Убийственная Радуга

— Ай-я-яй! Так нельзя делать! — делая строгий вид, пожурила мама своего малыша, бросившего обертку от конфеты на асфальт. Она, было, нагнулась - подобрать и переместить в урну лёгкую, цветную бумажку, перекочевавшую в разряд мусора, но порыв озорника-ветра выхватил из-под рук новую «игрушку» и для начала заставил её взмыть вверх. Затем попеременно: то отпуская, то подхватывая, протащил её вдоль улицы, заставил перелететь кладбищенскую ограду, дотянул до центральной аллеи, где и отпустил обёртку, окончательно, перенеся своё внимание на липы, под сенью которых располагались лавочки для посетителей. Вдоволь наигравшись в кронах листвой, заставляя её шелестеть на все лады, он напоследок промчался между бесконечного леса памятников и крестов и умчался дальше, в поисках новых странствий и приключений. Былой порядок восстановился быстро.

Торговые ряды с многообразием венков, всех размеров, расцветок и учётом финансовых возможностей; стеллажи с рассадой и свежесобранные, живые цветы в вазонах; пара бомжей у входа, старательно пытающихся придать своим сивушным лицам выражение благочестия и скорби (а иначе — не подадут); разверстая пасть проходных ворот, за которыми виднелись ряды могил и немногочисленных деревьев; могильщики, не спеша роющие ямы под новых обитателей последнего приюта и тишина, нарушаемая птичьим гомоном, навеяли немного другие ощущения на Виктора, чем требующиеся для гулянки — веселья и беспечности. Последнее место упокоения оказалось на редкость огромным, но Лиза уверенно вела его по хорошо изученному маршруту. Если живые посетители или готы встречались на пути весьма редко, то призраки чувствовали здесь себя привольно и беспечно. Они сидели на скамьях, располагались между могилами, используя ограды для сидения. Часть из них расположилась под липами центральной аллеи и, весело балагуря, проводило своё отведённоё для отчёта время. Изредка Виктору и девушке встречались малые в длинных хитонах со сложенными крыльями за спиной. Они величественно шествовали по асфальтовым дорожкам и наблюдали за порядком. — А это — кто? — провожая заинтересованным взглядом очередного встреченного ангела, спросил Витька. — Местная полиция. И видишь вон того с синей лентой в волосах? Посмотрев в указанном направлении, парень кивнул головой. — Он здесь главный. Ему лучше не перечить. Старший соответствовал своему назначению. Осанистый, вальяжный, с поступью царственной особы в двадцатом поколении, он неспешно скользил, будто паря, над асфальтом, бросая взгляд с высоты своего двухметрового роста, в сторону расшумевшихся призраков. После чего следовало целое действо. Как на ясном небе собираются сизые облака перед грозой, так и на прекрасное чело небесного существа набегали хмурь и праведный начальственный гнев. Образуемая складка-морщина прорезала переносицу подобно сверкнувшей молнии, а грозный взгляд испепелил бы любого, кто посмел бы продолжить своё непотребство. В результате становилось тихо, и присмиревшие жители последнего приюта смущённо отводили свои взгляды в сторону, опуская головы вниз, явно смущаясь. В этом случае всё возвращалось на своё место и величественное шествие продолжалось. Поравнявшись с ним, Виктор испытал острую, физическую необходимость поздороваться. Ему даже показалось, что рядом с существом останавливается само время и смолкает птичий гвалт. — Здравствуйте. — И вам не хворать, — услышал парень в ответ бархатистый, раскатистый баритон. Строго взглянув на посетителя, Старший решился на совет: — Это место для усопших. Послушай меня. Живым лучше общаться с живыми. Но видя, что навряд ли его совету последуют, небесное существо горестно вздохнуло: — Ну что же, вы часто не слушаете нас, от того и страдаете. Не задерживаясь, Старший покинул их и скрылся за поворотом. Время и птичий гомон вернулись обратно.        — Нам — сюда. И Лиза потянула парня в проход между старинными склепами. За ними располагалась небольшая, заброшенная часть кладбища с запущенными могилами и полуразрушенными памятниками, на которых можно было разобрать даже «яти», и здесь природа окончательно и бесповоротно отвоевала территорию под свой контроль. В своё время не одно кладбищенское начальство покушалось на «освоение» этого лакомого кусочка дополнительного финансирования, но внезапно взбесившиеся трактора и бульдозер, без наличия водителя, прогнавшие не одну бригаду рабочих и комиссию, отбили накрепко охоту доосвоить его и оставили привидениям небольшой уголок приятного тенистого осинника на задворках огромного кладбища. Зато каждый уголок этого места дышал вековым покоем и тишиной.

