Неживые огни

Неделя. Ровно семь дней прошло со смерти этого мужчины со смешной фамилией. Шеина почти каждый день наведывалась к пианистке Женни и просила ту играть. Перед каждым новым произведением пианистка напряженно ждала: меньше всего ей хотелось услышать «Вторая соната». Княгиня всегда просила её играть, с того дня как получила письмо от Желткова. Она была безутешна, её сердце жаждало любви, эта строгая женщина была готова раскрыться и дарить нежность, что исходила. Рейтер всегда готова принимать и хранить все секреты глубоко в себе, не выпуская их наружу, пока Вера заботливо вынимает шпильки из её волос, расчесывая их, пропуская сквозь пальцы. Женщина сама признавалась, что стоя над бездыханным телом Георгия она оплакивала вовсе не его, а любовь, любовь Желткова к ней. Её уже никогда не вернуть. Не будет. Женни не всегда её понимает, но прижимаеться поближе и целует Веру в висок. Шеина крадёт браслет и чувствует себя грешницей, и чувствует умиротворение, теряясь, но понимая, что он принадлежит только ей. Это символ любви к ней, который будет вне времени. В лучах лампы браслет горел, дутые гранатовые камни искрились живими огоньками. —Словно кровь, да? — тихо шепчет княгиня и завороженно сжимает его. —Да, —отвечает Женни и заглядывает в Верины глаза, которые ничего толком не выражают. Неживые огни. Пианистка может лишь тихо наблюдать, видеть страдания женщины и принимать любовь—княгиня пока не разрешает себя любить. Огни в глазах мертвые.