Снежное сердце Маринетт

Невысокая девочка с яркими синими глазами и сине-чёрными, как ночь, волосами, разделёнными тонкими чёрными прядками, медленно передвигалась вслед за другими пассажирами к выходу из самолёта. В руках она комкала мягкую шапку-ушанку. Когда впереди забрезжил свет из открытой двери, она натянула её на голову. Запахло сыростью, девочка повернулась. -Маринетт, я тут, - поднял руку отец. Их разделяло семь человек. -Иди-иди! – кивнула ей мачеха, по привычке закатывая глаза. Девочка шагнула на ступени трапа и замерла. Скучное серое небо смотрело на мокрый асфальт, вдаль простиралось поле с блеклой коричнево-зелёной травой, виднелась полоса леса. -Ну чего встала! – сердито кто-то прокричал позади, толкая девочку в спину. Маринетт спустилась и огляделась. Дул мокрый ветер, люди одной серой безмолвной массой двигались к автобусу. Девочка нерешительно протянула руку к своей мохнатой шапке, вмиг сделавшейся влажной, и медленно её стянула. Подошёл отец, одетый в тёплые штаны и толстую синюю куртку. -Папа,- подняла на него глаза Маринетт,- а где же снег? Мачеха заливисто рассмеялась, вынула из маленькой сумочки зеркальце и подкрасила губы помадой, под цвет красных длинных до пояса волос. -Детка, это Лондон! Томас Дюпен укоризненно посмотрел на жену, затем положил руку на плечи дочери. -Мари, здесь не такой климат, как дома, тут немного по-другому. -Немного? – Маринетт вновь огляделась, и, ощущая, как ком слёз подкатил к горлу, хрипло промолвила: - Ты ведь говорил, снег будет! -Ну что ты как маленькая! – возмутилась мачеха. – Если сказали, снег будет, значит, он будет. Когда-нибудь! -Надя, - отдёрнул её Томас Дюпен и ласково потрепал дочь по голове. – Мари, снег обязательно будет. Я разговаривал с ребятами из моего нового филиала, специально уточнял, они сказали, в пригороде лежит почти три недели. Сейчас ведь только середина ноября, подожди немного! Сабина обняла его за пояс. Всякое упоминание о новой должности мужа – директор инженерно-технического центра – приводило её в восторг. Маринетт обречённо кивнула и, поёживаясь от пронизывающего мокрого ветра, пошла за отцом к автобусу. Мачеха заметно повеселела – улыбаясь, смеялась и неустанно повторяла: ''Вам понравится тут, вам тут точно понравится''. -Идёмте, нужно получить сумки, - заявила Сабина, и всё это время молчавшая Маринетт не выдержала: -Сперва моих собак! -Собаки подождут, сперва мы… -Нет, не подождут! – сердито сверкнула глазами девочка. -Мари, - попытался вмешаться отец, но она упрямо тряхнула белыми прямыми волосами.- Не хочу ждать! И мои собаки тоже не хотят, они устали в клетках! -Хорошо, - вздохнул Томас Дюпен. Надя скривилась, миловидное ярко накрашенное лицо сделалось некрасивым. -Следовало оставить этих собак в Париже, там им и место! – проворчала мачеха. Маринетт с ненавистью посмотрела на неё и подумала: ‘' Лучше бы папа оставил тебя'', а вслух сказала: -Их место - рядом со мной. -Да-да,- закатила глаза Сабина,- как скажешь, деточка. Контейнеры с животными удалось взять лишь спустя час. Мачеха сама сходила и получила остальной багаж. На улице, у самого выхода из аэропорта, ждал заказанный отцом микроавтобус. -В аэропорту есть такое кафе, давайте зайдём? – предложила Сабина.- А то когда мы ещё сможем поесть нормально? -В самолёте ели,- обронила Маринетт, наблюдая, как отец с бородатым водителем переносят контейнеры с животными в машину. -Сколько же их у вас?