***
– Что с тобой такое? – спросил М-21 напряжённо, когда мы с ним минут пятнадцать побродили по набережной, но я витала мыслями в этом кошмаре и отвечала невпопад. Я совсем не хотела признаваться, какой сон видела. Но испугалась, что М-21 моё пришибленное состояние запишет на свой счёт и опять начнёт себя в чём-нибудь корить, поэтому в двух словах пояснила. – А ты когда-нибудь видел Франкенштейна, охваченного этой тёмной аурой? – полюбопытствовала я. М-21 нервно усмехнулся и поправил сползающую на лицо чёлку, которая мгновенно взмокла. – Ты даже не представляешь, – сказал он трагическим тоном. – Я живу рядом с этой тёмной аурой постоянно. Чуть что вразрез с его желаниями – Франкенштейн как включит Копьё, и… – он красноречиво махнул рукой. Я рассмеялась. – Не верю, – сказала я. – Ты всегда можешь повернуть ситуацию так, чтобы по-твоему было. И никакой тёмной ауры не испугаешься. Он польщённо улыбнулся, и я осторожно покосилась на его зубы – непохожи ведь на клыки той женщины-вервольфа из сна? Вроде бы нет. Обычные белые и ровные зубы обычного человека… Ладно, согласна, с таким описанием не обычного, а модели или звезды рекламы… – Ты что меня как разглядываешь? – осведомился М-21, и его удовольствие стало ещё более ощутимым. Он решил, что я просто им любуюсь. – Не видела давно, – тут же потупив глазки, скромно сказала я. – Соскучилась! Он чуть присел, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и ущипнул меня за щёки. У меня возникло ощущение, что сейчас ещё нос мне пальцем пощекочет, как будто играя с кошечкой. Но у М-21 кошек никогда не было, поэтому он не догадался. – Тогда рассматривай смело! – заявил он. – А я на тебя любоваться буду! – Ну не посреди же улицы, тут же могут быть камеры, – смутилась я, и мы снова зашагали по пешеходной дорожке бок о бок. – А тебе часто разные люди снятся? – спросил М-21, и мне послышалось в его тоне что-то ревнивое. Но я кивнула. – Что, и Франкенштейн тоже? – Нет, – призадумалась я. – Вот его я вообще редко… ощущаю. Что во сне, что на самом деле. Мне кажется, у него хорошая защита стоит, как и у тебя, между прочим. – То есть, я тебе редко снюсь? – слегка расстроился мой волчок. – Ну тут я не виноват, просто ментальная защита натренированная… – Он вспомнил об М-24, который и помогал ему улучшить эту защиту, и тоскливо замолк. Я уж и пожалела, что про это заикнулась. – Знаешь, похоже, – спустя несколько долгих мгновений тишины продолжил он, – тот М-24 вообще другой человек, просто копия. Ты была права, когда сравнила его с той второй Мери. – Но разве возможно так быстро вырастить клона? – не поверила я. – Вырастить – нет, а заставить человека изменить внешность – да, – сказал М-21. Он явно много дней всё это обдумывал, но не имел возможности ни с кем обсудить. Либо… не возможности, а желания. Уверена, что Тао и Такео его бы выслушали, но им он не захотел довериться в тот момент, когда настолько явно ощущал свою вину. – Скорее всего, этот мужчина был из класса ассасинов, поэтому оказался таким сильным… – Ты с ним дрался? – спросила я тревожно. Хотя вижу же, что М-21 не ранен, но беспокойство тут же всколыхнулось и подступило к горлу. В конце концов, регенерация у Аджосси хорошая, и за несколько дней он мог восстановиться даже из ужасного состояния. И пусть способность отличная, я вовсе не хочу, чтобы ему часто приходилось к ней прибегать! – А ты не видела? – на лице М-21, как луч солнца в ненастный день, промелькнуло облегчение. – Ну и хорошо. Я тебе лучше так расскажу. Они-то вас и похитили. Этот лже-М-24, Юрий… не знаю, видела ты его раньше или нет… – Я кивнула. – И ещё какой-то мелкий пацан был, он-то вас и отравил. Короче, ассасин – М-21 словно нарочно избегал называть его М-24 – позвонил мне, желая поторговаться за данные исследований Франкенштейна. Я испуганно заморгала. Так вот, выходит, какие тут были ставки. Несмотря на то, что моя жизнь мне очень дорога, как и жизни моих друзей… Тут сразу стало ясно, что в руках злодеев научные разработки Франкенштейна могли бы принести горе куда большему количеству людей, чем только нашим семьям, если бы пришлось нами пожертвовать. – И… и что ты сделал? – тоном напуганной девочки, которой рассказывали страшную сказку, но остановились посередине, спросила я. – Помчался драться за вас, конечно же, – сразу откликнулся М-21. – А