Больше, чем любовь

      Он просыпается утром со странным ощущением: солнце щедро льет в окна мягкий, неослепляющий свет, но ему темно, как в предрассветных сумерках. Он еще не может определиться с точной характеристикой происходящего, но ему так тоскливо, словно лондонский дождь пробился сквозь границу миров вслед за вестниками покоя. У отчаяния нет имени, облика, нет ничего, что помогло бы вычленить его первопричину, успеть найти ее до того момента, пока отчаяние не затопит его полностью. Боль зарождается глубоко внутри, мерно расправляет крылья, чтобы снести все его защиты.       - Уилл…       В спальне Уильяма нет, он мог отправиться в Управление или выйти за покупками, но Грелль не хочет об этом думать. Не может.       - Уилл!..       Он кричит, и вместе с криком прорываются первые слезы. Он не успел. Опять. Это происходит опять. Сердце выбрасывает в сосуды вместе с кровью порцию жгучей тоски, которая тут же впивается в него, заставляя кричать от боли.       Он неуязвимый шинигами, он любит и любим, откуда же, из каких пределов разума приходит эта тоска?!       Солёный привкус на губах. Его любимый алый.       Быстрые шаги, дверь распахивается. Уильям.       - Я не могу больше, Уилл…       Он даже не успевает осознать, смог ли всё выговорить. Тело не слушается, мысли путаются. Спирс успевает подхватить его, рванувшегося навстречу, прижать к себе.       - Я с тобой.       Уильям держит его крепко, но отчаяние рвет Грелля из рук любовника. Выгибает судорогой, выламывает суставы. Алый жнец бьется в припадке, уже не пытаясь что-то контролировать.       Уильям вжимает его в себя, сливаясь с Греллем еще сильнее, чем в минуты самой острой близости, когда в крике Сатклиффа одновременно звучат и боль, и наслаждение.       - Я с тобой.       В верхнем отделении секретера стоит коробка со снадобьем и приготовленным шприцом. Это на крайний случай. За десятки лет и приступов Спирс ни разу ими не воспользовался, но медикаменты обновляет регулярно. Укол или микстура – слишком просто и ненадежно. Прерванный срыв найдет выход или в ночном кошмаре, или в повышении общего нервного статуса Сатклиффа, который и без того оставляет желать лучшего.       Еще одна судорога, алый жнец затихает, и Уильям опускает его на кровать. Глаза блестят, волосы спутались, щеки горят болезненным румянцем. Спирс приносит и кладет на лоб Грелля холодное полотенце.       Сатклифф, который не выносит холод и постоянно мерзнет, не протестует. Сейчас холод не кусается морозными иглами, а успокаивает, умиротворяет.       - Спи, Грелль. Я буду рядом.       Уильям Ти Спирс. Строгий, неумолимый, педантичный. Он устанавливает правила, неукоснительно требует их соблюдения и беспощаден в наказаниях. Он почти не улыбается и не умеет делать сюрпризы. Но когда он обнимает Грелля, весь мир для алого шинигами перестает существовать. Они словно попадают в собственное субпространство, где взгляд ценнее тысячи слов.       Когда Грелль просыпается поздно вечером, Уильям заваривает ему мятный чай.       В понедельник утром старший диспетчер департамента сбора будет строить младших коллег, придираться к оформлению отчетов, в очередной раз доводить начальство в лице Уильяма до ярко-зеленой вспышки.       А сегодня, в субботу вечером, Грелль будет пить чай, отходя от срыва, наблюдать за тем, как за откидной доской секретера работает Уильям и думать о том, что это больше, чем любовь.       Они вместе уже почти полвека.