Когда лучший подарок — это Санта Клаус

Хлопья снега с голубоватым отсветом неба падают на вымощенную плиткой дорожку площади, проходящую через самый центр города. Стоит только пнуть пушистое белое покрывало, и оно разлетится песочным дождем, оставаясь мелкими крапинками на некогда ровной поверхности, позже истоптанной людьми. Витиеватые деревья, созданные из обыкновенных металлических палок и гирлянд, сияют ярче Порциона, зажигая небольшой огонёк под рёбрами. А в самом центре всего этого возвышается невероятных размеров ёлка. Вокруг неё сотни людей делают фотографии, позируя для объективов камер. Их лица, как и улицу в целом, освещают изящной формы фонари и, конечно же, украшения на ёлке. В канун праздника улица просто переполнена. Все куда-то торопятся, окружают витрины, изучая товар, тащат исполинских размеров пакеты с логотипами различных бутиков. Всё-таки Чимин жалеет, что приехал именно сюда за подарком для Тэхена. Чего только стоит очередь, которую ему пришлось выстоять ради обычного рожка с мороженым, чтобы перекусить. К слову, парень здесь находится уже не меньше половины дня, и он заметил такую закономерность: количество людей прямо пропорционально количеству зажженных окон, фонарей и звёзд. На руках у Чимина лишь свитер от Gucci, который долго выпрашивал у него друг, и подвеска для матери, усердно трудящейся в офисе ради благополучия сына. И парень ей правда очень благодарен. Сколько он себя помнит, никогда не приходилось задумываться о деньгах. Однако, ему все также недостает подарка для своего парня. Чимин хотел подобрать что-нибудь особенное. Самое-самое лучшее, то, что смогло бы показать, насколько сильно он любит и дорожит человеком, всегда его поддерживающим и бесконечно любящим в ответ. Чимин не знал, что для него подготовит Юнги, но был уверен, что улыбка Мина затмит все остальное, когда Пак радостно вручит ему свой подарок. Поэтому каждый раз, когда Юнги тщетно пытался разузнать, что бы Чимин хотел, парень отвечал кратко: лучший подарок — это сам Юнги. Мин, естественно, фыркал и отводил взгляд, но Пак прекрасно лицезрел, как багровели его щечки. Особенно смущало то, откуда Юнги собирается взять деньги на подарок, ведь он ещё учился в институте, а с родителями были довольно напряжённые отношения. И меньше всего Чимин хотел, чтобы Юнги, который и так вечно занят какими-то дополнительными занятиями помимо основной учебы, ходил поздно вечером на подработку. Ни один подарок в мире не стоит этого. Пак искренне желал проводить с хёном больше времени. Сидеть за одним столом в обед и в ужин, смотреть в обнимку тупые мультсериалы для подростков или философские фильмы, после которых Чимин бы ревел, уткнувшись в родное плечо шмыгающим носом. Вот лучший подарок. Время. А его так чертовски мало. Завтра Новый год, а у парня на руках все также подвеска, свитер, и никаких идей для подарка Юнги. Снег многократно усиливается, Чимину приходится замотаться в шарф сильнее, чтобы потом не обветрить и без того красные щеки и нос. В глаза задувает ветер, но парень не отчаивается, замечая вдалеке улицы красивую сияющую витрину. Ему почему-то кажется, что там он найдёт то, что ищет. Хотя не имеет и представления о последнем. Чимин ускоряет шаг, обходя столпотворения мам с детьми вокруг причудливо одетых аниматоров, и наконец оказывается возле нужной витрины. На ней выставлены наручные часы Rolex, но даже для парня это слишком. Ценник в четыре миллиона вон за не самый дорогой экземпляр отпугивает. Хотя, часы все же неплохой подарок. Пак застывает, прислоняясь отмерзшими в перчатках пальцами к витрине. Он вздыхает, и пар изо рта оставляет след на стекле. Те часы с зеленым циферблатом красиво бы смотрелись на алебастровом запястье Юнги. Конечно, Мин обязательно даст ему щелбан за такой дорогой подарок, а потом крепко обнимет, зарываясь