past simple

у тэхёна не кровь по венам течёт, а свинец раскалённый. он имя его повторяет, как мантру, отчего выглядит немного (много) сумасшедшим. намджун очередную ночь оказывается в комнате младшего, когда тот своим криком заставляет спину покрыться мурашками. опять эти сны, опять младший не может проснуться. намджуну на него не то чтобы смотреть, намджуну думать о нем - больно. его любимый человек страдает, а он даже помочь ничем не может. когда тэхён в бредовом состоянии напивается таблеток, намджуна по иронии судьбы не находилось рядом, в результате чего он чуть не лишился жизни. он как сейчас помнит события годичной давности: нагоняющие жуть белые стены, медикаментозный запах больничных халатов, многочасовые капельницы и намджуна, из которого казалось, высосали всю жизнь. юнги тогда пару раз навещал его, протаскивая шоколадные батончики в тайне от старшего. с того момента, как чонгук разбил вдребезги хрупкое и доверчивое сердце тэхёна, прошло уже больше двух лет. боль в груди уже не такая острая, но ноет ежесекундно. намджун молится всем богам за то, что имеет возможность каждое утро встречать в обнимку с тэхёном, за возможность любить его и оберегать. знает, что тот всё ещё целиком и полностью принадлежит чонгуку, что вряд-ли скоро ответит взаимностью, но даже то, что между ними сейчас - его радует. тэхён старшему безмерно благодарен, каждый раз говорит робкое «спасибо» и смущается, на поцелуй в носик, но на душе груз тяжёлый - он не может дать того, чего желает намджун, и ему стыдно. каждый из них переживает свою маленькую трагедию — иногда вместе, иногда в одиночку. а чон чонгуку параллельно на всё, потому что он прошлое держать не привык — не нужен, изволь исчезнуть из его жизни. тэхён чонгуку не нужен, он - в прошлом...