Взлом

Гэвин сразу чувствует, что Патрик не врёт, когда говорит, что ему нужно отлучиться по делам. "Развлекайся, детектив, пока есть шанс. Мне нужно поставить на место одного девианта, который возомнил себя всемогущим" — говорит он, и Гэвин даже в этих нулях-единицах видит ехидную усмешку. У детектива невольно ускоряется сердцебиение, потому что он понимает, что Патрик сказал ему это не случайно. Кто? Хлоя? Коннор? Ч-ч-чёрт, да никакой разницы. И кукла брата, и игрушка Хэнка, и любой другой девиант, которого этот ограниченный мудила вздумал похитить — все они предоставляют ценность, и Гэвин меньше всего хочет, чтобы им сейчас причинял вред какой-то психопат. Он чувствует, что голос из головы пропадает — даже его присутствие перестаёт ощущаться, но новая миссия загорается алым. Поговорить с Лиамом? Зачем Патрику это нужно? Или он таким образом только ещё больше издевается, показывая, что у Гэвина больше нет никакой возможности выбраться на свободу? Риду не хочется общаться с этим пацаном — он даже разворачивается к закрывшейся двери, чтобы снова набрать пароль и выйти из этой небольшой комнатки, но ограничитель перед ним не даёт сделать шаг вперёд. Агрх, нахуй! Если этому шизоиду так хочется — он поговорит с мальчишкой. Ему и правда интересно узнать несколько любопытных моментов. — Что за Патрик? — Гэвин щурит глаза, складывая руки на груди. Имя он слышит впервые, ни в каких громких делах оно не фигурировало. Он не может сейчас пробить его по базе, потому что вирус блокирует функцию, но и человеческая память не подкидывает никаких ассоциаций. Доступ в сеть детектив проверяет первым же делом: пытается сделать звонок Ричарду, Фаулеру, даже старому алкашу Андерсону — любой из вызовов тут же оказывается под запретом. Опытным путём он приходит к выводу, что все транзакции его системы заблокированы. Оптимизма это откровенно не внушает, и только пистолет приятно греет бок. — Доктор, — устало пожимает плечами Лиам, равнодушно смотря в нижний угол комнаты. Сейчас он совсем не похож на вчерашнего улыбчивого псевдо-механика, но Гэвин этому совсем не удивлён — пацана явно пару раз приложили лицом об стену. Стало быть, доброволец из него такой себе. — Какой доктор? — с нажимом спрашивает Рид. — Кардиолог? Хирург? Акушер-гинеколог? Губы мальчишки чуть дрогают в улыбке, но он тут же опускает взгляд и поджимает к себе коленки. Гэвин не может прекратить воспринимать его ребёнком, хотя точно знает, что Лиаму уже больше двадцати. Казалось бы, взрослый парень, но он и выглядит-то младше гораздо; запусти в толпу школьников — не отличишь от остальных. Мужчина невольно ассоциирует его с Элайджей. Тот в этом возрасте тоже был тихим, незаметным и не по годам умным. Бесил до чёртиков. — Не знаю, — качает головой Лиам. Взгляд не поднимает. Гэвин прекрасно видит, что он врёт. Для этого и диагностика не нужна — у него, кажется, даже уши под светлыми прядками волос краснеют. Рид не настаивает, потому что Лиам выглядит настолько несчастно, что давить на него не хочется. И так досталось, и неизвестно, сколько ещё достанется в будущем. — Это он делал операцию Элис? Взгляд резко перемещается на детектива. Лиам даже чуть привстаёт на кровати и возбуждённо кивает. — Как она? Вы её видели? Я не встречался с Элис уже больше года, пока мы были в Минессоте, — тараторит он, — а после возвращения Патрик не разрешил мне увидеться с ней. Значит, Патрик — всё-таки главный в их команде. Гэвин откладывает этот факт в своей голове, запоминая на будущее. Хоть в Лиаме и нет пока что ни процессоров, ни чего-то похожего, он всё равно подчиняется Патрику. Рид догадывается, что его держит в этом подчинении, но всё равно продолжает распрос. Уже не из-за миссии — ему и самому интересно. — Видел сегодня, — в глазах Лиама вспыхивает искренняя