- шумно вздыхая, воскликнул бородач. -Шесть,- с гордостью ответила девочка, просовывая в отверстие для воздуха пальцы и поглаживая по мягкой шерсти самого молодого пса. Это белый сибирский хаски с голубыми глазами был последним маминым подарком. Камилла тихонько вздохнула. Полтора года назад, когда она пришла навестить мать в больнице, та сидела на койке и держала в руках маленького белого щенка, без единого тёмного пятнышка. Мама выглядела лучше, даже лечащий врач об этом сказал. Она сама придумала для щенка кличку - Снег. А утром домой позвонили из больницы… и выразили соболезнования. -Куда вам столько!- изумился водитель. -Просто нравятся.- Маринетт просветила его:- Эти собаки могут ходить в упряжке, они умеют. А отец, улыбаясь, вспомнил: -Когда Мари была маленькой, она увидела по телевизору фильм ''Железная воля'', и с того дня собаки - это её жизнь. -Кафе,- напомнила Сабина, но девочка нарочно поспешила забраться в машину к своим собакам и захлопнула дверь. Хотелось поскорее приехать в посёлок, где отец купил дом, выпустить животных и, конечно, увидеть место, где отныне им предстоит жить. Камилла устроилась в кресле и положила руку на контейнер. Снег жалобно поскуливал, другие собаки вторили ему. Переезд в Лондон стал третьим потрясением за последние полтора года, после смерти матери и женитьбы отца. Машина тронулась, а Сабина, сидящая рядом с водителем, обернулась и прошипела: -А можно сделать так, чтобы эти собаки перестали петь вместе с Элтоном Джоном? -Можно,- кивнула Маринетт не без удовольствия прибавила:- Для этого тебе придётся выйти из машины. Бородач громко раскатисто захохотал, прибавляя звук в магнитоле, а собаки, вторя голосу певца, протяжно завыли. -Зоопарк,- процедила сквозь зубы Сабина. Девочка отвернулась к окну. Все споры с мачехой заканчивались одинаково, приходил отец ''поговорить'' и разговор сводился к тому, что следует: ''присмотреться'', ''подружиться'', ''понять'', в крайнем случае просто ''смириться’’. Надя была почти на пятнадцать лет младше мужа и крутила им как хотела - красивая, утончённая светская львица. Тусовщица. Камилла почувствовала, как по носу кольнуло от обиды. Отец начал встречаться ещё задолго до смерти матери. Нашёл он Сабину в каком-то танцевальном баре, где та работала начальником отдела кадров, а по вечерам пила коктейли у барной стойки. Но все ''командировки'' в Лондон стали понятны лишь совсем недавно, когда отец привёз любовницу домой ''познакомиться''. Может, мать и знала, что у него за командировки, только это осталось её тайной до конца. Она никогда бы не позволила чернить отца в глазах у дочери. -Мари,- обернулся Томас Дюпен,- а Сабина договорилась о новой школе для тебя. Прямо с понедельника уже можешь пойти учиться. -Здорово,- безрадостно прокомментировала девочка, взирая на проносящиеся за стеклом бескрайние поля. Школа, друзья, подруги, родственники, знакомые остались так далеко, что сердце сжималось в комочек из-за тоски. Или не сердце, а то, что она взяла с собой вместо него – дальномер, который мерил расстояние и с каждым новым километром, отделяющим её от дома, пикал внутри, точно бомба замедленного действия. Через полтора часа отец обернулся и сказал: -Уже скоро приедем! Мимо пронеслась табличка с надписью ''Оселки''. Машина миновала железнодорожные пути и вскоре свернула на асфальтированную дорожку с домами по обе стороны. Доехала до конца, у леса повернула на узкую просёлочную дорожку и вскоре выехала на широкую дорогу, сплошь в рытвинах и грязных лужах. С одной стороны тянулись заборы с домами, с другой был лесок, а за ним железная дорога. -Жуткая глушь,- вздохнула Сабина и, взглянув на мужа, поспешила заметить:- Надеюсь, это ненадолго, пока Милли немного привыкнет, а потом мы всё-таки переедем в цивилизацию. -Собаки не могут жить в городе!- тут же взвилась Маринетт. Мачеха презрительно фыркнула. -Придётся! -Папа-а.- Голос против воли задрожал. -Девочки, перестаньте, дайте спокойно переехать!