Соблазни меня, если сможешь

- Какого цвета белье в достаточной мере отразит мою гомосексуальность? Чтобы до Шерлока точно дошло…– задумчиво бормочет Джим, разглядывая ворох трусов, носков, один неизвестного происхождения лифчик и, кажется, штук десять сосланных в ссылку галстуков. Попутно он в этом же ящике неожиданно нашел давно потерянные блокноты с записями, рано почивший тамагоччи (первый и последний опыт по заведению домашних животных) и книгу «Сто самых невероятных злодеев современности» (себя пришлось вписывать самому, размашистым почерком выводя факты биографии и на полях оставляя пометки найти автора книги и доходчиво ему объяснить: с кого нужно было это книгу начинать и на ком же, в общем-то, и заканчивать). И перехватывает изумленный взгляд Себастьяна, зашедшего сообщить о начавшейся видео-конференции. - Ты бы что под джинсы надел? Если бы был ярко выраженным геем? – интересуется Джим, колеблясь между невообразимо-салатовым и параноидально-желтым. Первое совершенно не подходит к оттенку его кожи, второе – настолько желтое, что вызвало бы обоснованные сомнения даже у самого гомосексуального человека на планете. Джим точно помнит, что покупал этот комплект белья в качестве оружия психологического давления на очередную пассию. Пассия, действительно, долго не выдержала и уцокала из жизни Джима достаточно быстро, не доводя его до предела, за которым следовало таинственное исчезновение раздражающего элемента, унося с собой приторно-сладкие духи, ворох плюшевых игрушек и надежду Джима на то, что ему нравятся женщины. Что ему вообще кто-то нравится в достаточной степени, чтобы с этим кем-то жить. Заколки этой дамочки (Кристина? Анжела?) Себастьян до сих пор находил в самых неожиданных местах и возвращал с таким видом, будто каждая нанесла ему непоправимое оскорбление, которое может быть смыто только кровью. Себастьяна Морана, кстати говоря, Джим почему-то за досадную помеху на пути к достижению вселенской гармонии в понимании одного консультирующего преступника не считал. Может, это все от отсутствия у Себастьяна привычки рыдать над бразильскими сериалами. И требовать к себе повышенного внимания. И вообще какого бы то ни было внимания. И, опять же, личному снайперу можно о работе рассказать куда больше, чем дурочке, которая своим главным жизненным достижением считает яркий маникюр и натуральный цвет волос. А это тоже немаловажно, если вы не состоите в клубе анонимных злодеев и о работе вам, в принципе, поговорить особенно не с кем. Взаимовыгодное сотрудничество с Себастьяном началось с найма для выполнения определенной работы, ради которой ему пришлось поселиться на пару месяцев в квартире Джима. Задание было выполнено, пора было намекать постояльцу на необратимость выселения, но Джим поймал себя на мысли, что ему гораздо спокойнее живется, когда рядом человек, совмещающий в себе умения молчать сутками напролет, виртуозно ругаться на плохо бегающих и криво бьющих футболистов, вести календарь всех встреч, дел и планов и точно знать – в какой части квартиры лежит нужная Джиму вещь. К тому же, он взял на себя большую часть всей административной работы и теперь Джима не беспокоили по поводу счетов, бюджетов, зарплат и льгот, положенных киллерам за вредную работу. Такими сотрудниками не разбрасываются, - решил Джим. Себастьян, казалось, тоже был не против такого варианта развития событий, все делал четко, правильно и в срок, никогда не жаловался и часто выполнял в доме Джима роль доброжелательного привидения – не видно, не слышно, только кофе сам собой на кухне появляется. Джим все еще задумчиво выбирает между двумя вариантами, когда Себастьян напоминает о своем присутствии тем, что равнодушно сообщает: - Я под джинсы ничего не надеваю, - и молча уходит, считая выполненной свою миссию по информированию мистера Мориарти о существовании окружающего мира. Джим пропускает ненужную ему информацию мимо ушей, кидает монетку, решая довериться слепой судьбе, и делает окончательный выбор. Факт, касательно белья Себастьяна, вернее, полного его отсутствия, всплывает в голове Джима той же ночью, когда гениальный трудоголик, в поисках кофе, еды или просто признаков какой-нибудь жизни, осуществлял вылазку на кухню. Джиму начинает казаться, что запись следующего содержания определенно точно должна быть в кодексе снайперов: «Не рекомендуется показываться на глаза