Просветлённый

Отабеку снится, что он чёрный орёл. Расправляет крылья, подминает под себя встречный ветер, словно подушку, парит над залитыми солнцем родными степями и горами, высматривает под снежной дымкой облаков новую добычу на обед. И вдруг левое крыло неожиданно пронзает резкая боль, словно ему на лету выдрали перо. Склонив голову вбок, он чуть не открывает клюв, поражённый то ли открывшейся картиной, то ли чужим нахальством: на угольно-чёрном крыле, уютно примостившись, сидит непонятно откуда взявшийся светло-рыжий кот. И не просто сидит, а играется с его, Алтына, маховыми перьями! Глупый, сейчас же повыдёргивает все, и они вместе рухнут на камни внизу! Коту, похоже, совершенно нет дела до того, что его тут, по идее, быть не должно. Он спокойно вонзает острые когти в гладкое крепкое оперение, доставая до самой плоти крыльев и заставляя Отабека клёкотать от боли, и карабкается, лезет выше, к самой шее, к чёрной блестящей голове. Алтын уже готовится распрощаться со своими зоркими глазами, ведь этот странный зверь сейчас непременно их выколет, и тогда они точно разобьются. Если не о землю, то о попавшуюся на пути скалу, дерево, человеческий дом… Он рефлекторно жмурится и вдруг слышит какой-то совершенно лишний звук. Такой можно было бы назвать неуместным даже сейчас, в ситуации, страннее которой и нарочно не придумаешь. Рыжий кот мурчит ему на ухо. И глухая низкая вибрация передаётся от пушистого кошачьего горла к перьям, полым костям и самому позвоночнику. Мурлыка крепко держится за него своими страшными когтями, способными в один миг лишить и зрения, и слуха, и доброй половины оперения, но только трётся мохнатой мордой об изгиб птичьей шеи, о краешек твёрдого, как камень, тёмного клюва. Странный кот поднимает на него пронзительные зелёные глаза, и Отабеку кажется, что он всё-таки ослеп. Случайно, как это бывает, если засмотришься на что-то слишком яркое и сияющее. А мурлыка продолжает ластиться к чёрному крылу, напевать какую-то странную песню, похожую на человеческое бормотание, и вдруг вцепляется в орлиную шею зубами так сильно, что Алтын теряет ветер из-под крыльев, начинает падать и… Просыпается. И первое, что он видит перед собой — пронзительно зелёные глаза и потрясающе нахальную физиономию Плисецкого, который искусал Отабеку, кажется, весь левый локоть. — Ты задолбал уже спать весь выходной! — рычит Юра на ухо точно так же, как только что бормотал на крыле котейка. — А я задолбался тебя будить. Вставай уже, духовно просветлённый... На прокате бы такое лицо делал, как во сне корчишь. Он в последний раз пытается цапнуть Отабека за локоть и тут же получает им по носу, кубарем скатываясь прямо Алтыну в руки. Отабеку нравится летать во сне, но просыпаться, каждый раз встречая родные зелёные глаза, даже лучше. И ради этого ни зорких глаз потерять не жалко, ни богатых перьев.