ты думала, я мог бы вас там бросить? – А если бы… они оказались слишком сильны… – несмело продолжила я. – Что бы ты сделал: отдал бы им исследования, чтобы получить противоядие? Или нет? Лицо М-21 ощутимо побледнело, и я поняла, что таких сложных вопросов ему задавать ни в коем случае нельзя. Так что расспросы прекратила. Уж не знаю, боялся ли М-21 признать, что пожертвовал бы нами ради всеобщего блага, или наоборот – что всеобщее благо по сравнению со мной для него ничто, но плохо получается как-то и так, и так. Перед моим взглядом промелькнула картинка: ночь, школьный двор. Сильно потрёпанные Регис, Такео и сам М-21 стоят напротив похитителя. Торгуются. И как-то сразу стало понятно, что выдавать важную информацию они всерьёз не собирались, но и нами пожертвовать не могли. Да и как мне такое могло прийти в голову? Даже когда мы для Аджосси были ещё совсем чужие, он не смог воспользоваться шансом втереться в доверие к DA-5, чтобы выяснить имена своих товарищей; не мог смотреть, как стали бы убивать нас. А ведь мне что-то подсказывает, что выяснить своё прошлое для М-21 вопрос ещё более принципиальный, чем конфиденциальность каких-то там исследований. Даже если они очень опасные. – Всем стоять! – воскликнул похититель, мерзопакостного вида парнишка в полосатой водолазке. И обратился к Регису, которого считал, видимо, предводителем спасательного отряда – ну, он же всё-таки благородный, всех сильнее. – У меня противоядие. Съешь конфетку – получишь пробирку, а не съешь – и я её уничтожу. И вы двое тоже… «Регис, стой, ты ведь даже не знаешь, что это! Да не отдаст он вам никакое противоядие!» – послышался до того отчаянный крик, что его было слышно даже из чьего-то наушника. Наверное, это был Тао, потому что остальные собрались здесь. Такео, Регис и М-21 одновременно поймали по крохотной таблетке и сжали их пальцами… буквально на мгновение. А потом, как один, дружно проглотили! Я так и окаменела, считав это воспоминание. Вот, должно быть, почему М-21 так не хотел, чтобы я его видела. Уж не знаю, о чём думали остальные, когда послушались злодея – может быть, Регис слишком доверчив и решил, что тот выполнит обещание, а Такео запаниковал. Но М-21 в этот момент был полностью во власти ощущения вины: впустил опасность в дом, предал тех, кто спас его никчёмную жизнь, теперь я и мои друзья отравлены, а он дрался так, что сейчас на грани и едва ли сможет шевельнуться, но не смог почти никакого ущерба нанести противнику. Остаётся только… Вот лично мне «остаётся только» надеяться, что он решил поплыть по течению и использовать последний шанс, уповая на то, что так они всё-таки получат для нас противоядие. Злодеи ведь любят играть в азартные игры – ставку жизнями могли бы всё-таки и оценить. Лишь бы только это не было просто решение Аджосси жизнью искупить перед нами свою вину… Ладно, я уверена, М-21 более вменяем сейчас. В ту ночь он был просто сильно потрясён. И я бы рада с ним поговорить и немного вправить ему мозги, но… я боюсь, как бы не получилось хуже. Сделаю пока вид, что ничего не видела и не слышала. К счастью, М-21 настолько погрузился в раздумья, что выражение чистейшего шока и неприятия на моём лице пропустил. Иначе я бы не смогла скрыть, что всё поняла. И это был бы очень тяжёлый разговор, где мне оставалось бы только ругать его за то, он что готов отдать свою жизнь вот так просто. А каково бы мне было продолжать жить, зная, что его больше нет? А если бы я узнала, что именно я и была тому причиной? Нет, я точно решила: ни за что и никогда. Нельзя дать М-21 пожертвовать собой – ни за меня, ни за кого-то другого. И если он сам не понимает, я должна быть рядом и напоминать ему, что не для того он прошёл все круги ада, выживая в «Союзе» наперекор всему. – Они и оказались сильнее, – нехотя сознался М-21, когда я уж было подумала, что он решил совсем промолчать, и даже почти забыла, на какой вопрос он отвечает. – К счастью, нам помогли… Не представляешь, кто нам помог. Ну да, судя по тому, что я увидела, ребята не смогли бы спасти нас самостоятельно. Трое отравлены, а Тао – цел и в адеквате, но где-то далеко… Франкенштейн, Сейра и Рей, как я догадываюсь, в тот момент «вели переговоры» со старейшинами в совсем другой части города. – Представляю, – кисло улыбнувшись, огорошила его я. – Раэль. М-21 на меня так и вытаращился, и