Четыре узких скамейки образовывали периметр пространства с небольшим костровищем посередине, пока не разожжённого. Зато двое парней и четыре девушки, усевшись в свободных позах, весело обсуждали какую-то историю, под «Балтику» №7. — Лизок! Мы уже заждались и начали без тебя. А это кто? Поприветствовал их рослый увалень с жуткими ранами по всему телу и откушенным кончиком носа. Одежда закрывала большую часть ран, но то, что выглядывало из-под неё, имело жутковатый вид — торчащие обрывки мышечной ткани, белеющие кости, перекушенные сосуды со сгустками крови. — Не пялься на человека. Парня искусал собственный пёс. И он обижается, когда его расспрашивают об этом. Лиза тронула за локоть Витьку, чтобы тот немного перестал проявлять повышенное внимание к повреждённым поверхностям нового друга, но блондинчик искренне сочувствовал погибшему такой лютой смертью. И оттого искренне пожалел его: — Бедняга. — И сочувствия он тоже не любит. На это заявление призрак поднял указательный палец в предупреждающем жесте и состроил нравоучительную мину: — Я надеюсь, она тебя полностью просветила насчёт моих тараканов? Георгий. Но зови меня просто — Жорик. И парни пожали друг другу руки. — Он — живой, но почему-то видит нас и, частично, ангелов. Пока Лиза объясняла — кто он, Витькин зад опустился на узкое, потемневшее от времени сиденье, немного скрипнувшее под небольшим весом живого человека, и до парня дошло, что приведения ничего не весят, оттого встают и поднимаются беззвучно. — Почему частично? — поинтересовался парень, опершись о лавку одной рукой, и рядом тут же пристроилась девушка, обняв его за шею. — Потому что они не всегда хотят показываться кому-либо. Но здесь их практически не бывает. Не их территория. Бери пиво. Угощаем. Витька посмотрел на говорившего и увидел, наконец, тех двоих - фантастическим образом избежавших наезда автомобиля. Лицо и руки «цыганки» были отмыты от краски полностью. Только одежда оставалась всё также испачканной. А объяснил ситуацию парень с перевязанной головой. Повязка прикрывала рану в височной области. Отчего оставалось только гадать, что там. Лицо призрака излучало открытость и дружелюбие, но… тянуло от него и неким холодком, который лёгким дуновением проникал в душу и заставлял её немного цепенеть. — Ничего привыкнешь. Правильно истолковав мимолётно промелькнувшее выражение неприязни, собеседник продолжал излучать в ответ весь спектр дружеского расположения. — А то может присоединишься к нам? Давай. Ты же видишь: живём припеваючи. Пивасик, веселимся днём и ночью. А Лизку не слушай, она немного — зануда. — Отстань от него, — резко вступилась за друга девушка. — Не навязывай своё мнение другим. — Да-а-а, ла-а-адно, — снисходительно-протяжным тоном ответил тот и по-свойски похлопал Витьку по плечу. Затем представил себя и тех, кто ещё не успел этого сделать: — Димыч, — указал он на себя, затем перевел указательный палец на «цыганку», — Алла, а это девчонки из группы «Оторвы». — Никогда не слышал такой группы, — подивился Виктор, осмотрев четырёх красоток, явно забывших одеться, но будто побывавших в жатке комбайна. — Увы, авария. Ехали в чёс и на полпути свалились в пропасть. Популярности на копейку, а как погибли — их стали во всех клубах крутить. Правда и здесь уже на спад пошло. — Ой-ё-ёй. Немного поменьше зависти. Высокомерно заявила одна из девиц, вытащила гитару