Губы обхватывают фильтр

Илья с самого начала привык ко всем этим тусовкам с кучей левого народа. Тебя приводит друг, которого зовет его друг, у которого на канале хоть сколько-то тысяч подписчиков. Достаточно, чтобы он крутился в тусовке видеоблоггеров, даже если его там знает полтора человека. Илья прекрасно знал о том, как полезно нарабатывать связи. Узнавай людей, знакомься, пытайся заинтересовать. В конечном итоге, может кто-то из них и поможет выбраться на верхушку, где уже ты будешь тем самым блоггером с несколькими тысячами подписчиков, случайно притащившим с собой доставучего друга друга. Сложно лишь в самом начале, потом куча медийных личностей на этих тусах превращается в друзей и знакомых, тусы все круче, народ все популярней, и даже левый народ там тоже имеет какой-то да вес в медийных кругах. Илья никогда особо не пытался строить планов относительно будущего — как пойдет, так и пойдет. Но вот Хованский втирает какую-то историю ему и Дане, Юлик с Русланом парят на соседнем диване так, что видимость в комнате вот-вот приблизится к видимости в клубах, а из другого конца комнаты в очередной раз слышится крайне ебанутый смех, на который Илья уже даже не реагирует. В какой-то момент его уносит, он теряет нить истории Юры, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям — неужели его потянет проблеваться так рано? — перед глазами слегка плывет, и часть его угашенного сознания орет в восторге с эстетики картинки перед глазами. Свет в комнате меняется с красного на фиолетовый, — чертова подсветка Шмальца или кого там, — пар в метре от него окрашивается в фиолетовый и потихоньку растворяется, головокружение смазывает комнату еще сильнее, а музыка, голос Юры, тот уебанский смех и болтовня ребят будто тонут. Другая часть сознания отмечает, что такая картинка могла бы быть идеальной для какого-нибудь клипа. Он откидывается на спинку дивана, глядя перед собой, а потом пар рассеивается еще чуть-чуть и чудесную эстетику картинки смазывает сидящий у противоположной стены парень. Комната окрашивается в зеленый. Перед глазами снова появляются клубы пара, Даня громко матерится сбоку, а Илья все смотрит в ту же точку в пространстве. Эстетика восстановлена. Пар рассеивается, парень в том углу комнаты прямо рядом с открытым окном затягивается сигаретой, вытягивает длинные ноги вперед и с ухмылкой смотрит на распинающегося перед его компанией рассказчика. Его черные футболка и джинсы окрашиваются в грязно розовый. Клубы пара окрашиваются в розовый. Даня щелкает у него перед носом пальцами. Смеется. Волосы окрашиваются голубым. Кожа окрашивается голубым. Губы — лиловые. Клубы пара окрашиваются в голубой и тут же меняются на желтый. Илья облизывает губы и ждет. Губы выкрашены в медовый, обхватывают фильтр. Белки глаз выкрашены в фиолетовый. Немного расширенные зрачки. Сердце раздается где-то в горле, и клубы пара окрашены в фиолетовый. Белки глаз выкрашены в голубой. Илья облизывает губы. Парень чуть наклоняет голову, но не отрывает взгляда. Губы обхватывают фильтр. Клубы пара окрашиваются в красный. Даня трясет его за плечо и тащит с дивана. Комната плывет сильнее. Даня отпихивает кого-то от раковины на кухне, а через пару мгновений протягивает ему стакан с водой. Не то чтобы Илье хотелось пить, но он послушно пьет. В ушах будто вата. Перед глазами — губы обхватывают фильтр. Через пару минут они с Даней пиздят у вытяжки и курят чьи-то оставленные здесь же сигареты. Окно распахнуто настежь, и комната все меньше плывет. Из зала доносится музыка, смех и то ебанутое хихиканье. Когда они возвращаются, Света придумывает какой-то движ, комната окрашена голубым, а Илья вновь находит источник ебнутого смеха. И выкрашенные в голубой белки глаз. Ни он, ни Даня не участвуют в каких-то беснованиях в центре зала, возвращаются к Руслану, Юлику и вновь появившемуся Кузьме. Теперь им что-то втирает Егор, отмахиваясь от тянущего его в центр зала Шмальца. Комната больше не плывет, слова Егора складываются в его голове осмысленным текстом, но внимания все равно не хватает. Кожа окрашена