я картинно пожала плечами. – Просто я ненадолго очнулась и видела, как он меня тащил, наверное, в лабораторию, где вы нас спасали. Так что об остальном догадалась. М-21 сжал пальцами узорчатый поручень, на который слегка опирался, глядя на реку, и он тут же бесповоротно погнулся у него руке. Я тут же суетливо подскочила к ограждению, как будто хотела его расправить. И заозиралась по сторонам: не видел ли кто? – Ну почему как кто другой, ты его видишь? – обиженно пробурчал М-21. – Я, между прочим, тоже там был… А сам же не хотел, чтобы я его воспоминание о том вечере видела! Постоянство – ничто перед ревностью. – Что ты, не заводись! – тут же затеребила его за рукав я. Заодно и его руку подальше от перил подвинула, а то как бы он ещё чего не сломал. Это же ущерб городу, а вдруг нас на этом поймают? – Я-то знаю, что ты вооот такой огромный вклад в наше спасение внёс, да-да! Так что не обижайся. Мне не надо видеть это, чтобы знать. Если уж кому и обидно, это Раэлю, наверное… что пришлось «этих людишек» спасать! – передразнила я благородного голосом, который, по-моему, был очень похож на высокий и чуть визгливый голос Раэля. – Не то слово! – с широкой улыбкой подхватил М-21, и ядовитое нахальство смешалось в ней с простым озорным весельем. – Ты не представляешь, какое у него было лицо, когда брат его похвалил за помощь людям! Насколько я понимаю, для него Раджек – единственный авторитет, но похвалить за такое… В его-то собственном понимании он пал ниже некуда, вот уж сомнительная похвала получилась… Для М-21 это была не менее сомнительная радость – быть обязанным жизнями друзей и возлюбленной тому, кто чуть не убил его когда-то, и кого сам М-21 с радостью бы распорол когтями по швам, если бы только был для этого достаточно силён. Но эта взаимная ненависть с Раэлем теперь предстала перед ним в новом свете: раньше М-21 приходилось лишь избегать более сильных врагов или терпеть их измывательства. Немудрено, что он мог мечтать только о том, чтобы стать сильнее и их уничтожить. А теперь оказалось, что на многих негодяев есть своя управа. И если её найти, то даже они могут помочь защитить то, что дорого самому М-21… И его самолюбие – разумная и даже очень небольшая цена за это. Почему бы не изображать сотрудничество? К чему-то подобному и я уже приходила в своих размышлениях. Ну, как бы ни был мне Раэль неприятен, но в правильном окружении мы ещё сможем если и не изменить его, то хотя бы заставить его бороться против наших общих врагов. – Ладно, ну его совсем, – махнул рукой М-21, который даже на Раэля-союзника не хотел тратить своё время. И правильно, зачем мы вообще взялись обсуждать всё это на свидании? Наверное, потому что мы не обыкновенная парочка, а Ромео и Джульетта из шпионской саги. И только что пережили серьёзный кризис. Что вообще уцелели – большое счастье, а также и то, что наши отношения до сих пор живы. Не обсуждать бы всё это и жить настоящим моментом… но мне почему-то кажется, что замалчивать все острые углы – не вариант. Мало ли, к чему это ещё приведёт? – Хорошо, что ты рассказал, – похвалила я, хотя озвучил-то он малую часть. – Теперь хоть знаю, что произошло. – И уже не так серьёзно добавила: – Что хочешь поделать? Давай немножко развлечёмся, по-моему, мы заслужили! М-21 радостно кивнул – наверное, тоже мечтал побыстрее пробраться через морально тяжёлый этап разбора полётов и наконец оставить это всё в прошлом. – Не знаю, – сказал он. – Главное, чтобы ты была рядом, а что делать – мне всё равно. – Как это мило! – воскликнула я и тут же решила прикопаться: – Неужели даже косметику бы пошёл со мной выбирать, а? – Ну если ты так хочешь, – пожал плечами он. Нет, я тут же почувствовала, что никакую косметику он выбирать не хочет: как и многие другие, не видит разницы между всевозможными бутылёчками, тюбиками и флакончиками разных брендов, которые его избранница могла бы рассматривать минут пятьдесят. И он вовсе не такой покладистый, чтобы безмолвно последовать за мной, куда бы я ни велела. Он просто упёртый! Не хочет, чтобы я его на слове подловила! – Да я просто пример привела, – торопливо пояснила я. – Мне на самом деле ничего не недо! – Ну уж нет, я же сказал, что пойдём, куда решишь! Раз говоришь – идём туда! – заупрямился он. Ну и что мне было делать? Зашли мы с ним в первый попавшийся магазин