Я умираю в этой снежной Москве
Декабрь разыгрался не на шутку, отказывая Космосу Холмогорову в желании пройтись дальше, чем до почтового ящика. На улицу не выходи — унесет вместе с машиной, даже если это навороченный «Линкольн», разрисованный самим Энди Уорхолом. А если не унесёт к чертовым коврижкам, то попробуй откопать дорогие во всех смыслах колеса из-под снежной насыпи. Пропадёт любой энтузиазм выходить из комнаты, совершая тем самым роковую ошибку вселенского масштаба. Не суйся на улицу, Космос Юрьевич, а то козлёночком отмороженным станешь. Железное чудовище заглохнет. Забредешь не туда, а такие заходы всегда чреваты последствиями. Не самыми благоприятными для твоей хлипкой душонки и чуткой нервной системы. К примеру, с Пчёлкиным встретишься и сопьешься за один вечер к чёртовой матери, не щадя молодой организм и здоровый генофонд. Наорёшь на дружка за его великие дела и положение языка в конкретной пятой точке. Потом вдобавок извиняйся перед ним, голову пеплом посыпай. И не где-нибудь, а за рюмкой. Сразу за ночь без бабла, и опять проси у папаши в долг на бензин и сигареты. Нет, конечно, не в первый раз. Космосу терпимо выслушивать благой мат в свой адрес, но с некоторых пор — стыдно. Отец посмотрит как на допросе в прокуратуре, да ещё и орать начнёт. И попробуй утверждать, что из-под метода кнута и пряника твои штанишки давно выросли. Характер у Юрия Ростиславовича суровый и вспыльчивый, хоть и довольно отходчивый. Но в свете последних событий…В голове война…
Космос перебирал даты с завидной регулярностью, как будто ему некуда себя деть и нечем заняться. И дело не в том, что после дележа с люберецкими, случившегося спустя месяц после облавы на даче Царёвых, дела резко пошли в гору. Успех казался оглушительным: спорные точки остались за старшими Космоса и Пчёлы, а денег в карманах прибавилось. Пехота постепенно увеличивалась в размерах, а Фил и Белый присоединились к движению. Куда же они без Пчёлы и Космоса? Полгода назад, узнав, что дело скомпонуется подобным образом, Кос заливистым дятлом кричал бы от восторга и радостно размахивал бутылкой пива. Как прошлым летом на Воробьевых горах. Вчетвером они смогут в разы больше, чем когда-то пытались добиться вдвоём с Пчёлкиным, будучи мизинцами на ногах Шарова или бойцами в бригаде Сохатого. Так и до самостоятельности дойти недалеко. Стоит только Белову вернуться с Урала, где тот переживал добровольную ссылку. В том, что друг не захочет возвращаться к первоначальным планам и поступать в заветный Горный, Кос уже не сомневался. Но Космос опустошен, живя механическими движениями, доведенными до автоматизма. Он также выкуривает блок за две недели, чистит стекла своего лимузина от снега и встаёт не раньше десяти. Он также пропускает мимо ушей нравоучения отца, единственным объектом внимания которого оказался, потому что Надежда умирает последней, а точнее собирает манатки в поисках лучшей жизни и сматывает в Сызрань. В причины конфликта отца и Пиявы лезть не хотелось, но каждое утро Кос просыпался не от телевизора с надоевшей заставкой «Изауры». И на том — хлеб да соль. Никто не орёт на него за то, что он опять курит на кухне. Дома наконец-то можно спокойно заварить чай и не поперхнуться от надоедливых криков. И всё-таки не всех… Лиза не вспомнит про него, окончательно закрыв все двери к себе, и, наверное, не стоит пытаться вернуть умчавшийся поезд. Память запорошит январской метелью. Павлова научится жить одна, демонстрируя полную отрешенность от прошлого. К сожалению, Косу не приходилось угадывать, зачем она уехала в Ленинград, отгораживаясь от осеннего скандала каменной стеной. Не собиралась докладывать о своём отъезде. Ведь они же расстались. Впервые и по-взрослому.А ты от меня так далека…
— Лиза! — Космос до остервенения прижимал девушку к себе, зная, что ещё немного, и он её не удержит. Ведь она пришла к нему по собственной воле, узнать, не загнулся ли он спустя месяц после их недружественного расставания. — Ты видишь! Видишь, алмазная, что наделала? — Что «Лиза»? Полюбоваться пришла тобой, как же? — Лиза вырвалась из объятий, пользуясь ослабшей хваткой Космоса. — Мне нужно время. Месяц, полгода. Не знаю. Я никого не вижу перед собой, Кос, только тебя, но я вспоминаю твои дурацкие подозрения, этих шалав с царёвской дачи, с одной из которых ты славно развлекался. И мне тошно! — Сама-то понимаешь, что бежать без толку? — Космос еле ощутимо касался слабых женских плеч, согнутых в напряженной позе, и, не выдержав, прижался