лицом в грудь, чтобы Чимин не увидел поблескивающую влагу, так внезапно подступившую к глазам. Все же, Пак решает взглянуть. Игра стоит свеч, верно? Он заходит внутрь, и, видимо, оказывается единственным, кто осмелится переступить порог после того, как узрел цену. В помещении гораздо теплее, поэтому приходится расстегнуть куртку и приспустить с лица шарф. Парня встречает миловидная девушка, моментально оживившаяся и подскочившая со стула. — Здравствуйте, вы смотрите подарок себе или кому-то? — вежливо интересуется она, поправляя бейджик на кофте. — Самому дорогому человеку, — с теплотой в голосе произносит парень. — Я тут увидел один вариант на витрине… — Чимин уже собирается развернуться, чтобы показать, но его опережает консультант. — Я поняла. Видела, как вы смотрели на них. Это новое поступление. Сейчас я вам все покажу, — девушка ненадолго уходит в небольшую комнату, вынося оттуда зеленую бархатную коробочку с выгравированной надписью бренда и рисунком короны над ней. Она открывает ее в специальных перчатках. Взору представляются невероятно красивые часы, сверкающие на свету, с эстетично небольшим ремешком, циферблат которых по краям обрамлен крохотными бриллиантами, выложенными в замысловатой последовательности. — Знаете, это одна из самых удобных и популярных моделей. На циферблате транслируется день недели и число, так что никогда не запутаешься, как это часто бывает, — усмехается девушка, вынимая часы из коробки. — Хотите примерить на свою руку? Пак незамедлительно кивает головой, протягивая консультанту запястье. Девушка осторожно надевает часы, аккуратно застегивая. Чимин внимательно изучает их взглядом. — Считаете ли вы это достойным подарком? Я в том смысле, что… — парень мнется, подбирая нужные слова. — Поверьте, вы ни в коем случае не пожалеете о покупке. Это лучший подарок на любой праздник, практичный, и, безусловно, достойный. Браслет выполнен из 18-каратного золотого сплава наивысшего качества, благодаря чему не потускнеет со временем. Человек, которому вы собираетесь их подарить, всегда будет помнить о вас, любуясь такой прелестью на своей руке. И Чимин охает, вглядываясь в тонкую работу мастера. Слова консультанта заставляют задуматься. Все же сумма не маленькая. Даже не так. Невероятно огромная для него. Но о каких деньгах может идти речь, когда на кону Новый год, а улыбка Юнги ослепительнее миллионов бриллиантов под солнцем? — Я могу временно отложить товар? — уточняет Чимин, снова застегивая куртку. — Не больше, чем на два часа. — Я успею. Спасибо, — на этих словах парень пулей вылетает из магазина. Ему сейчас необходимо забежать в банк, и он ни капельки не сомневается в своем решении. На улице становится еще холоднее, кажется, что пальцы уже и вовсе ему не принадлежат, так как он их просто-напросто не чувствует. Пак растирает ладошки, сильнее натягивает капюшон на лицо, надеясь на спасение от вьюги. В ближайшей паре метров смутно удается что-либо разглядеть. Чимин пробегает много прохожих, к огромному удивлению, шедших абсолютно неспешно; бедных аниматоров, вынужденных на потеху толпы плясать и скакать под весёлую музыку, и Санту Клауса, который неловко приобнимает себя за плечи, растирая их, переминается с ноги на ногу, меланхолично протягивая руку перед каждым человеком, в надежде, что кто-то возьмет листовку из его рук. Пак изначально даже немного усмехается: самому Санте невыносимо в такой мороз. Но одновременно и от чистого сердца сочувствует, ведь на часах почти семь, а он все еще тут. Однако, как только Санта в чудаковатой красной шапке с большим, болтающимся на ветру помпоном переводит измученный взгляд на Чимина, оба замирают, хлопая глазами, то ли от ветра, то ли от неверия в происходящее. — Юнги? Мин вздрагивает и пятится назад, выпуская из рук листы, тут же разносящиеся ветром повсюду, некоторые