и купили мне крем для рук – больше-то и правда ничего было не нужно! «Ого, как быстро мы управились!» – возликовал М-21. Кажется, он уж приготовился сравнивать цены и составы у всех товаров до единого. И кто его такому вообще научил? Если честно, мы так устали за последнее время, что идти куда-то развлекаться не хотелось даже несмотря на то, что сегодня у нас была для этого замечательная возможность и вагон свободного времени. Но так часто бывает, что после огромного напряжения лучше всего – просто ничего не делать. Так что мы с М-21 «всего лишь» погуляли по набережной и посидели на скамейке, глядя на весело брызгающихся детей, упитанных птиц и солнечные блики на воде. Мы мало о чём говорили, в основном – просто заново привыкали к тому, что мы есть друг у друга. И это очень символично. Ведь тут и начиналась если не наша любовь – не знаю, как он меня, а я его люблю уже очень давно, – то смелость встречаться почти в открытую. – Как тебе ремонт в школе? – когда пришла пора прощаться, чтобы мне успеть сделать на завтра все уроки, поинтересовался М-21 с нескрываемой надеждой на похвалу. Стоило мне восторженно отозваться и о школьном дворе, и тренажёрах, и новых окнах, и партах, М-21 расцвёл и добавил: – Ну, пусть моя забота о тебе постоянно попадается тебе на глаза! Может, и учиться станет не так скучно! – Определённо! – воскликнула я и даже удивилась: я ведь об этом не подумала совершенно. А М-21 прав! Теперь буду с особенной любовью смотреть и на новую мебель, и на новенький асфальт около стадиона. – Да и тебе самому, наверное, приятнее будет охранять не просто какую-то школу, а ту, где всё твоими руками сделано! – Ну… не только моими, – с серьёзным лицом признал М-21. – Тао и Такео тоже помогали… совсем чуть-чуть. – Эх, Тао могу поблагодарить, а Такео – нет, – вздохнула я. – Неудобно, что один знает про мои способности, а другой – нет. – Тогда ты меня поблагодари, а я мысленно твою благодарность на троих поделю, – предложил мой находчивый вервольф. Ну, я так и сделала. 26 августа, понедельник А сегодня М-21 мне попался в совершенно другом настроении: шутить не намерен, лицо хмурое и губы плотно сжаты. Я улучила момент, когда он на пятой перемене осматривал кабинеты для искусств – ну, изо и музыки, то есть. Там в это время никого не бывает. Так что мы сели с ним на скамеечку от пианино (в смысле, она с ним в комплекте идёт, судя по ножкам из такого же дерева), и я решилась немножко поговорить. – Что такое? – поворачивая лицо Аджосси к себе, мягко спросила я. Он рассказывать сначала не хотел, но скрыть от меня свои мысли тоже не особо надеялся: отчего-то М-21 считает, что я проникаю в чужое сознание с такой же лёгкостью, как листаю страницы дневника. Нет же, я так не умею, и к чему столько паранойи? Но конкретно здесь мне это помогло, потому что М-21 не стал от меня таиться и выложил, как есть. – Мы сейчас совещались с Франкенштейном, – сказал он. – Решали, как быть с «Союзом». Там уже связались с KSA и объяснили, что всё недавнее было простым недоразумением! По сути, отделались денежной компенсацией. – Хорошенькое недоразумение! – тут же вскрикнула я. – Недоразумение! – в тон мне повторил М-21. – Они просто попытались замять дело, и в KSA согласились. А что им оставалось? Они ещё не забыли, как «Церберы» взорвали их штаб и больницу. В KSA сейчас раз в пять-шесть меньше сотрудников, чем было, так что сами не смогут разрулить и замолчать ситуацию перед горожанами, им нужна помощь «Союза» в этом. И потом, «Союз» ведь им банально угрожал. – Норма-ально, – сказала я. – Пришли, потоптались – и сами свои же следы затёрли. Ну что за изверги… Но я понимала, что М-21 не только реакция KSA раздражает. – У нас ведь тоже соглашение с ними, – признал М-21, и тут-то я догадалась, что он подобрался к сути. – Не со всеми, а… а с Кромбеллом. – С… кем? – уточнила я. – Это тот… негодяй, который и экспериментировал с серией «М», – бесцветно выдавил М-21. – И теперь у нас, по сути, с ним договор о ненападении. Более того, хотя Кромбелл – часть «Союза», мы ему фактически помогаем. А он пытается, на минуточку, отжать там власть… со своими явно недобрыми намерениями. Он надеется, что Франкенштейн сможет ослабить «Союз», а сам Кромбелл под шумок продвинется. – Как вы могли на такое пойти?! – я даже вскочила на ноги и уставилась на М-21 