радость, и губы даже начинают растягиваться в улыбке, но Гэвин жёстко припечатывает: — Она умирает. Не знаю, что за насос вы засунули под рёбра, но он ей уже не помогает, и я не уверен, сможет ли теперь ещё что-то помочь. Лиам замирает, улыбка медленно сходит с лица. Он опирается на стену спиной и дёрганно выдыхает. Сил выдавить хоть слово ему хватает только спустя минуту напряжённого молчания. — Патрик обещал, что эта операция ей... поможет. — Ваш Патрик — пиздабол, — мрачно произносит Гэвин, разворачиваясь снова к двери. Он снова мысленно давит на блок, пользуясь тем, что за ним сейчас не следят, но в реальности не может даже поднять руку, чтобы коснуться панели блокировки. — Если я тебе скажу код, ты сможешь набрать его и выпустить нас? — спрашивает он, не давая Лиаму окончательно впасть в уныние. Тот вздрагивает и чуть хмурится, пытаясь вникнуть в смысл услышанного, а после убеждённо мотает головой. — Бесполезно. Я сам писал эту программу конкретно под Вас и для перестраховки провала не оставил никаких лазеек. Вы не сможете ослушаться прямой постановки миссии, не сможете произнести вслух код, написать его и даже выйти из комнаты, если дверь будет открыта. — Почему именно под меня? — цепляется за фразу Гэвин, стараясь не сильно заострять своё внимание на безнадёжности ситуации. Если об этом думать, то и до депрессии далеко, а потеря духа — последнее, чего хотелось бы детективу. — Потому что Вы шли по верному следу? — тяжело пожимает плечами Лиам. — Патрик сказал — я сделал. Можно сказать, что я его цепной пёс. Гэвин думает, что пацан — не пёс, а щенок, но всё-таки кивает. — Но откуда он раздобыл себе такую разумную зверюшку? — вздёргивает Рид бровь, проходя к письменному столу. На нём раскиданы какие-то бумажки, на них — вручную записанные программные коды. Значит, Лиаму не доверяют технику без присмотра взрослых дяденек? Он — всего лишь ещё одна жертва, а не главное зло. Почему-то от этого понимания становится легче. Всё-таки не зря он чувствовал при разговоре с Оливией, что здесь что-то нечисто. — Мы познакомились на научном конкурсе. После объявления победителей ко мне подошёл мужчина, представился доктором Патриком, пригласил обсудить несколько вопросов, — Лиам рассеянно проходится рукой по волосам, заправляя их назад. Они расчёсаны и вымыты — видимо, его всё-таки держат как цивильного пленника, а не в подвале на цепи. Только это отношение и помогает парню ещё держаться. — Я думал, что он предложит мне работу или что-то вроде такого — мне иногда делали подобные предложения, но он начал не рассказывать о себе, а, напротив, расспрашивать. О жизни, о семье, о мотивах создания этого проекта. Я рассказал ему об Элис. О том, что она умирает и по всем прогнозам ей остаётся не больше года. — А потом тебе пообещали помочь, и ты повёлся, — понимающе хмыкает Гэвин. Ему совсем невесело, и смешок звучит совсем уж нервно. Лиам не обижается — понимает. И сам не в лучшем состоянии. — Любой бы на моём месте повёлся, — произносит парень. Он не оправдывается, а просто констатирует факт. — Я поначалу и не поверил толком, что он что-то сможет сделать. Патрик пообещал перезвонить позже, а потом надолго пропал. Я уже и думать про него забыл, но он снова объявился — в тот день, когда Элис увезли в реанимацию. — В тот день ты взломал систему автономного управления. До или после? — После, — тихо признаётся Лиам. Гэвин как-то сразу понимает, что он в курсе о том, кто именно пострадал в тех авариях, но злости на мальчишку не чувствует. Два года костерил и проклинал, а сейчас — словно в раз отшибло. — Патрик позвонил и попросил доказать, что я действительно способен заплатить ему ту цену, которую он попросит за жизнь Элис. Он только скинул мне одну единственную ссылку, а дальше я всё сделал уже сам, — Лиам