***
— Опять пялишься на Маттел? — говорит Ажа, забирая у нее из рук бутылку воды. — Серьезно, ты как будто пацан из книг Джона Грина, — она корчит грустную рожицу. — «Уууу, почему Трикси не видит, что я — та, кто ей нужен…» — Завались, — смеется Катя. Да, она пялится на Трикси. Полноценные сорок минут тренировки в обеденный перерыв. Иногда с вершины пирамиды. Иногда из дальнего угла поля. Иногда Катя видит, как Трикси целует своего парня. Иногда она сидит у него на коленях, и край ее незаконно короткой юбки ползет выше и выше по бедру. Это единственная причина, по которой Катя периодически падает лицом в траву. Ажа считает, что Катин большой лесбийский краш мешает ей практиковаться. Это не правда. Кате мешает практиковаться то, что ее большой лесбийский краш абсолютно безответен. И то, насколько короткая юбка у Маттел.***
— И он говорит мне, типа, Маттел, давай отпразднуем победу. А я говорю, у меня вообще-то парень есть, и на семь из двадцати вопросов я ответила, а ты, типа, на три, так что тебе и праздновать нечего. И потом он за мной шел до самой моей комнаты, а я ему говорю, мол, Стэн, отвали, а он чуть ли не к стенке меня прижимает, еще сказал, типа, вот твой дебил футболист тебя бросит, пожалеешь. Но Нейт меня не бросит, правда? Катя смотрит на нее долго, пытается обработать поток событий. Трикси вернулась с математической олимпиады, привезла золото ботанов-задротов. Непрерывно говорит уже двадцать минут как. — Почему ты вообще с ним? Трикси молчит какое-то время. Говорит: — Я ему нравлюсь. Говорит: — Разве этого недостаточно? Катя не знает, что достаточно, а что нет, откуда ей знать. Катя вмазывает Стэнли Грэхэму по ебалу, когда видит его в следующий раз.***
— Я так тебе завидую, — говорит Трикси. — Я так хотела быть чирлидершой в детстве. Но ты посмотри на меня. Катя смотрит — Трикси вся округлая, мягкая, как девушки из пин-ап календарей. В короткой юбке, в белых гольфах, в круглых очках. Трикси не похожа на настоящую девушку — скорее на чью-то пошлую шаблонную фантазию. Катя знает себя — она состоит из плоти, крови и мышц. Трикси — облако леденцов и сахарной ваты. Катя говорит: — Я бы хотела быть умной, Трикс. Но посмотри на меня — всё, что я могу, это трясти жопой и помпонами. Трикси благодарно улыбается.***
— Синус двойного угла — это синус угла на косинус угла. Вот, видишь, я умная! Трикси закатывает глаза. — Умножить на два. Это же синус двойного угла, Катя. Двойного. Значит, что нужно умножить на два. — Ой, замолчи, Эйнштейн. У меня в голове ровно одна извилина, и я работаю ей как могу. Трикси вздыхает: — Давай еще раз.***
Катя держит свою правую ногу почти над головой. Её левую ногу держат чьи-то руки, чьи-то пальцы обхватывают ее лодыжку, ее голень, подошву ее черных кед. Катя чувствует, как дрожит каждый человек, стоящий под ней. Катя ищет глазами Трикси. По столикам, по группкам учеников на траве, по сидящим на ступеньках школьницам. Катя находит глазами Трикси совсем близко, там, где вся команда скинула сумки. Трикси радостно машет ей рукой. У Кати подгибается коленка. Катя падает прямо в гущу людей, влетает скулой в чей-то то ли локоть, то ли ребро.***
В темноте глаза у Трикси тёмные, почти черные. От нее пахнет цветами и дезодорантом. Этот запах напоминает Кате раздевалку — воздух на 70% состоит из распыляемого Garnier. Трикси ночует у Кати, чтобы помочь ей подготовиться к завтрашнему тесту. — Ты же знаешь, что я не усну, если мы не поцелуемся? Трикси фыркает. — Зато я усну, — и отворачивается к окну. Сатанинский приворот не сработал.