- рассердился Томас Дюпен, неодобрительно качая головой. Из контейнера, стоящего ближе всего к передним сиденьям, раздалось рычание. Сабина посмотрела через плечо и плотнее сжала губы, а Маринетт едва заметно улыбнулась. Рычал вожак стаи – крупный чёрно-белый аляскинский маламут по имени Люций. Характер у него с детства не мягкий – поразительное исключение для собак его породы. Стоило рыкнуть на свою стаю, как все поджимали хвосты. На людей он тоже частенько рычал, мог и накинуться, особенно если чувствовал опасность для хозяйки. Этого пса её пять лет назад подарили на день рождения бабушка с дедушкой. И Надю он со всей лютостью, на какую был способен, ненавидел. Впрочем, как и остальные собаки. Им не приходилось объяснять, как людям, тонкости морали, они просто чувствовали. Машина остановилась перед деревянным мостиком с тропинками, ведущими между деревьев. Рядом красовалась табличка ''Пляж'' виднелась полоска воды. -Дальше уж не поеду,- объявил водитель. Маринетт поднялась, отодвинула дверь и принялась открывать контейнеры. Собаки радостно залаяли. -Не нужно выпускать эту ораву!- вскричала Сабина, но девочка её не слушала. Её любимцы один за другим выбирались из своих временных тюрем и, громко лая на разные голоса, выпрыгивали из машины. Маринетт последовала за ними. Небо немного прояснилось, кое-где у деревьев лежал снег, воздух по-прежнему был удивительно влажно, словно после дождя, лес звенел от щебета птиц. Девочка прошла по мостику и медленно побрела вниз по одной из тропинок. Собаки побежали следом. Вместе они вышли из леска, взору открылось огромное озеро и пустынный пляж с пожелтевшей травой. Снег, радостно свесив на сторону язык, ринулся в воду. Во всех шалостях он был первым. Остальные собаки побежали за ним. Рядом с хозяйкой остались только близнецы, брат с сестрой – Король и Королева – бело-серые аляскинские маламуты. Этих собак купил отец четыре года назад. Маринетт улыбнулась своим воспоминаниям. Этим двоим имена дали не просто так. Щенки были невероятно избалованными. Кушали лишь отборную пищу, подъедать за другими считали ниже своего достоинства, точно так же, как клянчить что-либо у хозяев. Играли только с самыми лучшими игрушками, с остальными собаками вели себя несколько высокомерно. -Мари,- позвал отец. Девочка вбежала на холм и увидела несколько домов. На один из них – трехэтажный кирпичный с зелёной крышей – указал отец. Собаки, дружно отряхиваясь, побежали к железным воротам. -У тебя будет самая лучшая комната,- негромко сказал Томас Дюпен.- Вход, как с улицы, так и дома. -Спасибо,- пробормотала Маринетт, проходя в открытые ворота и оглядываясь. Двор оказался небольшим – каких-то десять соток. Вдоль забора росли маленькие ёлочки, на участке – высокие сосны. Перед домом стояло небольшое деревянное строение. -Загон для скота,- пояснила Сабина, кивнув на собак. Девочка заглянула внутрь, удостовериться, что там всё так, как обещал отец: деревянный пол, окно, два диванчика, миски на специальных подставках, светильник на стене и лёгкая дверь на пружине, чтобы собаки сами могли выходить на улицу. -Довольна?- спросил отец. -Да,- честно призналась Маринетт. Будка, в самом деле, получилось уютной. Дома, в родном посёлке, у каждой её собаки был свой маленький домик. Она сама вместе с мамой и дедом их строила. Но трудно было признать: общий, да ещё такой добротный дом подходил собакам куда больше. Отец всячески пытался загладить свою вину. Девочка вздохнула. Если не его упрямство, она осталась бы жить с бабушкой и дедушкой. Но все точно сговорились, проча ей счастливое будущее в прекрасном городе на Ниве. Перспективы, перспективы, перспективы… -Ещё бы ей не понравилось,- буркнула Сабина, направляясь к главному входу.