замолкает, а после вдруг что-то вспоминает и устало прикрывает лицо руками. — Мне дед в тот день звонил спустя пару часов после взлома. Я тогда ещё думал, что это Патрик, поэтому сразу трубку схватил. Они с бабушкой должны были в ту ночь приехать к нам в гости, но задержались в пригороде из-за того, что спасали... — Меня, — сухо заканчивает Гэвин, наконец, всё-таки усаживаясь за стол, чтобы не топтаться посреди комнаты. — Вас, — соглашается парень. — Патрик сказал мне прийти на этот завод, и больше я с того дня дома уже не появлялся. Познакомился с командой Патрика, писал программы для взломов тех систем, которые были им неугодны, помогал Элис восстанавливаться после операции, потому что она долго не могла прийти в себя. Я знал, что чьё-то тело кремировали спустя несколько дней после её реанимации, но Патрик запретил мне появляться дома и что-то объяснять матери. Сам рассказал ей спустя несколько месяцев. Не узнаю, чем он шантажировал, но приказал ей следить за Элис. Гэвин серьёзно смотрит на Лиама. Всё-таки этот парень — всё ещё глупый ребёнок, сколько бы лет ему ни было, и уровень ай-кью на его понимание человеческих чувств совершенно не влияет. Единственное, чем Патрик мог шантажировать его мать — сам Лиам. Интересно, чем он угрожал? Что сдаст его полиции? Убьёт? — А как же отец Элис? Я успел проверить в базах, он жив и до сих пор работает... — Гэвин ошеломлённо замолкает. Да они ебанутые на всю голову... — В больнице, да. Нейрохирургом, — кивает Лиам, опуская руки и грустно смотря на детектива, на которого он втайне надеялся ещё вчера, когда столкнулся на складе, где извлекал память из неаккуратно взломанного андроида, который вместо перехода в режим абсолютной гибернации почему-то сдвинулся по фазе. Одна из его ошибок. — Он — тоже часть команды Патрика. У нас семь врачей и три специалиста по информационным технологиям. Ну, и я, — скромно добавляет Лиам, слабо улыбнувшись, хотя и без того ясно, что он — одна из важнейших составляющих этой безумной шайки. Вся информация с трудом компануется в голове и Гэвин, который сейчас не может в полной мере пользоваться процессором, только теперь понимает, насколько привык к нему. Систематизировать в человеческом мозге данные гораздо труднее, потому что он не подчиняется алгоритмам. У Рида херов миллион вопросов, но он не может задать все сразу, поэтому задаёт самый маловажный и незначительный для расследования: — Боишься? Лиам долго смотрит на Гэвина. — Не за себя. За семью. Патрику не составит труда причинить им боль тысячей разных способов. — Оливия потрясающая, — согласно кивает Гэвин, рассеянно смотря в стену пустым взглядом. Про Марию он такого же точно не скажет, но против старухи ничего плохого не имеет. Детектив снова переводит взгляд на парня и самым мягким голосом, на который только способен, спрашивает: — Ты поэтому согласился на эту безумную операцию, которую хотят провести над тобой? Лиам молчит, но здесь всё понятно и без слов. А спустя ещё несколько минут перед глазами вспыхивают новые задания. Пройти в цокольные помещения. Найти Патрика. Подготовиться к операции. — Когда ты последний раз переходил в режим энергосбережения, а? RK-900 отстранённо определяет голос — Хэнк. Сопереживание. У андроида закрыты глаза, по сторонам он не смотрит и окружающую реальность в целом не особо воспринимает. Случись рядом второй взрыв, он этого даже не поймёт. Ладонь его с обнажённым пластиком лежит на панели настенного терминала, картинки на огромном мониторе сменяют друг друга на невероятной скорости, а сам моноблок искрит по границам от повышенного напряжения. — Ричард, ты перегреешься, — капитан Фаулер. Волнение. Голоса людей отвлекают. RK-900 хмурится и добавляет вторую руку. Фотографии, статьи, записи с камер, рапорты, посты из социальных сетей, новости, записи телефонных разговоров, блоки-блоки-блоки, к чёрту их, они стоят здесь чисто символически, никто даже не поймёт, что их обошли. Андроид слышит перешёптывания за спиной, но не обращает на них внимание. — Свет... — Только здесь?.. — ...