в возмущении. Хотя смысл-то? Он и сам едва сдерживал свою ярость по поводу таких новостей. М-21 сидел, уронив руки между коленями и будто не смея посмотреть на меня. Я села рядом и опять потеребила его за рукав. – Просто иначе они бы повторили свой налёт на школу, – признался-таки М-21. – Это ведь их рук дело. Похоже, нападение на вас не связано с появлением старейшин в Сеуле. Старейшины – это которые дрались с Рейзелом, думаю, ты в курсе. – Я кивнула. – А вас похитили парни, которые каким-то образом находятся в подчинении Кромбелла. Я… не понимаю, почему, ведь они с Юрием раньше были в разных подразделениях. Но они пригрозили напасть на Ё-Ран, если мы не будем сотрудничать, и Франкенштейн… согласился. – Так это всё из-за нас! – ужаснулась я. Но что я могла сказать: «Нет-нет, не сотрудничайте, пускай нападают на школу» и «Уж мы отобьёмся»? – Не именно из-за вас, но… да, ради всех учеников, – кивнул Аджосси. Что мне оставалось? Ситуация меня совершенно не порадовала, и кидаться объяснять М-21 очевидные вещи – тоже не вариант. Он же и сам прекрасно понимает, что выбора у Франкенштейна не было. Даже если условия этого договора ужасны, ещё хуже было бы не заключить его… – Франкенштейн ведь поговорил со мной об этом, – вдруг сказал М-21, стискивая кулак. – Окликнул и спросил, всё ли в порядке. Конечно, постфактум, но уточнил… – Вот видишь, – сказала я примиряющим тоном, хотя едва ли М-21 действительно сердился на Франкенштейна – уж скорее на безысходность, в которой мы все застряли. – Он помнит, что у тебя с «Союзом» свои счёты и печётся о твоих чувствах… – Это мне и правда в диковинку, – усмехнулся М-21. – Поэтому иногда я не знаю, как реагировать. Мне всё кажется, это ловушка или провокация. И только потом я вспоминаю, что Франкенштейн не такой. Ну, то есть, не со своими. Я легонько похлопала его по плечу, и он приобнял меня в ответ. Так мы посидели несколько минут, и я почувствовала, что М-21 чуть-чуть успокоился. – Он ведь мне ещё одну вещь предложил, только я отказался, – сказал он уже другим тоном, но тут его взгляд упал на наручные часы, и М-21 аж подскочил, перепугав меня. – Ты же на урок опаздываешь! Я глубоко вздохнула. Вот урок меня сейчас в последнюю очередь волнует. Разумеется, я бы его и целиком прогуляла, если только это поможет М-21 отвлечься и успокоиться. Но М-21 меня буквально вытолкал за дверь, да ещё и пригрозил, что сейчас поднимется к Тао и посмотрит по камерам, пошла я на занятие или нет. Ох уж эти взрослые… М-21 просто не помнит лет своей учёбы, если он вообще в школу ходил, потому и не знает, как хорошо иногда пропускать занятия… Как бы то ни было, мне посчастливилось ухватить его мысленный канал, уже когда я неслась по пустым коридорам в класс. Между прочим, задачка не из лёгких: считывать восприятие и бежать по лестницам! Скользкий пол – поворот! Ступеньки, поручни, поворот – и следующий лестничный пролёт!.. Когда Франкенштейн окликнул Аджосси, то сообщил ему, что собирается потребовать у Кромбелла данные о его, М-21, прошлом. Сердце М-21 пропустило удар, а тело погорячело, словно от трансформации. – Разумеется, у нас будут и другие случаи получить от него эту информацию, – сказал Франкенштейн. – Но тогда нет гарантии получить её всю. Сначала М-21 вообще был не в состоянии отрефлексировать, что Франкенштейн действительно заботится лично о нём, добывая эти сведения. Поэтому подумал по существу: «Он прав, такого шанса может больше и не представиться. Если Кромбелл сам отдаст нам эту информацию, то она наверняка будет достоверной». (Ага, если только он вам не соврёт, добавлю я в скобках, записывая всё это по зрелом размышлении. Согласится Кромбелл отдать вам данные, ну да, ну да! Точно так же, как ядовитый похититель обещал отдать нам противоядие!) – Мастер на это согласен, – между тем, добавил Франкенштейн. И всё модифицированное трио аж подскочило. Ну да, раз Рей сказал – по сути, это дело уже решённое… М-21 замер, как будто размышляя над тем, стоит ли делать последний шаг к твёрдой поверхности, находясь над пропастью на шатающемся мосту. Ведь очевидно, что это тот сказочный шанс, о котором мечтал в серии «М» каждый… Тот самый, о котором сам М-21 напоминал себе, глотая кровь и стоны во время экспериментов. И во время приступов, которые следовали за непринятым препаратом. И всякий раз, когда