из-за скамьи, и девчонки, немного подстроившись друг под друга, затянули милую, незатейливую песню про вечную любовь, разлуку и ожидания. — Не знаю. Я рад, что погиб молодым, — тем не менее продолжал Димка. — Не знать старения, оставаться вечно красивым и наслаждаться прелестями жизни. — Да только: сна нет, вкус пива и продуктов не чувствуется. Так, по привычке, всё продолжаешь делать. А ведь с тех пор, как меня убили, всё изменилось для меня. Тела — нет, а душе это действительно не нужно, — горько подытожила Лиза, явно не испытывая удовольствия от пенного напитка. — Да и отчёт сдавать надо. — Опять ты про это! Димыч серьёзно возмутился. Он опять вскочил, руки засунул в карманы светлых штанов и насупился: — Я здесь уже второй месяц, и что? С меня кто-нибудь что-нибудь требует? Жорик подтверди. У тебя же на днях сороковины будут. — Точно. — Справим их с размахом. И тогда ты — зануда, убедишься, что не права. С видом морального победителя, он уселся обратно и вальяжно откинулся на ограду за спиной: — Так и скажи, что не умеешь наслаждаться жизнью. Сидела в своих кабинетах со своими арестантами или бегала по городу, отлавливая их. И это у тебя считалось — норма жизни. Димыч пренебрежительно махнул рукой и открыл вторую бутылку. Лиза с материнской жалостью поглядела на непутёвого парня.        Их не замечают на улицах, тем более в таких местах. Они скользят тенью, как призраки, будучи ещё живыми. Стоптанные ботинки, потрёпанные зипуны, не снимаемые ни летом, ни зимой. Хотя летом удаётся помыться в водоёмах и немного постираться, но зимой опять нарастёт короста, и хорошо бы немногочисленные волонтёрские организации помогли со свитером, совсем пришедшим в негодность. Бомжами никто не собирается стать и не важно, как это произошло, он — живой мертвец среди себе подобных. Они помнят своё имя, но оно уже ничего не значит для окружающих. Он — Короед, и всё. А это кладбище позволяло ему немного разжиться закуской и водочкой, получить ночлег в одном из склепов или в этом удалённом уголке. Ещё можно посидеть на паперти перед кладбищенской церковью и тогда разжиться энной суммой на сосиски и ещё чего-нибудь, например, плавленый сырок. Тогда — пир. И теперь, тихо пройдя, он увидал отрадную картину — скамьи, одинокий, белёсый парень и ящик «Балтики"№7. «На одно рыло — многовато будет», — подумал несчастный и направился к ящику. Но он не дошёл до места, когда своим затуманенным алкоголем взглядом вдруг отметил, что что-то не так. Бутылка выскочила из ячейки, повисла в воздухе, к ней подлетела открывашка и, насадившись на железную крышку, потянула её вверх. Та не хотя поддалась, послышался шипящий звук, перешедший в мощный «Чпок!», и открывашка сняла железную затычку с бутылки. Небрежным, отряхивающим движением её отправили в воздушное путешествие. Довольное короткое. Металлически клацнув об остатки каменного надгробья и отскочив на каменную плиту, она немного покатилась, покружилась с тихим дребезжанием на месте и затихла, больше ничем не потревоженная. И здесь случилось самое интересное. Открытая бутылка поплыла по воздуху к Короеду. Он стоял, не шевелясь. Нормальный человек бросился бы удирать со всех ног, но страх давно уже перестал тревожить бывшего члена общества. Он схватил нежданный подарок и вложил в свои мускулы все силы, которые смог сыскать в себе, и бросился наутёк. Ему не дано было увидеть, как ради прикола открывшие бутылку «Балтики», Димыч с Жориком, стали криками «Ату!» и свистом травить бедолагу вслед, и как отчаянно орали на них Лиза с Алкой, пытаясь остановить это безумие. — Ну, как? — горделиво спросил Жорик Виктора. — Отвратительно. И простите, мне пора домой. Он поднялся и пошёл на выход. Алла и Лиза отправились следом. — Чистоплюи, — сквозь зубы, сердито процедил им вслед Димыч и сплюнул.        