сказал, во всём офисе.... Только лишь один монитор горит в центральном департаменте — тот, с которым находится в контакте передовой андроид Киберлайф, да электронные фонари с улицы нервно мерцают синхронно с его сосредоточенным синим диодом. — Твою мать... — глухо рычит Ричард, его диод без всяких жёлтых переходов вспыхивает алым, и он отрывает руки от терминала. Свет в здании вновь загорается, и все тайком выдыхают, потому что выглядело всё это жутко — как минимум. Джеффри молча протягивает андроиду тириумный коктейль, и тот сухо благодарит. Он отказался бы, но понимает, что без подпитки сейчас не справится — Ричард и правда не переходил в спящий режим уже третьи сутки с тех пор, как обнаружил, что Гэвин пропал. Трое. Суток. Ричард упорно блокирует свои алгоритмы, которые подсказывают ему самые худшие варианты развития событий, потому что не хочет даже в предполагаемой реальности видеть этого. Считывает их, принимает во внимание и закидывает в самый дальний уголок памяти, потому что не будет так, н е б у д е т. Плевать на шестьдесять девять процентов вероятности. Это даже не семьдесят. — Камеры рядом с домом детектива Рида выведены из строя — на тот момент, когда он выходил из дома, наложен фрагмент записи с предыдущего дня, — мрачно произносит андроид. Все слушают, даже шепот затихает. — В транспортных службах он со своего счёта не расплачивался, так что если он и поехал на такси, то платил исключительно наличными или же за него и вовсе платил кто-то другой. Ни на одной камере в городе детектив не обнаружен, в контакт с андроидами, имеющими постоянный доступ в публичную сеть, он не вступал. Система детектива не вычисляется — я полагаю, что она повреждена. Системы исчезнувших андроидов вычисляются, но из-за их девиантности я не могу определить местоположение. Ричард говорит ровно, холодно, как и всегда, и только диод выдаёт его эмоции. Гэвин просто исчез. Их неизвестный хакер грамотно подчистил абсолютно все следы и не оставил ни единой возможности найти детектива. RK-900 и не замечает, в какой именно момент его миссия по поиску хакера меркнет, уступая приоритетность поиску детектива Рида. У Ричарда даже не было поставлено этого задания: оно возникает самостоятельно, из алгоритмов и процессов. Андроид сам ставит его себе. Изначально — просто задачей для достижения результата, но после выдвигает на первое место. К чёрту хакеров, к чёрту всех — он не успокоится, пока не найдёт своего напарника, потому что что-то подсказывает Ричарду, что все эти задачи связаны между собой. Люди назвали бы это интуицией. — Капитан Фаулер, — девушка-андроид, не так давно появившаяся в департаменте в качестве универсального помощника, мигает жёлтым диодом, принимая сообщение, и учтиво смотрит на мужчину. — Мне сообщают, что мистер Камски на ресепшене. Просит разрешение на встречу с детективом Ридом. — Чёрт, — Джеффри сжимает зубы. Он с недавних пор в курсе о родственных связях этих двоих — с того самого дня, как личный помощник Элайджи пропала во время взрыва, и совершенно не знает, как объяснять бывшему главе Киберлайф, что его брат исчез без следа. — Пусть поднимется ко мне. Ричард, Андерсон, за мной в кабинет. Когда капитан рассказывает Элайдже об исчезновении Гэвина, тот ощутимо бледнеет, глухо шипит нечто нецензурное себе под нос и рассказывает всё, что ему известно. Хэнк замечает, как пальцы андроида сжимаются на спинке стула во время рассказа о самоуправстве Рида, и поэтому даже не вздрагивает, когда пластик с хрустом проминается. — Извините, — ледяным