кто-то или что-то напоминало ему о погибших товарищах. Это была клятва, которая помогала ему жить, но грозила навсегда сделать его предателем. Ведь он дал слово и не имел ни малейшей возможности его сдержать… Самостоятельно он бы никогда не сумел провести такое расследование. Оно было возможно или с помощью могучих покровителей, или если бы М-21 успешно внедрился в организацию как шпион. Но этот-то шанс уже был бесповоротно упущен, а значит – только связи и взаимная выгода… Но действительно ли выгодно это будет его покровителям? Франкенштейну ведь ничего не даст обладание списком в сотню имён уже павших бойцов. Эта информация даже не об элитном подразделении, которое могли бы использовать в бою против него. Это неудачный эксперимент, который давно свернули. И даже данные, вероятно, уже удалены просто за ненадобностью. А Франкенштейн всё равно желает за это поторговаться… Поторговаться? Ну точно же… – Погоди, – перебил М-21, ненавидя себя за то, что собирался сказать. – Кромбелл обязательно попросит что-то взамен. Короче, М-21 отказался. В голове у него зашумело, но он осознавал все последствия в тот момент с такой чудовищной ясностью, что даже жалел об этом. Почему нельзя было пойти на поводу у эмоций, например? И почему этот миг как клеймо отпечатался в его памяти? Чтобы бесконечно теперь вспоминать и каяться перед товарищами? – Сделка с Кромбеллом касается только детей, – несмотря на бурю в душе, отчеканил он. – Я не хочу иметь с ним никаких других дел. И мои товарищи тоже не хотели бы, чтобы их желание исполнилось из-за сделки с Кромбеллом. Я, пожалуй, пойду, – отрезал он и поспешил уйти – до того, как потеряет самообладание или, чего доброго, согласится на такое желанное, несмотря на позорные условия, предложение… Франкенштейн только вздохнул, а Тао и Такео удивлённо поглядели вслед, а затем кинулись догонять. Утешали они его или восхищались, я не знаю. Его восприятие как отрезало. Может быть, я слишком отвлеклась на то, что пыталась анализировать состояние М-21. И всё-таки не могу отделаться от мысли, что, не будь тут замешана школа и мы, М-21 бы согласился. Во времена работы на организацию он ведь не был таким уж принципиальным, верно? Наверняка готов победить Кромбелла (в нашем случае, «эквивалент» победы – это список имён модифицированных) любыми средствами. Против таких подлецов ведь правда любые хороши… А то, что М-21 сказал Франкенштейну, было только чтобы тот не вдавался в подробности его мотивов и не пытался уговорить переменить решение… Я тут и какую-то свою вину ощущаю. Может быть, если бы М-21 не боялся раскрыть наши с ним отношения, они бы с Франкенштейном нормально всё обсудили и придумали план получше? А так М-21 просто гордо отмахнулся от такой возможности… Утешаю себя только тем, что на самом деле, как я уже писала, мне не кажется, что эта возможность так уж хороша. Уж лучше бы благородные из Лукедонии, наконец, вмешались, навели в «Союзе» порядок, и тогда все неудалённые данные и так станут нашими! Ведь так?..***
На урок я чуть-чуть опоздала, но об этом учитель «забыл», по счастью. Потому что Рей опоздал ещё серьёзнее, и было бы странно наказать меня за маленькое нарушение, но спустить Рейзелу с рук более серьёзное… Непедагогично было бы. Ну вот я и осталась ненаказанной. Где был Рей, я сначала не поняла, так что повернулась прямо на глазах у всех к задней парте, чтобы рассмотреть его. И плевать я хотела на все перешёптывания и переглядывания! Подумаешь, сплетня о моей свадьбе. Вот состояние Рейзела – это важно. Вдруг ему плохо на перемене стало, и поэтому он так задержался? Но нет, хотя по виду особенно было незаметно, но по его ауре я с удивлением осознала, что ему не хуже, а даже лучше, чем было на прошлой неделе. Его боль словно бы притупилась, а та бесконтрольно отлетавшая от него золотистыми крупицами энергия словно обрела равновесие. Неужели он нашёл способ как-то исцелиться? Или просто отпустил ситуацию с отступниками и клеветой на меня, так что ему стало спокойнее? Ведь когда человек грустит, у него сразу всё болеть начинает, а когда радуется – даже зараза всерьёз не пристаёт и все проблемы как-то сами решаются… Рей ободряюще прикрыл глаза и снова посмотрел на меня. Да, действительно. Это его простое моргание столько смыслов может иметь – и мы все его понимаем, причём совершенно