Блеск ночных огней

Идеальный рай трескается по швам. Просто потому что его не существует. Лишь реальность, в которую не всегда хочется верить. Ты только натянешь шарф повыше, уткнувшись носом в теплую ткань, но возразить ничем не сможешь. Чуя не любит это чувство, что больно скребет коготочками изнутри. Он выдыхает облачко пара, сует руки в карманы и слегка ежится от холода. Стоя спиной к ночному городу, Чуя перевешивается через край ограждения. Шляпа не слетает только благодаря силе гравитации. Ветер треплет медные пряди, воротник пальто, кончики клетчатого шарфа. — Ты чувствуешь себя свободным? Вопрос, адресованный, казалось, самому себе, остается без ответа. Чуя распахивает глаза. Блики ночного города смешиваются, отражаясь переливами в голубых радужках. — Это красиво, — шепчет он неверяще, вновь обращаясь к невидимому собеседнику. — А ты помнишь? Хотел бы я сбежать. Разумеется, он помнит. Только вот никогда не скажет. Не признается, скроет от всех, даже от самого себя. Жаль, что лжец из него никакой. И сейчас Чуя чувствует себя как никогда беззащитным. Он отрывает одну ногу от земли, наклоняясь все дальше. Ему совсем не страшно. Дазай-придурок часто любил так делать. И если ему хотелось умереть, то Чуя всего лишь мечтал ощутить свободу хотя бы кончиками пальцев. Почувствовать чужие объятия еще раз, услышать успокаивающий шепот. Он шумно выдыхает, так и не решаясь сделать последний шаг, выпрямляется и отходит от края крыши на несколько шагов. Хочется верить в чудо. Что через пару мгновений рядом появится Осаму, улыбнется в своей излюбленной манере и не упустит момента хоть как-то подколоть бывшего напарника. Чуя пропустит шутку мимо ушей, без слов обняв. Хотя нет, обзовет идиотом. — Я ж любя! Чуя смеется с собственных слов. И пусть он только представляет в своей голове, становится легче. Но идеального рая не существует. И Чуя это понимает. Он оборачивается, кидая последний взгляд на ночные огни. Он убеждается, что… Посмотри в мои глаза, что ты видишь? … в темных зеркалах они будут выглядеть куда прекраснее. Невидимая рука касается чуиного плеча. Крыша пуста. Только где-то на периферии сознания кажется, что совсем рядом стоит чей-то знакомый силуэт. — А ты совсем не изменился! Кажется, что до чуткого слуха доносится смех. Чуя хватает невидимку рукой, но под пальцами ощущает только воздух. Он слышит чужую насмешку? Сердце на мгновение встрепыхнулось, почти сразу возвращаясь в свой прежний темп. — Лжец, — Чуя тихо смеется. — Я лжец. Если я говорю тебе, что ненавижу, значит ли это, что я обманываю себя? Верь мне. И Чуя верит. Он всегда верил. Но ему все еще кажется, что Осаму, держащий его за плечо, лишь плод его воображения, а мягкое прикосновение к губам — не более, чем иллюзия.