начальству без футболки. Грубейшим нарушением субординации считается появление в одних джинсах. Особенно, если парой часов ранее вы самым возмутительно невозмутимым образом дали понять, что под джинсами на вас ничего нет». И, заметьте, Джим и раньше видел полуголых мужчин. И не то чтобы его можно было чем удивить в этой области. Себастьян тянется к банке на самой высокой полке (Джим искренне считает, что такие полки в его квартире – происки недоброжелателей, потому что ему самому разве что стремянку не приходится доставать, чтобы что-то оттуда снять. Или звать на помощь Себастьяна. И еще неизвестно, что хуже для имиджа человека, являющегося олицетворением зла). Из одежды на Себастьяне только джинсы. Джим может вдоволь насмотреться на созвездие родинок (и ему совершенно не хочется до них дотронуться), на добрый десяток шрамов, один из которых проходит вдоль ребер, останавливаясь аккурат перед позвоночником (и ему совершенно не любопытно узнать историю появления каждой из этих отметин), на красочную россыпь татуировок (и Джим совершенно точно опознал в одной из них тигра. И, кажется, какую-то надпись на хинди. Но он не уверен. И ему по-прежнему совершенно не интересно их происхождение и заложенный смысл). Себастьян стоит на цыпочках и шепотом просит банку не упрямиться и немножко подвинуться навстречу. Он стоит на цыпочках и его джинсы опущены так низко, что Джим определенно точно видит ту часть тела своего личного (он еще толком не определился с должностью) снайпера, которую не полагается видеть уважающим себя боссам. Поэтому, спустя десять секунд жадного разглядывания, он выразительно скрипит половицей и Себастьян, чертыхнувшись, оборачивается. - Кофе? – невозмутимо уточняет он, старательно приглаживая рукой взлохмаченные волосы. - Что там в этой банке? – любопытствует Джим, - сокровища Агры? - Орегано, - пожимает плечами Себастьян. И Джим делает себе заметку провести на кухне ревизию. А то отравят каким-нибудь там «орегано», а ты даже не знал, что он у тебя в принципе был. Потому что, если это не редкая разновидность яда, то зачем его снайперу вообще понадобилось ночью «орегано»? Чем бы оно ни было. На следующий день Джим снова обращает внимание на внешний вид того, кому полагается быть бесплотной тенью и бесшумно скользить мимо. Себастьян облачен в те же самые потертые джинсы и Джим задумывается, что, вероятно, он слишком мало платит своему сотруднику, если тот не может позволить себе брюки. И нижнее белье. А лучше – и то, и другое сразу. *** Джиму снится вязкий кошмар, давящий на грудь, затуманивающий рассудок, покрывающий лоб липкой испариной. Такие ночи – редкость, но в такие ночи – он снова и снова поздравляет себя с решением не выгонять из дома профессионального военного с комплексом защитника слабых и угнетенных криминальных гениев. Он просыпается, будто от толчка и громко зовет Морана, удивляясь страху, так явственно звучащему в голосе. И решает, что, если уж ты завел себе личного телохранителя, надо хотя бы иногда пользоваться его услугами. Тем более, что сны – снами, но вон тот темный угол вызывает определенные подозрения. Себастьян распахивает дверь, держа в одной руке пистолет, в другой - подушку. Джим думает, что это очень предусмотрительно с его стороны – можно выбрать: пристрелить или задушить обидчика. Джим вообще за разнообразие. Себастьян щелкает выключателем, заставляя Джима поморщиться от яркого света, обшаривает комнату взглядом и уточняет хриплым со сна голосом. - Где? Джим показывает пальцем на несимпатичный ему угол, а сам неотрывно смотрит, как Себастьян поворачивается спиной, как наспех надетые и почти не застегнутые джинсы немного сползают, подтверждая тот факт, что спит Себастьян, судя по всему, также без белья. Воспоминания о пережитых ужасах почему-то отходят на второй план. Себастьян досконально проверяет углы, даже заглядывает под кровать, повинуясь возмущенным жестам. - Никого. Он разворачивается к Джиму, все еще держа пистолет наготове, но уже перестав напряженно всматриваться в любое подозрительное движение и фыркает. - Интересно, от каких монстров спасет способ «завернитесь в простыню и изображайте призрак Джима Мориарти»? - Между прочим, это тебе платят за охрану моей персоны. А ты спишь неизвестно где, в другом конце квартиры… Меня могли бы убить за то время, что ты бежал. - И что ты предлагаешь? Джим вскидывает