детишки даже пытаются их словить или подобрать, какие-то прохожие просто наступают, не обращая никакого внимания. — Что ты здесь делаешь? У тебя же в это время всегда дополнительные по истории. Ты мне сам говорил, хен… — Чимин моментально меняется в лице, забывая про свои планы: брови его съезжаются вместе, образуя складки на переносице, а уголки губ тянутся вниз. Былое непонимание превращается в обиду и злость. Пак, невзирая на ветер, который в него дует, смотрит прямо в глаза собеседнику. Юнги хочется отвести взгляд, но, как назло, все люди кругом незаметные, блеклые, пробегают куда-то вдаль, не давая на них зацикливаться, а дальше уже просто снег и ветер, создающие туманные стены. — Так вышло… — Мин понимает всю наивность своих слов, но сейчас беспомощен. Он преступник, пойманный с поличным, все, на что Юнги способен, это отходить назад, надеясь не врезаться спиной в прохожего или какую-нибудь стену. Он не может сказать, зачем здесь на самом деле и сильно грезит, чтобы Чимин не догадался. — Так вышло?.. — эти слова лишь сильнее злят Пака. И Чимин сам не понимает почему. В голове просто буря, заметающая здравые мысли, не дающая соотнести все факты воедино.— Я ненавижу ложь, Юнги. Ты же знаешь, — он опускает голову, сжимая пальцами пакеты. — Я все объясню позже, только не злись, Минни, — Юнги подходит к парню и изо всех сил старается не обращать внимания на то, что Чимин к нему обратился так формально. — Знаешь, — Пак резко отступает назад. — Пошло все к черту. Я так долго таскался, торопился, чтобы встретить тебя вечером. Выбирал подарок… Просто, — он вздыхает, — пошло все к черту, — разворачивается, игнорируя тщетные попытки Юнги схватить его за руку. Мин замирает, всматриваясь в растворяющийся в дымке снега силуэт. Спустя минут пять он уже принимается собирать разлетевшиеся листы, шмыгая носом. Есть ли смысл бежать? Что ему сказать в оправдание? «Прости, я обманывал так долго, потому что копил на подарок все эти месяцы?» — это разрушит все планы. В одночасье. Всё время, что приходилось унижаться, напяливая костюмы разных дурацких зверушек, хот-догов, даже брокколи. Всё будет напрасно. А та большая мягкая игрушка кота так и останется стоять на витрине, ожидая, когда её купит кто-то совсем другой. Юнги больно, безусловно. Слова Чимина заставляют глаза слезиться, но он, конечно же, сводит это на сильный ветер. Мин объяснится позже, и парень поймёт. Извинится за резкие слова и обнимет. Юнги так хочет в это верить. — Извините, — чей-то туманный голос раздаётся совсем неподалёку. — Что? — Юнги выходит из раздумий, замечая перед собой девушку, одетую налегке: лишь шапка и куртка нараспашку поверх блузки. — Вы только что разговаривали с парнем, который отложил товар на кассе. Я подумала, что он направился в банк, чтобы снять деньги. Но банк в другой стороне. Понимаете, у нас довольно немного посетителей… — Вы о Чимине? — Видимо, да. Он уже не придёт? А то скоро закрываться будем… Я даже не посмотрела на время, когда ляпнула, что можно отложить товар на два часа… — девушка выглядит очень сожалеющей. Мину даже ее немного жаль. — Нет. Он не придёт. Дела, так сказать, — Юнги чешет затылок, стараясь выдавить из себя улыбку, но выходит как-то криво, благо, этого никто не замечает. — Прошу прощения за личный вопрос. Так это вам молодой человек собирался купить часы? — консультант интересуется с таким ребячьим любопытством, что Мин, на мгновение, всерьез подумывает ответить по-доброму. — Разве сейчас это имеет какое-то значение? — холодно бросает он, возвращаясь к работе. Снова протягивает руку с листовкой пробегающим вдаль людям. Ветер противно свистит, становясь лишь сильнее и ледянее. Юнги вздрагивает, как озябший котенок, а по телу пробегают мурашки. — Я вижу, как вам холодно. Пойдёмте быстренько заглянем ко мне в магазин, — без