Непрожитое

      Гермиона хотела убежать. Ужасные и такие яркие воспоминания кружили вокруг неё сумасшедшим калейдоскопом. Она не могла остановить рыдания, которые, подобно бешеным собакам, сорвавшимся с цепи, раздирали её изнутри своими когтями. Она задыхалась в своей боли, ей казалось, что совсем скоро сердце не выдержит. Разорвётся на части. И обе его части последуют за ним. Потому что без него… ничто не будет иметь смысла, девушка это знала.       Набрав в лёгкие побольше воздуха, она истошно закричала, желая заглушить его голос в своей голове. Вот он зовёт её по имени, а спустя секунду она слышит его заразительный смех. И сердце сжимается до такой степени, что она перестаёт дышать. Эти звуки, эти воспоминания… Они были пропитаны им. Они принадлежали ему. Также, как принадлежала и Гермиона.       Девушка падала, тонула в этой нескончаемой боли. Это жгучее чувство внутри стало частью её самой. Она была уверена, что больше никогда не сможет вдохнуть полной грудью, не ощутив снедающей пустоты внутри.       Это её ломало.       — Герми? — взволнованный голос прорвался сквозь пелену отчаяния. — Гермиона! Гермиона, очнись же!       Кто-то тряс её за плечи, но она отчаянно замотала головой. Ей нужно было остаться здесь. Она хотела снова увидеть его. Она нуждалась в нём. Больше чем в воздухе. Ведь…       Он и был её воздухом.       — Родная!       Кислород в лёгких закончился в одно мгновение. Она распахнула глаза почти против воли, когда услышала своё прозвище. Прозвище, которое дал ей он.       — Ф… Фред? — выдохнула Гермиона и, проследив, как парень треплет свои волосы по такой раздражающей привычке, не выдержала. Закрыла лицо руками и громко разрыдалась.       Ее тело тут же обвили такие мягкие и любимые руки. Гермиону пробрала дрожь: всё было таким реальным, что она не могла понять, спит она или нет.       — Тш-ш, — шепнул Фред, прикасаясь губами к её волосам, — это всего лишь кошмар. Всё хорошо, родная. Я с тобой, слышишь? Я рядом.       Трясущимися руками Гермиона скользнула руками по спине парня, забираясь ладонями под майку. Она всегда так делала. И наконец, когда пальцы ощутили обжигающее тепло его тела, её начало отпускать.       Гермиона глубоко вздохнула, и ноздри защекотал запах мяты. Она подумала, что могла бы раствориться в нём. Видит Мерлин, однажды она сделает это. Неотвратимо. Без остатка.       — О, Мерлин, — прошептала Гермиона, улавливая лишь остаточные воспоминания из сна, и уткнулась носом в грудь Уизли.       — Что такое?       Фред немного отстранился и заглянул ей в лицо. У девушки защемило сердце, когда она встретилась взглядом с сияющими, но всё ещё обеспокоенными глазами. Он всегда беспокоился за неё. И от этого Гермиона любила его ещё больше.       — Это было так реально, — пробормотала она, отводя взгляд, чтобы он не увидел у неё в глазах тот ужас, что всё ещё — Гермиона знала — клубится в задворках сознания.       — Расскажешь мне? — спросил он, прижимая ее ближе к себе.       Фред должен был узнать, что напугало её до такой степени. У него в ушах до сих пор звучал её болезненный крик, и от мысли о том, что она испытала такое, у него болело сердце.       У девушки засосало под ложечкой. Она не знала, стоит ли рассказывать ему. Ведь ужасная правда заключалась в том, что Фред Уизли умер в этом кошмаре. Она всё ещё видела его неестественно бледное и недвижимое тело.       — Пожалуйста?       Глубоко вздохнув, она едва слышно произнесла:       — Ты умер, Фред.       — И как? Бледность мне идёт? Я был всё таким же красавчиком?       Гермиона беспокоилась, не придётся ли ей подбирать свою челюсть с пола. Замахнувшись, она ударила его по спине, и он ойкнул.       — Между прочим, это надругательство над…       — Даже не вздумай заканчивать эту фразу! — предупредила Гермиона и вскочила с кровати.       — Посмотрите на него! Он ещё и острит! Да как ты можешь заниматься таким в данной ситуации?! — вне себя закричала девушка. Она не могла понять, как он может так легко относиться к этому.       По его губам скользнула шальная ухмылка.       — Ну, мы не сможем ничем таким, — он выделил это слово, — заниматься, пока ты не не вернёшься в кровать, родная.       — Фред! — завопила Гермиона. Ей хотелось кинуться в него чем-нибудь и начать объяснять, что сны у волшебников — это серьезно.       С таким нельзя шутить!       Вздохнув, Фред поднялся с постели и, подойдя ближе, заключил её в объятья, несмотря на слабые попытки к сопротивлению.       — Конечно, мне не каждый раз заявляют, что видели во сне мою смерть, но, Гермиона, родная, это всего лишь сны. И прежде чем ты начнёшь мне объяснять их важность, позволь сказать: я не верю в предсказания. И ты, насколько я помню, тоже.       — Все было не так, — Гермиона покачала головой, сама не понимая, почему не может отпустить этот сон. — Эмоции были такими, будто это уже случилось. Мне кажется, они до сих здесь, внутри меня. То, что я потеряла тебя, стало для меня началом конца. Я не могла даже дышать, ведь с каждым вздохом эта боль всё больше въедалась в меня. Я даже хотела…       Она внезапно замолчала, не в силах произнести это вслух. Фред нахмурился и, слегка сжав пальцами её подбородок, заставил посмотреть на него. У неё в глазах стояли слёзы.       — Ты хотела что?       Секунду она раздумывала над тем, сказать ему или нет. Но потом поняла: не стоит. Что-то внутри неё подсказывало, что ответ причинит ему боль. Она не хотела ранить его.       Слегка улыбнувшись, она скользнула руками по его плечам, заработав напряжённый взгляд голубых глаз. Ей нужно, чтобы он расслабился. Ей самой нужно расслабиться. Нужно почувствовать его. Поднявшись на мысочки, она поцеловала его. Нежно и почти невесомо. А затем двинулась цепочкой поцелуев по его скуле к мочке уха и едва ощутимо прикусила её.       — Я знаю, что ты делаешь, — прозвучал низкий голос, и шеи коснулось тёплое дыхание. Она почувствовала, как твёрдые руки сильнее сжались у неё на талии, и закусила губу.       Его прикосновения прогоняли ужас недавнего сна.       — Правда? — переспросила Гермиона, скользя руками по его спине, прижимаясь к нему ещё ближе. — И что же?       — Отвлекаешь меня, — тихо-тихо сказал он, губами прокладывая дорожку поцелуев к краю её футболки. Фред дышал также часто, как и она.       — Получается? — поинтересовалась Гермиона, а её пальцы неспешно вычерчивали круги на его животе, задевая пояс штанов.       Он любил, когда она дразнилась, и Гермиона это знала.       — Черт побери, да! — выдохнул Фред и впился в её губы обжигающим поцелуем, лишая Гермиону остатков самообладания.