голубым. Губы снова будто лиловые, волосы — голубые. В мозгу отщелкивает. Егор жестикулирует, меняет интонации, щурится, а перед глазами у Ильи Никита SNK обхватывает губами фильтр сигареты. И смотрит. Живот скручивает, когда эти губы перед глазами обхватывают пальцы. А потом он снова пытается ухватить нить беседы, но все равно по большей части пялится на толпу в центре зала, беснующуюся под веселое улюлюканье Хованского. Кто бы мог подумать, что в какой-то момент тусовка его и Дани станет тусовкой и Шмальца. Комната меняет цвета. Вопли все громче. Илья пытается не смотреть и не думать. Они идут курить на лестничную площадку, потому что на кухне многовато народу, и какая-то девчонка ревет и изливает душу подруге. На площадке холодно, почти тихо, банка с окурками почти полная, а фикус, что стоял на подоконнике четыре часа назад, лежит у стены в конце лестницы на следующий этаж. Земля просто везде. Листья фикуса — тоже. Егор с Даней спорят о какой-то херне так увлеченно, будто и не разводили мини войну между друг другом пару месяцев назад. На лестничную площадку вываливаются Света, Никита и ебучий Ширяев, Егор переключается в режим оратора на крупную аудиторию, а Илья теряет нить. Он старается не пялиться, затягивается через раз и старается улыбаться в нужных местах. Они общались-то раза три. Может быть, четыре. И то парой фраз, в основном. Паша ржет конем, а Никита улыбается широко и открыто, а у Ильи в мозгу коротит. Губы выкрашены в лиловый. Острые ли зубы? Егор тушит окурок в банку, Даня делает то же и кивает в сторону квартиры. Илья мотает головой и затягивается. У него в запасе наверное минуты две. У Никиты сигарета едва тронута. Он выкуривает почти до фильтра, когда Света и Паша возвращаются в квартиру, а у Никиты в запасе еще половина сигареты. На площадке снова почти тихо. Белки глаз белые, кожа светлая, губы обхватывают фильтр и вытягиваются в мягкую улыбку. Никита приваливается к подоконнику рядом с ним, скрещивая на груди руки, и смотрит на дверь квартиры. Илья смотрит на несчастный фикус и чувствует, как огонек начинает жечь пальцы. Время истекло. Он тушит окурок в банку. И Никита протягивает ему свою пачку. Илья фыркает, но берет, сжимает губами и хлопает себя по карманам, когда Никита просто щелкает зажигалкой у него перед носом. Илья не может понять, насколько Никита пьяный. Они стоят молча, смотрят в пространство между собой, и Илья чувствует тепло чужого тела бедром, прикосновения нет, но до него миллиметры. — А его жалко. — М? — Никита хмурясь оборачивает на него, и Илья кивает в сторону фикуса. — Пизды за это точно кому-то дадут. Никита рядом фыркает и стряхивает пепел в банку. Илья — прямо на бетонный пол. У Никиты торчат позвонки над воротником футболки, черный слишком контрастирует с белой кожей, а у Ильи покалывают кончики пальцев. Губы обхватывают фильтр. Илья перехватывает сигарету с собственных губ левой рукой. — Нахуя волосы то выкрасил? Косплеишь великого меня? — смеется он и запускает пятерню в осветленные пряди. Никита скашивает на него взгляд, смотрит снизу вверх, из-под ресниц, и льнет к прикосновению. Илья чуть сжимает пальцы. Никита смотрит на него еще пару секунд, вынимает изо рта сигарету, тянется вверх и едва мажет губами по его губам. Отстраняется на сантиметры, смотрит в глазами и говорит, туша в банку сигарету: — Пошли подымем фикус. Илья вжимает его в стену у подоконника на этаж ниже, фиксируя голову ладонями, чувствует сжимающиеся пальцы у себя на боках. Никита почему-то сдается сразу, послушно открывает рот, позволяя себя целовать, тяжелое дыхание граничит со стонами. Илья не думает, не дает себе, просто вылизывает чужой рот, кусает губы, на каком-то инстинктивном уровне пытаясь добиться настоящих стонов. Пропихивает колено между чужих бедер. И вот тут Никита стонет ему в рот, валится вперед, стискивая пальцами руки Ильи. Илья почти теряет равновесие, а затем снова наваливается всем телом, прижимая к стене, перехватывает чужие запястья и ловит губы. Запястья под пальцами не по-мужски тонкие, почти хрупкие, и Илью