номинально

После выходки Морозова царь на мгновение прикрывает глаза. Облачается в маску равнодушия. Медленно поднимается из-за стола, и все понимают: он в бешенстве. Все поднимаются вслед за ним, и Фёдор, не сидевший вовсе, отчётливо осознаёт: опасность висит над всеми присутствующими в зале. Фёдор видит: глаза царя горят адским пламенем. Царь открывает рот, и от тихого «Малюта» Фёдор, всегда безошибочно угадывающий любое намерение государя, холодеет. — Малюта, посмотри, что у Федоры на шее. Издевательское «Федора» режет по ушам, но Басманову не до таких мелочей. Он не сводит глаз с выходящего из-за стола Грозного, смотрит прямо в его глаза, но не видит его. Его — государя, надёжу-царя, отца и покровителя. Фёдор видит обезумевшего старика (а ведь Ивану всего тридцать пять!) — озлобленного, напуганного, обманутого — и безумно его боится. — Расстегни свой кафтан, Федя, — вкрадчиво произносит государь, медленно ступая к кравчему. Басманов сглатывает: боится. Басманов знает: его раскрыли, его обвиняют в том, чего он не совершал, он повинен в том, чего не было. — А хочешь — батюшка твой пуговки расстегнёт? — продолжает издеваться царь, останавливаясь. — Изволь, государь, — молниеносно реагирует Алексей, бросаясь к сыну. Басманов-старший спешно обнажает грудь своего наследника. Его пальцы дрожат, некоторые пуговицы он отрывает, от волнения не сумев справиться с петелькой, а сам он трясётся, как банный лист. Фёдор же не прерывает зрительный контакт с Иоанном. Он беззвучно молит: прекрати это, государь, оставь!.. Но государь не оставляет. Государь в эти минуты слеп, и осознание этого болью отзывается в сердце. С отвратительной усмешкой к Алексею Данилычу подходит Грязной, отталкивает его от сына, демонстративно достаёт нож. Фёдора бросает в дрожь, когда холодный металл будто нарочно касается его бледной кожи, перерезая шёлковый гайтан с ладанкой. На груди остаётся царапина с выступающими капельками крови — кравчий отмечает это абсолютно автоматически, словно бы в попытке отвлечься от демонического взгляда царя, устремлённого теперь не на его Федору, а на мешочек, снятый с его шеи. — Это, Федюша, что? — Государь растягивает слова, делает большие паузы между ними, принимая из рук Грязного ладанку. Внимательно рассматривает её и передаёт обратно опричнику. — Это м… материнское благословение, — едва слышно лепечет Басманов, оборачиваясь на отца, как бы моля его о поддержке, и запинаясь, перехватив ледяной взор царя. — Посмотрим благословение! Распори её, Васюк, — кивает на ладанку Иван. Теперь взгляды всех направлены на мешочек, который вспарывает донельзя довольный собой Грязной. Он весь лучится гордостью и удовлетворением, высыпая на стол какие-то корешки вперемешку с жабьими костями. Фёдора передёргивает от вида пьяницы. На пару мгновений все его чувства атрофируются, и он видит и слышит происходящее сквозь пелену. — Благословение… колдуна! — гогочет Васька, поворачиваясь к государю и демонстрируя ему кучку на столе. Кажется, что ничто не меняется в облике Иоанна. Но Басманов, уже пришедший в себя, замечает: в глубине глаз царя одна эмоция сменяет другую. Фёдор достаточно хорошо знает его, чтобы определить: он в отчаянии. Мысль об этом одновременно радует и вгоняет опричника в такой ужас, что тот еле может удержаться на ногах. Радость — от того, что государь, сам того не осознавая, надеялся, что Федька невиновен. А ужас — от того, что теперь он окончательно утвердился в его вине. Окончательно… и ложно. «Лжа!» — очень хочется крикнуть Басманову, подражая Вяземскому, осуждённому государем — какая ирония! — за то же самое и по наводке самого Фёдора. «Лжа!» — и это будет правда, ибо Фёдор никогда не пошёл бы против государя, против царя всея Руси, против Иоанна. Никогда и ни за что. — Этим благословила тебя мать? — изогнув бровь, вопрошает Грозный. — Прости, государь, холопа твоего! — в отчаянном надрыве восклицает Басманов, бросаясь на колени перед царём и вцепляясь в рукав его шубы. — Видя немилость твою, видя твою нелюбовь ко мне, я жил всё равно что с камнем на сердце. Вот и выпросил я у колдуна этот корень. Это тирлич, государь! Одного я желал: чтобы ты вновь полюбил холопа твоего. А никакого злого умысла против тебя, видит бог, не было! — А жабьи кости? — Царь смотрит на Фёдора отстранённо, с презрением, как сам Фёдор смотрел минуту назад на Грязного, и кравчий готов взвыть от бессилия. — Про кости я ничего не ведал! Видит бог, ничего не ведал!.. Иван отворачивается от своей Федоры, отворачивается, понимает тот, навсегда, и обращается к Малюте: — Ты говоришь, колдун показал, что Федька ходил к нему на мельницу, чтобы меня спортить? — Точно так, государь! — Ну что же, Федюша, — вновь устремляет свой взор на Фёдора Грозный. — Говорят, одних царь пытает, а опричников своих бережёт. Хорошо это, Федюш? Нет! не хорошо. Словно потеряв всякий интерес к одному из лучших своих опричников, Иоанн уже хочет сделать шаг в сторону трона, но Фёдор, отпуская рукав, хватает его за руку и прижимается губами к окольцованным пальцам. — Свет мой, солнышко моё ясное, государь! Не губи ты меня!.. — На глаза Басманова наворачиваются слёзы, которые он даже не силится смахнуть. — Вспомни, как я служил тебе, месяц мой ясный! Как воле твоей ни в чём не отказывал!.. Фёдор понимает, насколько унизительно выглядит. Фёдору плевать: он пытается вразумить государя, воззвать к его разуму, памяти, чувствам, наконец, но у него не выходит. Не выходит! Фёдор рыдает. — Молчи! — рявкает царь. Басманов резко замолкает, силой воли сдерживая рвущийся из груди крик. — Оставь. Сбрось своё бабье обличье! — Иван взмахом руки отцепляет от себя Федю, тыльной стороной ладони хлёстко ударяет его по щеке. Фёдор отшатывается, с ужасом, отчаянием и внезапной злобой взирая на государя. Рядом внезапно оказываются другие опричники. Они подхватывают Басманова под руки, поднимают с каменного пола и с усилием тащат прочь. Сознание Фёдора мутнеет. Он не видит царя, не видит, как вслед за ним хватают его отца, ничего не понимающего и так же, как и сын пару минут назад, молящего о пощаде. Лишь раз Басманов-младший оборачивается на государя и в забытьи, в ложном, горяченном забытьи кричит: — А грехи-то у меня с тобой одни! — после чего его уволакивают вон. Фёдор не знает о том, что царь, как только их уводят, в бессилии опускается на трон, смежает веки и думает о только своей Федоре, всё ещё не веря во всё произошедшее. Фёдор не знает, что царя колотит, что он до боли сжимает кулаки, слабо стонет и съезжает вниз, практически соскальзывая на пол. Фёдор не знает, что царь в бреду и горит лихорадочным пламенем. Фёдор номинально умирает, стоит ему покинуть кровавый царский пир. И в момент казни, когда царь бесчинствует и пребывает в ярости весь дьяволов день, Фёдор уже мёртв. Как и кусочек истерзанной души Иоанна — отчаявшегося, потерянного и потерявшего всех, кто был ему дорог.