***

      Гермиона завязала волосы в пучок и ещё раз взглянула на своё отражение. Щеки её пылали, и она ничего не могла с этим поделать. Счастье наполняло её изнутри, и ей казалось, что она чувствовала крылья за спиной. Так глупо. Гермиона никогда не верила рассказам об окрыляющей любви. А сейчас?       Она взглянула на дверь, из-за которой слышалось, как Фред напевал какую-то песню, готовя завтрак. Она была уверена, он снова надел тот фартук с машинками. Так по-детски. Но губы сами по себе растягивались в улыбке, стоило ей представить эту картину.       Теперь же? Теперь Гермиона могла поклясться, что летала вместе с ним.       Проведя рукой по волосам, она ободряюще улыбнулась своему отражению и пошла на кухню. Как она и думала, он стоял в своём фартуке и методично помешивал что-то в кастрюле.       — М-м-м, — протянула она, вдыхая приятный аромат, и обняла Фреда сзади. Ей нужно было касаться его. Жизненно необходимо, — что готовишь?       — Рагу, — ответил он, и, отложив лопатку, Фред разместил ладони поверх её.       — Ты умеешь готовить рагу? — изумилась Гермиона.       Фред фыркнул.       — И снова этот удивлённый тон.       Девушка засмеялась и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку, уловив скользнувшую по его губам улыбку.       — Пойдёшь во вредилки? — спросила Гермиона и присела на стул, с тайным удовольствием разглядывая спину парня.       — Нет, — он ухмыльнулся и выключил огонь. — Сегодня у меня есть дела поважнее, — мурлыкнул Фред и, приподняв её голову за подбородок, сладко поцеловал. Она была такой потрясающей. Идеальной.       И только его.       — Например, нарядить ёлку? — улыбнулась Гермиона, оторвавшись от его губ.       — Конечно! — горячо воскликнул Фред и подхватил её на руки, заставив обхватить его бёдра ногами.       Гермиона ахнула от неожиданности, а потом громко засмеялась.       — Что это ты делаешь? — ехидно осведомилась она.       — Собираюсь не пускать тебя в министерство, — честно заявил парень.       Гермиона хохотнула, перебирая пальцами его пряди.       — Нельзя. Ты знаешь, мне нужно доделать отчёт по…       — По последней статистике освобождения эльфов, — закончил с ухмылкой Фред, шагая в сторону гостиной. — Но всё уже улажено, родная.       Девушка склонила голову в бок, подозрительно прищурившись.       — Нельзя столько работать. Пообещай мне, что будешь позволять себе расслабиться. Мне, конечно, нравится видеть твоё увлечённое личико, ты такая…       Гермиона застыла.       — Что ты сделал? — преувеличенно спокойно спросила она.       — Ничего такого, — отозвался он, ухмыльнувшись; она была чрезвычайно милая, когда собиралась отчитать его по первое число. — Просто позвонил Большому Боссу и сказал, что ты взяла выходной.       — Фред! — воскликнула Гермиона и спрыгнула на пол; парень недовольно поджал губы, отводя взгляд. — Зачем ты это сделал? Я бы сходила туда на час и вернулась. Ты же знаешь, как это важно!       Уизли медленно кивнул и слабо усмехнулся. А потом он нашёл своими глазами её и…       Гермиона задохнулась. Очередной вдох застрял где-то в горле, а сердце пропустило удар.       Это был океан. И он бушевал.       Хлестал наотмашь, оставляя шлейф чистой, ничем не прикрытой, боли. Боли, которую Гермиона, наконец, смогла разглядеть.       Казалось, она только сейчас заметила, каким бледным и истощённым выглядел Фред. С какой грустью и любовью смотрел на неё океан.       Один шагом он сократил расстояние между ними и сжал её в своих руках. Она дарила ему тепло, которого теперь так не хватало. Не хватало её.       Девушка застыла, боясь даже дышать. От его перепадов настроения у неё кружилась голова, а мир вокруг шёл подозрительной рябью.       — Поверь, я знаю, родная, знаю, — прошептал он в её волосы и также быстро отошёл на шаг. Гермиона едва не упала, потянувшись за ним.       Стремительными шагами Фред направился в сторону спальни и спустя секунду вернулся с небольшой коробочкой. Он открыл её, и в его руке оказался красивый браслет, кольца которого вились, словно лоза. По ободку были расположены бутоны гортензии.       