ведет, хочется трогать и гладить, и целовать, слышать и видеть, но его пьяного мозга едва ли хватит на обработку всего. Он перехватывает запястья одной рукой, прижимает их к стене над никитиной головой. Поднимает его голову за подбородок выше, вжимается губами в кожу под ухом, едва борясь с желанием выпустить зубы, и забирается пальцами под футболку. Никита вздрагивает, давя стон, и снова дергается вперед, ощутимо, по-мужски сильно, вразрез ощущению изящных запястий под ладонью. Живот под пальцами напрягается, а через мгновение Никита выгибается, льнет, и Илья все-таки оставляет засос на плече, впритык к сползшему на бок вороту. Илья ведет ногтями вверх по животу, ощущая дрожь чужого тела, сжимает сосок, и Никита ударяется лбом ему в плечо. Илья прикусывает красное ухо. О плечо бьется чужое тяжелое дыхание, и Илья вдруг вспоминает, что времени у них очень ограниченно, давит ладонью на грудь, отпускает запястья и тянется к пуговице на чужих джинсах. Никита смотрит на него потерянно этими своими большими глазами каких-то две секунды и слегка дрожащими пальцами расстегивает ремень на джинсах Ильи. Музыка, голоса и смех резко становятся громче, хлопает дверь, и наверху раздаются шаги. Идея такая хуевая, но у Ильи от адреналина яйца просто звенят, он ловит спокойный, смирившийся взгляд Никиты, и накрывает его рот своим, просовывая руку в чужие трусы. Никита дергается, а Илья понимает, насколько же сильно он хочет видеть и слышать, и еще — больше и больше. Никита стаскивает его джинсы и белье чуть ниже, дергает за бедра к себе, ловя чужой стон губами, и Илья обхватывает оба их члена ладонью, вжимая чужое тело сильнее в стену. Наверху, этажом выше, смех и голоса, на фоне приглушенной какофонии звуков, и Илье просто чертовски сложно об этом помнить, когда Никита обхватывает его лицо ладонями, жадно целуя, а потом утыкается лицом ему в плечо, прикусывает зубами кожу сквозь футболку, и прижимается так плотно, что у Ильи едва ли хватает пространства для маневра рукой. У него искусаны губы, он почти останавливается, потому что понимает, что близок и точно не кончит беззвучно, Никита загнанно дышит ему в плечо. Илья сжимает его бок, пытаясь считать про себя. Наверху раздается смех, фырканье и наконец шаги. Музыка, голоса и смех. Хлопок двери. — Блять, — сдавленно шипит Никита, и Илья дергает его за волосы вверх, целует, и снова берет быстрый темп. Никита стонет ему в рот, дергается, царапая ногтями грудь через футболку, и обмякает. Илья отстраняется, все еще держа в кулаке чужие осветленные пряди, отходит на полшага. У Никиты блестят от слюны опухшие губы, затуманенный взгляд в ответ, румянец и тяжелое дыхание. Илье хватает минуты, он стонет и спускает в кулак, прижимаясь лбом к чужому плечу и, наверное, слишком сильно сжимая пальцы в чужих волосах. Они стоят, восстанавливая дыхание еще несколько минут, дверь наверху снова хлопает, выпуская шум и три более громких смеха на лестничную площадку. Илья запоздало понимает, что вытираться просто нечем, но не шевелится. Никита приходит в себя раньше, чуть сдвигается, приводя себя в порядок, и тянется к джинсам Ильи. Илья выпрямляется, не зная что делать с руками, и просто смотрит на Никиту, собранного, спокойного, мягкого. Тот застегивает ему ремень, поднимает взгляд, мягко улыбаясь, и снова целомудренно мажет по губам. Выдыхает едва слышное «пошли», и тянет будто зачарованного Илью вниз. На улице снег, морозно, и Илью передергивает от холода просто мгновенно. Руки от снега коченеют, но все лучше, чем обтереть их об одежду. Никита закуривает и снова протягивает ему пачку, щелкает зажигалкой перед носом. Они молчат, Никита скрещивает руки на груди, а Илья прячет озябшие пальцы в карман толстовки. В голове проскакивает мысль запустить ледяные пальцы под чужую футболку снова, но Илья отпинывает ее сразу же. Никита обнимает себя за плечи, но выглядит все так же спокойно и мягко, а у Ильи перед глазами его затуманенный взгляд. Он запускает пальцы в осветленные волосы и говорит: — Но мне нравится. Никита, наклоняя голову, льнет к прикосновению.