какого бы то ни было согласия девушка берет замерзающего Санту Клауса за руку и тащит за собой. Юнги имитирует попытки сопротивления, хотя бесспорно ему льстит такая бессмысленная забота о незнакомце. Когда тепло начинает приятно обволакивает тело парня, тот наконец-то спокойно вздыхает, принимаясь оглядывать место, в которое попал. Мраморный пол, всюду зеленый бархат, сотни бесценных часов, в прямом смысле. Цена на них просто не указана. Юнги сложно стоять в полной тишине, вслушиваясь в странный шум ветра за стеклом и собственное дыхание. — Что хотел у вас приобрести Чимин? — Вот эти часы, — девушка показывает на коробку, все еще не убранную со столика. Мин подходит ближе, с осторожностью рассматривая товар. И правда бесподобно. Он боится коснуться, потому что в случае чего денег ему в жизни на подобное не сыскать. У Чимина однозначно есть вкус, и он без особого труда угадывает, что могло бы понравится Юнги. Снова становится грустно. Сколько бы Юнги не работал, на нечто подобное у него уйдут без преувеличения несколько лет. Мин сводит губы в тонкую полоску, чувствуя, как щиплет глаза, он растирает их руками. Это больно. Чимин так много для него делает: регулярно водит в кафе или кино по выходным, с нежностью поправляет выбившиеся прядки волос из-под зимней шапки, оказавшейся для Мина чуть большеватой, готовит по утрам завтрак, зная, что Мин частенько просыпает все на свете, опаздывая, и так торопится, что обычно успевает максимум выпить кружку наскоро сваренного кофе, временами обжигая язык. Впервые, увидев это, Пак ужаснулся, остановив у самой двери Юнги с шарфом в руках. Мин тогда с полнейшим непониманием изогнул бровь, выпалив что-то невнятное, а Чимин благополучно развернул его и повел кормить на кухню. «Хен, ты ужасно питаешься. Такими темпами превратишься в унылого скелетика, » — сказал он, поднося вилку с омлетом к губам парня. Мин нахмурился, все еще злясь. «Ты все равно опоздаешь. Всегда опаздываешь, » — усмехнулся. — «Разве есть смысл так спешить?» Юнги не придал значения этим словам. После института, когда Юнги находился на грани срыва или «обморока от изнеможения», Чимин прибегал к парню из дома, чтобы успеть передать Мину домашнюю еду перед очередным дополнительным, обнять со словами: «Вечером обязательно укутаю тебя в одеяло и зацелую до смерти!», и оставить поцелуй на отмерзшей щечке своего хена, заботясь о нем, как о маленьком братике или и вовсе — ребенке. Юнги лишь цокал, пряча сильнее розовеющие щеки в шарфе, к слову, принадлежащему Чимину. «Ты совсем, хен? На улице снег, а у тебя шея открыта!» Пак намотал на тонкую шею свой шерстяной шарф, постоянно охая. Мин сложил руки на груди, возмущенно надувшись: «Мне уже двадцать четыре». А Чимин был неумолим: «Вечный ребенок. Даже губы также дуешь». — Ну как вам? Красивые, не правда ли? — А? Да, очень, — кивает Мин, закрывая коробку. — Но не думаю, что они все-таки стоят своих денег. — Это люксовый бренд. Накрутка цены. Тут не поспоришь, — консультант явно заметила, как тоскливо здесь «Санте». — Деньги ведь не главное. Ко мне заглядывали сотни покупателей, мало кто поистине ценит что-то большее. Бывает обидно продавать часы тому, кто даже не пытается разглядеть в них нечто кроме дорогой игрушки. Юнги молча соглашается, считая, что тут и не нужны его комментарии. — Я отогрелся, благодарю. Пойду-ка, пока меня не лишил премии работодатель, — усмехается, открывая дверь наружу. — Заходите погреться как-нибудь. — Мое сердце уже растоплено одним, так что я не смею вас тревожить. Вьюга чуть притихла, унося с собой параноидальную тревогу. Боль вместе с ней развеивалась в темноте неба и сотнях звёзд. Вдалеке виднелся уже знакомый поворот и магазин, рядом с которым некогда стоял Юнги. Мин подтягивает на себе шапочку, заново распушая помпон, одергивает примявшийся воротник, но