Гермиону пробила дрожь. Внезапно ей вспомнились слова Лаванды, произнесённые в один из вечеров в общей гостиной:       — У цветов свой собственный язык, и каждый из них имеет свой собственный смысл. Например, гортензия на языке цветов означает — «помни обо мне», — мечтательно заявила Браун, накручивая на палец локон.       Тогда все посмеялись над её наивностью, в том числе и Гермиона, но в это мгновение сердце сжималось при этих воспоминаниях.       — Я хотел отдать тебе его вечером, — тихо сказал Фред, задумчиво рассматривая красивое плетение. — Это подарок, такой же прекрасный, как ты. Но теперь… — он подошёл к ней и мягко прикоснулся пальцами к её щеке, — у меня условие. Выполни моё желание, и я отдам его тебе.       — Какое? — прошептала Гермиона едва слышно, на глаза у неё наворачивались слёзы, которые она никак не могла остановить.       Фред наклонился и оставил лёгкий поцелуй на её губах. Такой нежный, что девушка задумалась, был ли он на самом деле.       — Пожалуйста, Гермиона… — прошептал Фред и прислонился своим лбом к её, — живи дальше. Я знаю, что ты делаешь. Я ведь всё вижу, родная. И это убивает меня изнутри. Я никогда не хотел стать причиной твоей боли, я хотел, чтобы ты была счастлива со мной. И я ненавижу судьбу за то, что она сделала с нами, но… — он перевел дыхание и прикоснулся губами к её щекам. — Но я не хочу, чтобы ты страдала, родная. В том, что случилось не было твоей вины. И никогда не будет. Я не виню тебя, я не виню никого. Там… Мне там действительно хорошо, несмотря на то, что я отчаянно скучаю по всем вам.       Гермиона почувствовала, как у неё по щекам заструились слёзы. Осознание происходящего просачивалось в её разум медленно и болезненно. Она не хотела понимать.       — Не смей, слышишь меня? — умоляюще-твёрдо сказал Фред, обхватив её лицо руками. — Не смей даже думать о том, чтобы последовать за мной, Гермиона! Я видел это в твоих глазах, видел оттуда, как ты страдала, и не мог ничего сделать. Но сейчас я могу. И я умоляю тебя, Герми, не надо, — прошептал он. — Твоя жизнь… Я буду действительно счастлив, если ты пойдёшь дальше. Я желаю тебе счастья, любимая. Я верю, что это не конец нашей истории. Однажды мы увидимся снова, и я захочу услышать все подробности из твоей жизни… Ты сделаешь это для меня, родная?       — Но, Фред, ты… — захлёбываясь слезами, шепнула Гермиона.       — Всегда буду с тобой, — настойчиво сказал он, заглядывая ей в глаза. — Я всегда — слышишь? — всегда буду с тобой. Вот здесь.       Улыбнувшись, парень коснулся пальцами места, под которым билось её горячее сердце. Сердце, что так часто согревало его. Сердце, которое никогда не перестанет его любить. Сердце, которое — он знал — найдёт силы, чтобы отпустить его.       — Я… я так скучаю по… тебе, — задыхаясь, проговорила Гермиона. — Я хочу, чтобы ты был со мной, чтобы мы были счастливы вместе. Я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты был живой!       Крикнула она и осела на пол, закрыв лицо руками. Рыдания рвались наружу, боль стискивала саму её душу мёртвой хваткой. Фред опустился на колени рядом с ней и крепко прижал к себе.       — И мы будем, родная, — тихо сказал он, поглаживая её по волосам. — Мы будем счастливы. У нас останутся счастливые воспоминания. У нас останется это Рождество.       — Как мы можем быть счастливы, если ты мёртв?! — воскликнула Гермиона, вырываясь из объятий.       Фред хохотнул.       — Верно, Герми. Но это оказалось не так страшно, как я себе представлял. Я действительно чувствую себя умиротворённо и единственное, чего мне хватает — твоего счастья. Джордж меня отпустил, теперь у меня осталось только одно дело.       Гермиона вздрогнула.       — Я держу тебя здесь?       — Не ты. Наша любовь, — он поцеловал её в лоб.       Поджав губы, Гермиона трясущимися руками взяла у него браслет и застегнула его на запястье. Она не хотела видеть его страданий.       Она дала обещание. Обещание, которое, несмотря на всю тоску по нему, не сможет нарушить.       — Мы увидимся снова? — с надеждой спросила она, ощутив, как мир покачнулся.       — Обязательно. Спустя десятки лет, родная, я буду счастлив принять тебя у себя во Вредилках. Там есть их точная копия, — весело и гордо заявил Фред.       — Значит, раю предстоят весёлые деньки, — Гермиона нашла в себе силы, чтобы улыбнуться.       Фред смотрел в её карие заплаканные глаза и осознавал, что никогда не видел ничего прекраснее этого зрелища. У него замирало сердце. Если бы она только знала, как он скучает по ней. Скучает по времени, проведённому вместе. Скучает по её яркой, жизнерадостной улыбке, которая всегда озаряла ему путь. Он мучительно тосковал по ней. Слова, которые он обратил к ней, были и для него тоже. Он знал, что так для неё будет лучше, но сердце разрывалось от несправедливости. Однажды Фред поклялся, что никогда не отпустит её руки. И ей не позволит это сделать.       Но в это мгновение, это было самое правильное решение в его жизни. Они всегда будут вместе. И никогда не забудут друг друга.       Он со стоном впился поцелуем в её губы, прижимая к себе максимально тесно. Желая раствориться в ней, запомнить каждую деталь, остаться с ней навсегда. Он почувствовал солёный привкус во рту. Она плакала из-за него, и Фред никогда себе этого не простит.       Так будет правильно. Ты никогда её не потеряешь. Отпусти её.       Гермиона почувствовала, как реальность начинает слоиться. Она понимала, что происходит. Поэтому девушка прервала поцелуй, чтобы в последний раз увидеть сияющий для неё одной океан.       Я люблю тебя, родная.       Гермиона резко села на постели, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. На неё смотрели голубые глаза Джинни. Девушка поселилась у Гермионы в надежде вырвать её из когтистых лап боли и тоски. Джинни взволнованно глядела на неё, ухватившись за её руку.       — Что случилось? — хрипло спросила Гермиона, потирая глаза.       — Ты рыдала во сне. Снова, — тихо ответила девушка.       Гермиона взглянула на неё и… вспомнила. Все воспоминания прошедшей ночи обрушились на неё, словно лавина. Стало не хватать воздуха.       — Пожалуйста, Гермиона, поговори со мной, я ведь твоя подруга, и я…       — Тш-ш-ш, — сказала девушка, положив ладонь поверх руки Джини. — Я вернулась, Джин. Теперь я здесь, с вами.       — Ч-что? — Уизли оторопело смотрела на неё, не веря в происходящее.       — Ведь я пообещала ему, — она покачала головой, а сердце сжималась от боли; но сейчас… девушка поняла это не сразу, но сейчас эта боль была правильной.       С этой секунды и навсегда огромная часть Гермионы принадлежала Фреду Уизли.       — Гермиона, ты пугаешь меня больше, чем обычно. Объясни, пожалуйста, что происходит и что это за браслет?       Глаза Грейнджер расширились, и она мгновенно перевела взгляд на браслет. Верно. Тот самый браслет, которого буквально секунду назад касался Фред. Она провела по нему пальцами, повторяя узоры лозы и цветов, и внезапно ощутила мягкое прикосновение к щеке. Будто ветер коснулся её сладкими губами.       Но она точно знала, чьи это были губы.       Гермиона подняла взгляд и — она могла поклясться — всего на секунду, самую важную секунду её жизни, девушка смогла различить мерцающую фигуру Фреда, который смотрел на неё с широкой улыбкой и застывшей любовью в глазах. Слабая улыбка заиграла на её губах.       Теперь она знала ответ.       — Жизнь. Происходит жизнь.       Порой мы любим до боли в груди. Мы не представляем себе мир без этого человека. Он настолько глубоко в твоей душе, что вы будто стали одним целым. Но когда этот человек уходит, мир рассыпается. Мы больше не видим его красоты, не видим вокруг ничего, кроме своей боли. Это становится началом конца. Мы сосредотачиваемся на этой боли, забывая о том, как сильно любили этого человека.       Это самая большая наша ошибка.       Боль будет поглощать нас, с каждым мгновением всё больше и больше утягивая на дно. Это не спасёт нас. Это самоубийство. Предательство тех чувств, что были между вами.       Гермиона была благодарна Фреду за то, что он показал ей, что действительно важна только их любовь друг к другу. Боль — это то, что есть в каждом из нас. Вопрос только в том, позволите ли вы ей одолеть себя.       Или будете любить.       До дрожи в груди.       До самых последних воспоминаний.       До самого последнего Рождества.