необязательно уметь читать мысли. Но я не усомнилась, что Рей догадался, зачем я к нему обернулась, так что дал понять: всё хорошо. Так что я повернулась обратно, готовясь встретить на себе взгляды одноклассников, горящие пламенной завистью. И удивилась: всем было совсем по барабану, что «невеста Рейзела» с ним во время урока переглядывается. Кто-то беспалевно дрых на парте (и нет, не только Шинву), кто-то списывал с доски задание, кто-то глянул на нас с совершенным безразличием и продолжил считать минуты до конца урока… В общем, как будто и не было у нас скандала с той фоткой и моей последующей травли… Странно это всё. 27 августа, вторник Не зря я подозревала, что что-то изменилось. Просто вчера уже записать не успела. Когда мы после школы пошли в дом директора, я встала рядом с Рейзелом и попыталась мысленно пообщаться. Мне было интересно, заметил ли он, что нас все сегодня словно игнорируют… Но не смогла! Вокруг Рейзела было то самое золотое поле, которое я столько раз замечала раньше. И не смела – да и не могла обычно – сквозь него пробиться. Так оно восстановилось! Неужели ему и впрямь настолько лучше? Поэтому пришлось использовать более привычное для всех, кроме, кажется, его и меня, средство общения. И я спросила вслух, пользуясь тем, что остальные болтали о своём и нас не слушали: – Ты заметил, что от нас наконец-то отстали? Сегодня никто надо мной не смеялся и на тебя косо не смотрел! Всё-таки мы перетерпели этот скандал… – Они не помнят о случившемся, – спокойно прервал мои восторги Рей. Моя радость тут же померкла. Неужели он всё-таки использовал контроль разума надо всеми?! Рей посмотрел на меня пристально. И даже если не проникал в мои мысли, мои опасения понял и так. – Не можешь прочитать моё воспоминание? – спросил он, и когда я помотала головой, кивнул. – Так и знал. Не объясняя ничего, он взял меня за руку, и я почувствовала, как связь между нами достроилась с его стороны. Вероятно, Рею было проще и естественнее транслировать воспоминание мысленно, а не объяснять словами. Тем более, на ходу. Рейзел не привык перекрикивать шум улиц и грохот машин. Я увидела, как Рейзел вышел из кабинета директора, где он по привычке пил чай на большой перемене. Франкенштейн ему компанию не составил, был слишком занят делами школы после возвращения в Сеул. Проходя мимо соседнего кабинета, Рей замедлил шаг и остановился перед дверью. Ему показалось, что он уловил отголосок злобной ауры Франкенштейна, и это показалось странным. Это же школа, а не поле боя… – … ведут себя непозволительно, пропуская все сроки, – услышал он конец тирады Франкенштейна. Женщина-завуч, та самая, которая тогда кричала на меня, начала оправдываться. – Я совершенно не понимаю, – подобострастно залепетала она, – как это вылетело у меня из головы. Я же точно знаю, что надо было заранее согласовать даты медосмотра. И эти графики проведения областных контрольных уже давно были известны, но на совещании это как-то совсем забылось… Франкенштейн выпустил ещё немного грозной ауры, и Рейзел толкнул дверь, неохотно входя в кабинет. – Она не виновата, – сказал он тихо, но Франкенштейн тут же повернулся на 180 градусов и изумлённо на него уставился. Завуч тоже смотрела на Рея – без всякого узнавания, но с радостью в глазах. Ещё бы, он ведь за неё вступился! Зато я наблюдала это воспоминание со смесью злости и негодования. Она такая вздорная тётка, зачем Рей её защищает? «Это я стёр ей память, – мысленно пояснил Рей Франкенштейну, но прозвучало это, как и оправдание передо мной. – Это моя ответственность». Франкенштейн отрывисто кивнул растерянной коллеге и вместе с Рейзелом покинул учительскую, снова сопроводив его в свой кабинет. – Но почему вы стёрли ей память, Мастер? – с беспокойством переспросил он, уже готовясь узнать о невесть каких проступках своих подчинённых. Ну, и тут Рей коротко пересказал историю с фотографией и наездами завуча на меня и мой моральный облик. – Мне было грустно, – сказал Рей, – а Юна утешила, чем вызвала неудовольствие всех вокруг. Я решил… избавить её от несправедливости. – И вы стёрли память «всем вокруг»?! – вскричал Франкенштейн в ужасе. Нет, он вовсе не за чужую память переживал, уж я-то знаю, ему дела нет до наших прав на личные воспоминания. Он перепугался, что Рей тратил свою силу вот на это и в таких количествах… Рей