к светлым волосам щекой. — Пойми, вспылил я. Не понимал, что ты сама что-то делать пытаешься. Да и не надо было тебе. — Я пыталась тебе помочь, а ты видел только свою уязвленную гордость, — Космос же снова ощущал, как от него уходят. И он ничего не мог поделать, только пытаться удерживать из последних сил. Зачем она вообще к нему пришла, если ещё недавно закрывалась в своей квартире обиженным зверем. — Кос, пусти. Вот и поговорили. Главное, что все разрешилось. Сашка не в тюрьме, ты избавлен от большой проблемы в лице меня. Я снова надоедливая сестра Пчёлы, а не твоя обуза. Объятия душили, словно это не самые любимые руки на планете, а место, из которого хочется бежать со всех ног. Но почему-то Лиза как вкопанная, пришитая к Космосу и его теплому синему халату. Её безумно тянет к нему. Поцелуй получился само собой — и будто бы до крови, до искр из глаз. Жаркий, страстный, томительный. В нём вся тоска любящих и их огромное желание не расставаться, утонуть друг в друге. Но следовало прервать ненужную пытку, что Лиза и сделала первой, отходя к косяку двери. Девичье лицо пылало, однако Павлова понимает, что не может просто так взять и остаться с Космосом. — Мне всё равно, что ты там себе напридумывала, — резко бросает Кос. — Ты со мной! — Ключи в зале оставила, — Лиза старается говорить дежурно. — Ты забыл их забрать. — Нахер они мне сдались? — Отцу в таком виде не показывайся, — спешит напомнить Лиза. — Заботливая дочка нашлась! — Дверь закрой!.. В провожатом в лице Космоса Павлова действительно не нуждалась, что доказала, тайком уехав из Москвы, но не без помощи Пчёлы, за присутствие которого цеплялась, как за последний оплот. Кос мог бы почувствовать долгожданную свободу, не отягощенную бессмысленным ожиданием и ставящую точку в отношениях с Лизой. Но какой дурак сказал, что расстояние поможет отбросить глупые, почти детские чувства к той, которая сама его бросила? И почему его нельзя простить? Раз звонила и минутами молча висела на проводе, может быть… А шут его знает, если ничего не происходит.Непривычные эти ночи мне…
Космос не умел сдаваться без боя и терять тех, кто дорог ему до щемящей боли в области сердца. Которое предательски стучало, стоило только начать думать о том, что он слаб в борьбе с самим собой. Брошено, кончено, забыто. Докури пачку, перелистни жухлую страницу и захлопни антикварный сервант. Да только сигареты спокойствия не приносили, страница жизни вырвана с мясом, а сервант накренился на гнилых допотопных ножках. «Красный октябрь» в гостиной предательски молчал, третий месяц не издавая ни звука. Это заметил даже Юрий Ростиславович, грустно вздыхая о потерянных планах Космоса. Он твердил, что поведение сына не исключало того, что Лиза, упрямая и строгая, вылетит из-под крыла, и, не говоря ни слова, упорхнёт. Кос отмахивался, пытаясь не показывать, что поведение Лизы ранило, а он, на минутку, не мальчик для битья. — А что я тебе говорил, сын? — спросил Юрий Ростиславович, когда узнал, что его Космос и Лиза разбрелись по разным углам. — Сколько птичку в силках не держи, а она всё равно улетит. — Папк! Тошно, сил нет. — Что ж, Космос, посмотрим. — Чего тут смотреть? Пусть летает, как пчела. Её дело! — Зря ты так. — Почему ещё? — Сам первым в Ленинград полетишь. — Разбежался! — мрачно буркнул Космос, захлопывая дверь в свою комнату. — Я припомню тебе этот разговор! На календаре тридцать первое декабря, а за окном бесновался причудливый вальс снежинок, мороз и холодные лучи солнца. Советская столица летит навстречу Новому году, заготавливая праздничные столы и нарезая тонны «Оливье», а голубые экраны наперебой демонстрируют историю пьяного москвича и неразборчивой ленинградской учительницы литературы. Лизка до слез любила этот фильм. Космос же терпеть его не мог. Особенно теперь, когда картинку перед телевизором приходится смотреть одному. Напичкают баб всякой дрянью про любовь, которая не существует и не пахнет, а потом — стой под душем в одежде, как Ипполит, и проклинай заливную рыбу, будь она неладна. Но, может, стоило набрать свою ленинградку?***
В тишину молчу…