Теперь в квартире Дартов проживали Виктор и два приведения. Полуторный диван теперь принадлежал двум не нуждающимся во сне девушкам, а парню опять пришлось осваивать бесшумное лежание на музыкальном, прокрустовом ложе Мишки. Вечер стремительно приближался, и вскоре Виктор встал перед необходимостью поездки за Кларой. — А ты не поедешь? — спросила Лиза Аллу, надеясь, что та составит ей компанию. — Нет, я в игрули поиграю. Здесь они зачётные. — Тогда, пока.        Короткое, обтягивающее платье цвета лососины, декольте, открывающее покатые плечи, ничем не сдерживаемые кудри с закреплённым цветком искусственной хризантемы в тон платью, белые босоножки и того же цвета широкий, кожаный пояс с заклёпками составляли вечерний наряд пончика. Она не спеша выбралась из машины под разномастные взгляды ожидающих очереди зайти и, нисколько не смущаясь, направилась к рамке. — Назад! — Грубо остановил её охранник, под одобряющие смешки, но тут же подскочил второй и оттерев первого залебезил перед Кларой: — Кларочка, простите его. Проходите. Этот с вами? Девушка царственно кивнула головой. — Тоже, проходи. Виктор прошёл рамку и они проследовали в огромное помещение, где сполохи света, уютные столики на балюстраде, громкая музыка и бесконечное веселье помогали весело прожигать человеческую жизнь. Между тем напарник пропустившего решил выяснить непонятное ему поведение коллеги до конца. — Ты чё обурел? Она же не в формате. — Зато она может оформить годовую скидку для моих малявок в их кафе. И для меня это по важней будет. Малявки любят ходить к ним. — Ммм… — Озадаченно протянул второй и решил посетить в выходные модное кафе со своей девушкой. Тем более, если там и скидки дают.

— Закажи мне «Пино Коладу» и мороженое с фруктами. Капризно пропела Клара и Виктор подозвал молодого человека: — Пино Коладу одну, мороженое с фруктами. И если можно сразу принесите счёт. Тот удалился, а Витька стал свысока рассматривать посетителей, пытаясь найти среди этой сутолоки обладательницу длинных медно-рыжих волос. Но её как назло всё не было видно. Клара уже получила свою порцию эндорфинов и уплетала всё с удвоенной энергией, а Витька мужественно оплатил это. «Интересно, она хотя бы иногда перестаёт лопать?» Парень чувствовал нарастающее раздражение и ошибочно посчитал, что виновато в этом чревоугодие пончика. Он уже решил пожалеть, что пошёл сюда, да ещё и с подружкой, как вдруг перед барменом на стул присела обладательница искомых волос. Она оглянулась на зал, и парень убедился, что чудо произошло и Анна — здесь. — Клара я спущусь к бару, там мой знакомый, нужно поздороваться. — Иди, только потом я спущусь — танцевать и хочу… Слышишь — хочу, чтобы ты был моим партнёром. Словам сопутствовали сложенные бантиком губки и многозначительное выражение лица. — Оу! Уже увидел? — Увязалась за ним Лиза. — Отстань, — коротко огрызнулся парень, а в душе молил небо об одном, чтобы стул рядом с Аней был свободен.