Хорошие люди

От взгляда ледяных глаз Пола Ровиа хочется поежиться. — Не занято? — зачем-то спрашивает он, кивая головой на ступеньку крыльца, на которой примостился уставший Дерил. Будто сам не видит, что на ней сможет уместиться ещё пара человек. Дерил безразлично пожимает плечами, мол, валяй. В голове, потрескивая, искрятся обрывки замудреных фраз, что красноречиво загонял в церкви Рик разношерстным жителям Александрии. На задворках души неприятно ворочается предчувствие беды. На хер Спасителей, на хер Хиллтоп — пропади он пропадом со своей капустой и яйцами, они смогут обойтись без этой жрачки. На хер ввязываться не в своё дело. Дерил давно это понял: любая проклятая авантюра, в которую, как в омут, очертя голову, бросалась его семья, заканчивалось чьей-то смертью. Свои, чужие, неважно — всегда кто-нибудь умирал. Вот и сейчас, почему-то вспоминая о докторше, утром заботливо запихнувшей страшный кекс ему в карман, Дерил буквально трясется от одной мысли, что завтра может не стать Тары. Или Аба, Саши… Его самого. Дернул же черт его, опьяненного кровопролитной дракой с дебилами из Хиллтопа, выплюнуть фразу, что их группа разделается и с Ниганом. На раз-два. Они еще не таких мудаков заставляли скулить о пощаде. Это говорил не Дерил, нет. Звенящая сталь нашептывала ему, нож Бэт, который Дерил носит в расшитых ножнах на поясе, истосковался по крови. И теперь он её получит… И ни картонные стены кукольной Александрии, ни построенная чудаковатым Морганом клетка не способны были остановить Диксона в зверином желании убивать. Дерил старается незаметно отодвинуться подальше от сидящего с ним бок о бок странного парня, зовущего себя именем христианского идола. Когда плечо упирается в резные балясины перил, Дерил шумно вздыхает и вытаскивает из кармана пачку мятых сигарет. — Ты ведь не просто ищешь припасы, так? — прерывая гнетущее молчание, зачем-то спрашивает Диксон. Щелкает огнивом зажигалки и жадно затягивается терпким синеватым дымом. По венам разливается тепло, голова приятно проясняется: — Не за этим выходишь на вылазки? — И да, и нет. Раскусил… — задумчиво отзывается Иисус и улыбается, пристально разглядывая тлеющую в руках Диксона сигарету, и его улыбка прячется в густой бороде. — Есть кое-что гораздо более ценное в нашем огромном новом мире, чем просроченные шоколадные батончики и отсыревшие патроны к охотничьему ружью. Хорошие люди… А они, как известно, на дороге не валяются… Он словно пропускает обезоруживающий удар под дых. Диксону кажется, что он разучился делать вдохи, воздух со свистом вырывается из в мгновенье парализованных легких, оставляя болезненную пустоту внутри. Заскорузлые шрамы, что так тщательно наживлял Дерил на своей броне, треща, лопаются. Только затянувшиеся раны вновь намокают рдяными пятнами. Он это уже слышал. Давно… Так тщательно стираемое из памяти, с корнем выдираемое из нервных синапсов воспоминание тяжелым обухом прикладывает по голове. «Есть ведь хорошие люди, Дерил…» Они похожи, чёрт побери, так они похожи. Их глаза — чернота зрачков в окаймлении светлой радужки, настолько голубые, что порой кажутся и вовсе бесцветными. Только… От взгляда ледяных глаз Пола Ровиа хочется поежиться. От мягкого, приглушенного дрожанием сотен свечей взгляда Бэт Грин хотелось воспарить до небес. Одна улыбка, что таилась в глубине бездонных глаз, могла свернуть гору проблем, могильной плитой давящей на грудь Дерилу. Словно по звонкому щелчку пальцев из головы пропадали обрывки страшных воспоминаний, что тянутся за Диксоном сколько он себя помнит. Сильно же она его зацепила, нагло влезла под кожу, эта Бэт Грин, если каждый раз, когда Дерил видит светловолосую ходячую, он вздрагивает, мотая головой, силясь прогнать из головы тот подаренный умирающим летом жаркий день возле охотничьей кабины, что затерялась в светлых сосновых лесах Джорджии. — Наверное, ты уже слышал что-то подобное от того милого парня. Аарона вроде бы… Занятный он персонаж. — Иисус ухмыляется, закашлявшись в кулак. — Наше с ним мировоззрение несколько схоже. Но неважно. — И заканчивает так же, как начал: — Наверное… Нет, не от Аарона… Одной девушки, так страшно похожей на тебя… Он уходит неслышно, пожелав выспаться перед завтрашним днём. Дерил отрешенно хмыкает. Днём, когда пара их человек не вернётся домой. Той ночью Дерил впервые за долгое время испытывает страх. Когда ублюдки из Спасителей, подобно камикадзе, лезут под свистящие в разряженном воздухе пули, как мантру повторяя: — Мы — Ниган. — В остекленевших глазах — пустота. Иисус тогда едва не погибает. Они все тогда чуть не погибают, а потом пьянеют от лёгкой победы. Нож Бэт сатанеет от металлического вкуса человеческой крови, и Дерилу вдруг мерзко.Так, что хочется рвать и метать, бросаться зверем на прутья клетки. Разве этого хотела бы она? Она точно хотела бы этого? Чтобы ради нового мира, который семья так отчаянно пытается построить, нужно убивать? Дерил дышит часто, склоняется к земле, пытаясь унять пожар, разограющийся в и без того обожженном нутре. Вытирает нож Бэт клочком жухлой травы, смазывает багрянец с лезвия. Иисус снова подходит неслышно, застает врасплох, кладет руку на плечо Дерилу, тот дергается, как от удара плетью: — Эй, Дерил, все закончилось. Слышишь? Спасителей больше нет, и Ниган мёртв. Мы победили, хорошие люди всегда побеждают. Он оказался не прав… Чертовски не прав. Через неделю, ночью на дороге, они встречают того, кто является настоящим Ниганом…