчас Ганнибал? Упивается собственной властью? Просто получает удовольствие, прикрыв затуманенные глаза? Чужие пальцы бесцеремонно запутываются в его волосах. Ганнибал помогает, притягивая за затылок ближе, приподнимая навстречу бедра. Это нарушение субординации. Дерзкое, нахальное. Они оба переступают все возможные черты. Профессиональные, моральные, этические. Но Грэм класть на них хотел. В груди золотистыми искорками пляшет эйфория и такая легкость, какую не могли дать ни одни успокоительные и антидепрессанты. Довериться кому-то. Уилл стонет громко, почти отчаянно, когда Лектер гладит его за ушами, где кожа такая чувствительная, что все нервы в теле коротит. Это короткое замыкание, которое сосредотачивает все его естество на единственно правильном и нужном ритме. Очки, которые Грэм так и не снял, больно впиваются в переносицу и виски, когда он поднимает взгляд. На губах Ганнибала – улыбка. Хищная, деморализующая. Уилл судорожно выдыхает через нос, расстегивая свои тесные джинсы, обхватывает себя ладонью, сжимает ее все сильнее. До боли, сладкой и тянущей. Такой необходимой и нужной сейчас. -Мой мальчик, - довольно шепчет Лектер, от его вибрирующего стона на глаза наворачиваются жгучие слезы. Он на вкус чуть горький, почти миндальный. Уилл не отворачивается, облизывает губы. Его изгибает нещадной судорогой почти болезненного удовлетворения на полу под пристальным сытым взглядом. Впервые за многие годы от чужих глаз не хочется сбежать в панике. Ганнибал протягивает ему платок, не переставая улыбаться. Грэм вытирает сначала мокрые щеки, а потом и испачканную руку. Ему ни капли не стыдно. -Надеюсь, тебе полегчало? – доктор дарит ему лукавый взгляд, оправляя себя. У него все тот же идеально-холеный вид, что и полчаса назад, когда Уилл вошел в кабинет. Даже галстук не сбился. -Это же не терапия какая-то была? Уилл ненавидит, когда к нему лезут в голову, препарируют мысли и волнения. -Вовсе нет, - Ганнибал крутит в красивых пальцах позолоченный именной «Паркер». -Хорошо. Тогда да, мне легче, - улыбка у Грэма спокойная. Ему не стыдно. Ему хорошо.