Разбираться в том, кто виноват — неблагодарное дело, даже если будущая профессия обязывает овладеть подобной деятельностью в совершенстве. Лизе не нравилось раскладывать по полочкам собственное поведение, оценивая, кто прав, а кто виноват в том, что она разменяла две столицы. В конце концов, все её близкие здоровы, счастливы и благополучны и готовы смело вступить в новый тысяча девятьсот девяностый год. Огромная зелёная ель, добытая Лизой на ёлочном базаре, вопреки пожеланиям тётки, создавала хоть какую-то иллюзию главного семейного праздника. Плевать, что благородное дерево сыпется, усеивая маленькими иголочками всю четырёхкомнатную сталинку. Зато запах хороший, и можно вскользь подумать, что вечером тридцать первого за столом соберётся большая и дружная семья. Пускай Новый год они встречают вдвоём — Лиза и Ёлка. На зимних улицах многометровые очереди за «Советским» полусладким, красной икрой и абхазскими мандаринами. Беспечные сограждане тащат последние ёлки в квартиры, сетуя на то, что отложили приобретение пушистой красавицы до тридцать первого декабря. За окнами дома на Московском проспекте царит праздничный шум: соседские дети катаются в снегу. Их почтенные мамаши, скорее всего, уже приготовили холодец и достали с антресоли маринованные огурцы. Кто-то открыл банку рижских шпрот, раскладывая рыбу на бородинский хлеб, и нечаянно проливая пахучее масло на чистую скатерть, а кто-то готовил заливную рыбу. Космос её терпеть не мог, как и Ипполит из знаменитой новогодней комедии. Морщился, кривил нос и мрачно поджимал губы, когда на его тарелке оказывался самый смачный кусок рыбы, а на просветленном лице Лизы — довольная улыбка. На фоне маячили Пчёла и Софа, закуривающие у открытой форточки неизменного «Самца», а в телевизоре — «Песня года», сменившая нелюбимую Косом «Иронию».Слышишь, это я…
Снова Кос, чёрт бы его побрал! Лиза уехала из Москвы не для того, чтобы предаваться воспоминаниям, а позже раз за разом набирать номер квартиры профессора Холмогорова и молчать в трубку. Будто безмолвие разнесёт по кусочкам тоску, а все недомолвки чудом исчезнут. Тем более трубку поднимал Космос, который не понимал молчания звонящего, и обрывал телефон, так и не дождавшись ответа. А у Лизы не хватало смелости для первого шага…И над нами кто-то выключил свет…
Казалось, что все события, произошедшие с ними осенью — небыль и выдумка. Лиза никогда не думала, что по собственной воле, одна и без привычного окружения, окажется здесь, в Ленинграде. Не поверила бы и в то, что её ребята — больше не простые парни с московских окраин, а втянуты в подпольные игры, от которых дочь судьи должна бежать без оглядки. Её воспитывали с верой в справедливость, но почему-то не объяснили, что это понятие, ускользающее по своей сути. Фил больше не ступит на боксерский ринг, Пчёла с Сашкой — давно не хулиганы из ближней подворотни. Брата больше не стоит прикрывать перед тёткой за долгое отсутствие дома, а Космос… Космос, бывший целым миром для Лизы Павловой, больше не с ней. И она сама виновата в том, отталкивая любую возможность примириться. Не вытерпела подозрений и тени третьего лишнего за своей спиной? Что же… Новый год — время чудес, но очевидно не для Лизы. С любимыми не расставайтесь! Отчего-то завет Нади Шевелёвой не срабатывал…Навстречу ты окно открой…
— Ну и чего ты опять вылупилась в эту глупую «Иронию»? — в который раз спрашивала Чернова, с легкой усмешкой глядя на экран нового цветного телевизора. — Я и сама расскажу тебе, что с ними дальше будет. Надя уедет в Москву к своему алкоголику. Кстати, как и в твоей сказке. — Ты бы лучше горошек в салат насыпала, — отговаривалась Лиза, пытаясь резать лук без слез, которые упрямо катились из глаз — и вовсе не от едкого овоща. — А вот возьму и насыплю, — Ёлка сделала вид, что согласилась с племянницей. — Ты только трубку сними, с праздником человека поздравь. — Возьму и позвоню, — раздраженно сказала Лиза, понимая, что её просто провоцируют, как малого ребёнка, у которого отнимают любимую куклу. — А сказка, кстати, не моя! — Аргументы не принимаются, — спокойно произнесла Чернова, открывая банку с зелёным горошком, — а о том, как важно иногда сделать первый шажок. Ты поймешь. — Сказала, что в этот раз не смолчу! — упрямо заявляет Лиза.К твоему городу мне лететь из моего города
Оставляя Ёлку наедине с телевизором и считая монотонные секунды до звучного «алло», Лиза кляла себя за поспешность, зная, что, возможно, этот разговор им ничего не принесёт. Космос просто не захочет её слушать, а Лиза вспылит, забывая, что провода, связавшие два города, не покажут, что она сожалеет о неловкости опрометчивых слов и необдуманных поступков. И всё же она не положит трубки, упрямо сгибая в ладони резиновый провод и робко роняя единственную фразу, закономерную после того, как на другой линии ей всё-таки ответили: — С Новым годом, Космос…По проводам…