брови, оглядывает фигуру снайпера и царственно сообщает: - Ты будешь спать здесь. И уворачивается от летящей в него подушки, после того, как уточняет: - Если, конечно, ты не храпишь. *** Единственный источник света в комнате – яркие фонари за окном. Но даже в этом люминесцентном освещении вид Себастьяна, снимающего с себя джинсы, чтобы улечься спать, заставляет Джима широко распахнуть глаза, чтобы не пропустить ни секунды занимательного зрелища. Наверно, для тех, кто служил в армии, вид обнаженных полковников – привычное дело. Себастьян ложится на стащенный с кровати матрац, закидывает руки за голову и внимательно смотрит куда-то в потолок. Обычные люди Джиму неинтересны. Та самая пассия (Женевьева?) была нужна в определенный момент и для поддержания определенной легенды. И – совершенно и категорически неинтересна. Про Себастьяна Джим, в общем-то, знал все. И военное прошлое (сначала славное, потом – не очень), и генеалогическое древо до последней ветки, и размер одежды (эта информация была в деле на всякий случай, но он, почему-то, запомнил). И даже какой кофе он предпочитает. Этого в деле не было, но постоянно пополняемый запас сливок в холодильнике проливал некоторый свет на этот вопрос. Он вообще слишком много лишнего замечал в Себастьяне Моране. Привычку тереть левую ладонь, когда нервничает. Прикусывать указательный палец, когда смеется. Выглядеть чертовски сексуально в джинсах. Джим поднимается на локте и строго смотрит на причину своего беспокойства. Причина мирно спит и даже имеет наглость чему-то улыбаться. Разве бывшим военным не должны сниться кошмары? Он осторожно сползает с кровати, садится рядом и внимательно рассматривает спящего Себастьяна. Надо с этим что-то делать. Он проводит рукой по его груди, обводит пальцем попадающиеся на пути шрамы, внимательно изучает подвернувшиеся родинки. Поднимает глаза и сталкивается с пристально рассматривающим его взглядом. Чувство собственного достоинства сложно спасти, если ты лежишь на полу, рядом с обнаженным мужчиной и разглядываешь его впалый живот. И не только живот. - Насмотрелся? – почему-то шепчет Себастьян. Джим пожимает плечами и пытается подняться, но его хватают за плечи, кидают на кровать, нависают сверху и впиваются в губы. Он самозабвенно отвечает на поцелуй, обхватывает ногами Себастьяна, стараясь прижать его к себе как можно крепче и понимает – оказывается, разница в росте не имеет такого уж большого значения, как он думал. А еще – оказывается, он и правда предпочитает мужчин. Предпочитает Себастьяна. Мысль, которая бьется на краю сознания, когда пальцы Себастьяна начинают осторожно растягивать колечко мышц – не начнет ли ему завтра нравиться то отвратительно-желтое белье? Себастьян переворачивает его на живот, покрывает поцелуями плечи, спину, шепчет что-то ласковое, успокоительное, плюет на ладонь («Интересно, - отстраненно думает Джим, - почему он даже не поинтересовался, есть ли у меня смазка») и входит в податливое тело, издавая полувсхлип-полустон. Джим изумленно рассматривает вспыхивающие перед глазами фейерверки, пытается собрать мысли во что-то пристойное и тоже как-то поучаствовать в процессе, но пока все, о чем он может думать: - Интересно, а можно ли кончить, не дотрагиваясь до себя? Но и об этом он рассуждает недолго. Себастьян выходит из него, шепчет что-то подозрительно похожее на банальное «Я хочу видеть тебя» и пытающийся что-то недовольно пробурчать Джим разворачивается к нему лицом. Его аккуратно укладывают на спину («Что со мной такое сегодня, - раздраженно думает в это время Джим, - надо отчитать его как следует, а то крутит тут мной как…»). Красивую метафору он придумать не успевает. Себастьян опускается вниз, не переставая смотреть в глаза, и накрывает ртом его напряженный, влажный от выступившей смазки член. Оставшиеся мысли разом вылетают из головы. Губы плотно обхватывают член, пальцы впиваются в бедра. Джим старается погрузиться как можно глубже, шипит, когда Себастьян отстраняется и чуть прихватывает зубами потемневшую от прилива крови головку. Джим кончает в податливую глубину рта, выгибаясь почти до предела, до хруста в спине, сминая простыни в крепко сжатых кулаках. Последней четкой мыслью Джима перед тем, как окончательно провалиться в блаженное забытье, было: «И пусть только он посмеет выйти из дома в этих своих джинсах на голое тело. Убью».