глаза держит ниже линии горизонта, предпочитая расслабленно разглядывать снег, угадывая, кому могут принадлежать те или иные следы. Однако, осознает: он абсолютно бессилен, ведь не знает как найти в себе то, что заставит посмотреть парню в глаза, сказав… — Прости. Юнги вздрагивает, резко поднимая голову, шапочка съезжает набекрень, а его тут же заключают в объятия. — Прости, прости, прости меня. Я такой дурак, — Чимин крепче сжимает парня, и Мин ощущает, как дрожат плечи Пака. — Я накричал на тебя, не подумав. Бросил в такой мороз одного на улице… Мне очень жаль. Мин лишь пуще хмурится, поджимая губы. Он молчит. — Я пойму, если ты не захочешь со мной разговаривать, — безотрадно шепчет Чимин, отстраняясь. Он отходит на пару шагов назад, горбится, будто притягиваясь к земле. Юнги тяжко вздыхает, качая головой. — Подойди ближе и закрой глаза, — просит он спокойным глубоким голосом. А Пак не в праве отказать. Чимин напрягается, зажмуриваясь, как нашкодивший песик. Его волосы растрепаны ветром, щеки горят, он хрипло дышит, пуская клубы пара. Лоб чуть мокрый, будто бы вспотел. Мин подносит руку к его лицу, давая парню щелбан. И смеется. — Действительно дурак. Чимин пищит, потирая рукой лоб, и смотрит на Юнги, вылупив глаза, округлившиеся до размеров ёлочных шаров. — Ты не зол? — изумленно спрашивает он. Волосы опять задувает в лицо. — Только чуточку, — Мин поправляет рыжие пряди, наигранно дуя губы. У Пака словно с плеч падает камень. Он готов закричать от счастья, упав в колени под пение ангельского хора. Чимин заслужил прощения? Столько улиц пришлось оббежать, столько прохожих опросить, столько нервов потратить на то, чтобы найти Юнги, судорожно метаясь из стороны в сторону. Лишь по пути домой, когда небо окончательно из василькового стало сапфировым, что-то ёкнуло в груди, сдавив под диафрагмой. Мягкие смазанные образы, маячившие где-то на периферии сознания, нашептывали. Страх в родных глазах. Эта гложущая недосказанность. «Вернись. Зачем спешишь уйти?» Дежавю. — Боже, ты не замерз? — волнуется парень, стягивая с себя шарф, чтобы намотать его вокруг и так обмотанной шеи. — Я заходил погреться в один из бутиков. Только попробуй купить те часы, и я не подарю тебе свой подарок. — Почему? Стоп. Что? Отку… Какой еще подарок? — Пак кладет ладошку на щеку парня, поглаживая ее большим пальцем. — Мне ничего не нужно, ты же знаешь. — Лжешь, — категорично заявляет Мин, вытаскивая из кармана листовки, которые, по сути, должен был уже раздать, но вместо этого сминает их в руках, кидая в снег. — Я увольняюсь. Хочу подарить тебе свое время. А его так чертовски мало. Куда нам торопиться? — Тогда вместо часов я потрачу деньги на откармливание своего хена. Ты погляди, я даже не могу оттянуть твою щечку. И живот уже не мягонький, айщ, — Пак снова потирает лоб, так как словил весомый щелбан от хена. — Эй, а теперь за что? — За неудачный стендап, — фыркает он. — Но я бы не отказался от стейка сейчас. Санта Клаус не разносит подарки на голодный желудок. — Значит, идем, — Чимин моментально подхватывает Юнги на руки, а тот взвизгивает, начинает дрыгаться и ворчать, как кот, внезапно оторванный от земли. Но Пак-то знает, что все из-за смущения, поэтому затыкает ворчащего Санту поцелуем. Листовки поднимает порыв ветра, закручивая в незамысловатом танце. Пару надписей проскальзывают мимо, но среди них можно прочитать: «…шатлен». Теперь у Чимина будет достаточно времени, чтобы чаще смущать Юнги; носить его на руках, кормить до отвала ароматными мандаринками, предварительно почистив; стаскивать с кровати, схватив за лодыжки, пока Мин кидается подушкой в ответ; играть с ним в приставку, пихая в плечо, когда Юнги выигрывает; закутывать в одеяло, не давая самостоятельно выбраться; читать нотации по утрам, кормить омлетом, как детё, и просто искренне любить.