- Хоромы, скажем так, не для собак. Это вообще-то гостевой домик! Камилла засмотрелась на аккуратный хорошенький баллончик на втором этаже. Такие частенько показывали в романтических фильмах. Томас Дюпен вложил дочери в ладони ключи. Девочка поднялась по лестнице сбоку от дома, открыла дверь и зашла в просторную комнату с двумя большими окнами, балконом и ещё двумя дверями. За одной обнаружилась небольшая ванная, совмещённая с туалетом, за другой – коридор и лестница на первый и третий этаж. Маринетт вернулась в комнату и подошла к двойной балконной двери. Отсюда открывался вид на озеро. Возле окна стоял письменный стол, на стене висело большое овальное зеркало, в углу кровать, рядом шкаф, огромный мягкий диван. Многие вещи были уже перевезены. Девочка заслышала на улице шум и вышла на балкон. Прямо под ним на задних лапах сидела Милашка – бело-коричневая сибирская хаска с разноцветными глазами. Самая ласковая и нежная собака из всей шестёрки. Её купила мама почти семь лет назад. -Какая же ты красавица,- похвалила Маринетт свою любимицу. Собака опустилась на все лапы и одну переднюю приподняла. Девочка вытянула руку и с сожалением вздохнула.- Не достать! Прости. Милашка протяжно повторила последнюю букву в слове ''прости'', посмотрела на протянутую к ней руку, затем на лестницу и помчалась к двери. Маринетт засмеялась. Чего и говорить, собаки у неё были очень сообразительными. Когда девочка распахнула дверь, на пороге оказалась не только Милашка, Кроль с Королевой тоже пожаловали. А Снег и Люций, как увидели, что хозяйка приглашает к себе забежали по лестнице и бесцеремонно ворвались в комнату – последнее время они постоянно соперничали. Один лишь Гром – чёрной сибирский хаски с белой грудью, - самый старший и мудрый из компании, остался нерешительно стоять у подножия лестницы. -Гром, дружок, иди скорее,- крикнула девочка. Имя ему дали из-за громогласное рычание, а ещё потому, что восемь лет назад, в день, когда его совсем крохотным принесли домой, гремел гром и сверкала молния. Аристократы Король и Королевой развалились на диване, Милашка жалобно поглядывала на кровать, не решаясь забраться, проказник Снег уселся на крутящийся стул, Люций по-хозяйски расхаживал по комнате и принюхивался, Гром улёгся возле стола… Девочка опустилась на диван, между Королём и Королевой, и обняла их – на душе стало полегче. Рядом с любимцами всегда так бывало, они, словно отдавали девочке свою силу и энергию и, как вирусом, заражали жизнелюбием. Милашка подошла и, положив голову хозяйке на колени, закрыла свои разноцветные глаза. Маринетт наклонилась и поцеловала её в переносицу, на что лежала рядом Королева и отреагировала недовольным рычанием. Тогда девочка поцеловала и её, а затем её брата, и Снега, радостно подскочившего за порцией ласки. Люций растолкал всех, укусил Короля в морду, рыкнул на Снега, наступил на лапу Милашке и жадно облизал хозяйке щёки. Следом приблизился Гром, он преданно посмотрел Камилле в глаза и лизнул ладонь. Девочка почувствовала, как к глазам подступают горячие слёзы. Если бы не собаки, она бы не пережила бы смерть матери. Они всегда были рядом и буквально вытянули из пропасти, куда осталась одна. Отец не считался, он работал. Его больше всего занимала собственная карьера и прихоти молодой любовницы. Маринетт всхлипнула, прижимаясь щекой к мокрому носу Короля. Тогда – полтора года назад, в опустевшем огромном городе она осталась со своей болью один на один, но пришли преданные друзья, и вместе они пережили удар судьбы. И девочка поняла истинный дом не там, где воспоминания, а там, где есть любящие сердца тех, кто никогда не предаст.