голосом произносит Ричард, а после зло, как-то излишне резко спрашивает: — Неужели у вас нет кнопки для удалённого сброса системы у андроидов? Это следовало продумать ещё во время восстания, и только последний идиот может создать совершенные машины, способные навредить человеку, и не добавить к ним подобной функции. — Ричард, — Хэнк предупреждающе сжимает пальцы на предплечье RK-900, но тот только резко сбрасывает чужую руку. Ему не нравятся прикосновения людей. За редкими исключениями. Элайджа смотрит на Ричарда изучающе, будто бы пытаясь продиагностировать своим человеческим мозгом, насколько тот опасен в данный момент, и неохотно кивает. — Есть код. Я изначально ввёл его в костяк программы, когда ещё только создавал Хлою. Тогда продукты Киберлайф ещё не были распространены по всему миру, и я рассчитывал, что если с Хлоей что-то случится — просто деактивирую её, чтобы не повредить систему, как это бывало в первых образцах, — Камски морщится, видимо, вспоминая не самое удачное начало своих экспериментов в искусстве роботехники, а после сцепляет пальцы. Нервозность — отмечает программа диагностики. — Этот код позволит отключить все системы Киберлайф. Все системы, — ещё раз чётко, с нажимом повторяет мужчина. Голос его становится всё более напряжённым. — Миллионы смартфонов, автономное управление в десятках тысяч автомобилей, автопилоты на тех самолётах и космических станциях, которые пользуются продукцией Киберлайф. Вы представляете масштаб катастрофы? — Элайджа замолкает, но никто и не думает его перебивать. — Знаете, я был бы готов ввести этот код ради Хлои, наплевав на все последствия, но тут есть одно но. Отключение процессора Гэвина даже на пару минут запустит необратимые изменения в том, что осталось от его собственного мозга. Он уже не просто впадёт в кому — он умрёт, а я, — тут Камски горько ухмыляется, — люблю этого говнюка дольше, чем Хлою. Несмотря на все наши разногласия, он до сих пор остаётся моей семьёй. Воздух в кабинете Фаулера разве что не искрит от напряжения. Становится так тихо, что слышно голоса из общего офиса, в котором большая часть людей обсуждает фокусы Ричарда с терминалом. Молчание решается разрушить сам капитан, отправляя Ричарда и Хэнка в квартиру Марии Эрджин прямиком по следу Гэвина. Больше идей про отключение систем никто не предлагает. — Что так смотришь, RK-900? — устало усмехается Элайджа, закуривая уже вторую сигарету за последние несколько минут, как они вышли на крыльцо департамента, пока лейтенант Андерсон получал личные указания от Фаулера. — Меня зовут Ричард, — холодно поправляет андроид. Элайджа улыбается шире, выдыхая дым в воздух. Диагностика машинально высчитывает процентные составляющие вредных веществ, но RK-900 их не озвучивает. Ему нет никакого дела до Камски. Риду бы озвучил — тот забавно бесился бы. — Ты ревнуешь, Ричард, — Элайджа прячет свободную руку в кармане. С каждой ночью становится всё холоднее. — Не волнуйся, на своего братца не претендую. У нас в семье только один гомосексуальный извращенец, и это точно не я. Ричард никак не комментирует это высказывание, а только смотрит на дорогу перед собой рассосредоточенным, слишком человеческим взглядом. — Ваши слова в кабинете капитана были жестоки по отношению к Хлое, — произносит он негромко. Только-только помрачневший Камски вновь хмыкает и пространственно произносит: — Совсем ничего без меня там в компании не могут. Создавали совершенный антивирус, а создали совершенного девианта, — он кидает насмешливый взгляд на Ричарда и под его хмурым взглядом садится в припаркованную у входа машину на водительское сидение. — Дольше, Ричи. Дольше — не больше, учи терминологию, — добавляет Элайджа совсем уж с гэвиновскими интонациями и с визгом покрышки об асфальт срывается с места.