печально помотал головой и со стыдом признал, что у него не хватило сил. – Но эта женщина вообще всё забыла, – повторил он. – Наверное, я перестарался… – Я всё понял, Мастер, – прервал его, чтобы не тратил сил на объяснение, и резво поднялся на ноги Франкенштейн, и глаза его слегка засветились. – Да как они посмели так насмехаться над вами! Я это так не оставлю… Рей отставил чашку с чаем и сделал жест, будто хотел помешать Франкенштейну, но тот качнул головой и ядовито усмехнулся. – Мне-то применение силы не принесёт никакого вреда… – весело заметил он, – зато все они теперь ничего не вспомнят об этой истории. «Но в твоём состоянии ты рискуешь не меньше…» – подумал было Рей, но знал, что вмешиваться поздно, а потому оставил свои возражения при себе. – Теперь ты знаешь, – сказал Рей почти довольным тоном. Я было хотела спросить его, что не так с состоянием директора, если Рейзел за него так беспокоится, но не решилась. Всё-таки чувствовалось, что Рей ещё слаб, и пусть ментальный контроль восстановился, мне не хотелось, чтобы он опять тратил силы на объяснения – устные или мысленные. Короче, Рейзел как-то ухитрился не спалить мою способность Франкенштейну и при этом его руками (вернее, контролем разума) решить нашу проблему. На душе у меня сразу полегчало, и даже муки совести быстро унялись сами собой. Ну подумаешь, целой школе память стёрли? Зато больше не будут говорить про нас с Реем гадости!***
Когда мы пришли в гости, там было людно и шумно. Я уже давно отвыкла от такого оживления, но с удовольствием окунулась в наши обычные незамысловатые радости. Поиграть в настолку? Здорово! Поесть вкусняшек? Класс! Не все разделяют нашу радость, конечно же. Раджек, старший брат Раэля, похоже, спрашивает себя, что забыл в нашей компании. К концу вечера он явно устал от нашего щебета и уж не знал, чем бы себя занять, лишь бы не принимать участия в болтовне. Такео понимающе на него косился. После давнишних попыток говорить с нами на разные темы, пыл Такео явно поиссяк. Может, виной тому его неизбежные ошибки на корейском, может, он просто не может поддержать разговор предметно. А может, слишком стесняется или устаёт после работы. Не знаю. Но неразговорчивого Раджека сразу приметил и взглядом указал ему, куда можно сесть, чтобы оказаться подальше от эмоционально болтающего Шинву. Потом так же подал знак, когда можно было начинать убирать со стола. И Раджек понятливо начал собирать фантики и тарелки, не задавая лишних вопросов. В конце концов, всё в этом доме подчиняется воле его хозяина. (А сам хозяин – воле Ноблесс, и, уж конечно, не Раджеку этот установленный порядок оспаривать.) Так что он молча носил тарелки из гостиной на кухню и всё это – с совершенно нейтральным выражением лица. Вероятно, наше нашествие на дом директора кажется ему прекрасной возможностью потренировать концентрацию мыслей и душевный покой в особенно сложных условиях… А его братец по-прежнему никаких плюсов в наших посиделках не видит. Он всё время напряжён, как струна, и мы с М-21 опять весь вечер на него опасливо косились, ожидая, когда Раэль всё-таки подскочит и сотворит что-нибудь эдакое. Но тот сдерживался. В присутствии брата он не смеет ничего сделать! Ха! Теперь-то понятно, как Франкенштейн осмелился его оставить под своей крышей. Видимо, настолько сильно доверяет Раджеку. Почему, интересно? Не может быть, что они до этого были так уж хорошо знакомы! Сегодня, между прочим, я весь день чувствовала на себе чей-то недобрый взгляд. И чьим бы он мог быть, кроме Раэля? (Завистницам-то моим память потёрли, так что врагов у меня снова нет.) Правда, Раэль завидовал не мне, а Шинву. Но сидим мы рядом, так что перепадало и мне… Оказавшись к Раэлю ближе, вечером я всё-таки считала его воспоминание. И верно! Он всё время околачивался неподалёку и завистливо сверлил Шинву взглядом. Самому-то Шинву что? Он дрых себе спокойно и ничьих лазерных взглядов затылком не ощущал! А Раэль весь извёлся, бедолажка. А всё опять же из ревности. Вообще страшная сила, как я посмотрю. До каких ужасных мыслей и поступков людей доводит! Началось всё вообще позавчера, когда мы все пришли в гости к Рею, и там же решили вкусно поесть. Шинву как раз очень эмоционально рассказывал, как классно было играть на новом стадионе. Он так активно жестикулировал, что от него буквально