***
Ровно в десять они оказываются в самолете, и Ваня, по привычке думая, что будет сидеть один, уже достает наушники, но видит, как Виктор идет к нему, и рука с наушниками замирает в воздухе. Обляков внимательно смотрит в серо-голубые глаза. — Что-то случилось? — Уточняет мальчик, когда тренер уже садится рядом, и Виктор отрицательно машет головой. — С тобой хочу полететь. Или ты уже перестал бояться самолетов? — Он мягко улыбается, а Ваня хитрит, хотя тот страх у него давно прошел. — Почему же, боюсь, — убеждает он и цепляется за руку Виктора. Гончаренко только выдыхает, расплываясь в улыбке, и вдруг сталкивается с взглядом Игоря. — Чего? — Вскинув бровь, спрашивает тренер, а в душе у него все равно играет какой-то огонёк ревности, хоть Виктор и знает, что Игорь воспринимает как свою пару только Марио. — Все хорошо? Вань, не злишься? — Обляков уже и забыть забыл, о чем спрашивает Акинфеев, а потом в памяти как уведомление выскочила мысль: Ваня — мальчик с комплексами, и об этом знает Гончаренко. — Ааа… Уже нет… — и он жмется к тренеру, чуть смущаясь, словно ища спасения. — Отлично, тогда я счастлив, — заявляет Игорь и отворачивается от них, начиная доставать сонного Марио. Ваня ухмыляется от своих мыслей и, подняв взгляд на Виктора, осознает, что чувствует себя так хорошо, окрыленно. Словно только рядом с ним Обляков может быть спокоен, никто не тронет, не обидит, и лишь любовь будет вечно. — Вань? — Виктор смотрит в счастливые глаза Вани и кладет свою руку мальчику на колено, мягко поглаживая. — Все в порядке, Виктор Михайлович, задумался просто, — прикрывает глаза Ваня, и вскоре самолет уже берет курс на Мадрид.***
Пять часов полета — сущий пустяк, тем более когда с тобой разговаривают, всячески отвлекая от дурных мыслей вроде «самолет упадет». Виктор действительно поверил, что Ваня до сих пор боится летать, а Облякову же на руку придерживаться этой легенды, умершей, скорее всего, во второй полет, когда он был один. Выйдя из аэропорта к автобусам, мальчишка всем телом тянется и подставляет себя под солнышко. Хоть и всего +12 градусов, но все же лучше, чем снег и ветрище. Гончаренко, выйдя из терминала, смотрит на своего любимого ребенка и на то, как тот тянется вверх. Ветровка Вани с кофтой как назло оголяют поясницу. У Виктора где-то внутри что-то лопается, и, кажется, это было терпение.***
— Какой вид! — Ваня, еще толком не успев снять с себя лишние вещи, со всех ног бежит на балкон. Да, с семнадцатого этажа открывается умопомрачительный вид. Обляков цепляется рукой за перила и немного переваливается через них, грозясь вывалиться из номера, как птенец из гнезда, но руки Виктора вовремя тащат его назад, а затем Гончаренко шлепает Ваню ладонью по попе, как маленького. Обляков, не веря в то, что сейчас произошло, резко оборачивается и хочет стать мошкой: у Виктора злой перепуганный взгляд. — Вань! А если бы вывалился?! Ты совсем с ума сошел?! — Кричит тренер и выходит с балкона, понимая, что надо остыть, ведь все живы. А если бы он не успел… Руки несмело оплетают Гончаренко сзади, покоясь на сердце и на торсе. Виктор лишь выдыхает и поднимает голову, смотря на свое отражение в панорамном зеркале. Ваню не видно, но дрожь его рук он ощущает, а мальчик чувствует, как у Виктора колотится сердце от пережитого стресса. — Я был неосторожен, простите, — тихо говорит Обляков и одаривает тренера поцелуем в шею. Гончаренко не может злиться на него долго: такого любимого, глупого. Он расцепляет руки Вани и берет их в свои, тянется к губам, оставляя россыпь мягких поцелуев, через пару секунд отрываясь и утыкаясь лбом в лоб мальчика. — Не хочу даже представлять, что будет, если тебя… — Обляков не дает Виктору договорить, ведь видит в глазах эту боль и накрывший любимого страх. Ваня целует его страстно, даже отчаянно, покусывая нижнюю губу Гончаренко, как бы показывая: «Я все еще тут, живой», заставляя их обоих постанывать. Сейчас надо быть смелым и выбить всю дурь из головы тренера. Виктор проникает руками Ване под кофту и ведет по бокам. Мальчик борется с желанием отстраниться. Руки Виктора уже на ребрах; Обляков разрывает поцелуй, пальцами впиваясь в шею любимого, тихо поскуливая, и Виктор сглатывает. Его ведет от этого сопротивления, от еле слышных стонов. И хочется быть настойчивее, взять то, на что он имеет право, только вот Виктор не может так. Меньшее, чего ему хочется — так это причинять боль, пугать, идти против желания Вани. Гончаренко, сильно закусив свою губу, чтобы ощутить боль и сбить себя с интимных, личных желаний, отрывается от Ванечки. Он опускает свои руки на поясницу мальчика, не выбираясь из-под кофты, дыша глубже, успокаиваясь, лишь позволяя себе коротко целовать Облякова в губы и пальцами поглаживать по поясу. Ванин мир только что перевернулся с ног на голову и обратно. Откуда появился такой поток разных эмоций, непонятных желаний, он помнит смутно. Лишь замечает за собой мелкую дрожь и новые ощущения. Приятно. Обляков ловит себя на мысли о том, что Виктор очень сильно хочет его и сдерживается с большим трудом. Какие-то силы держат Гончаренко. Тот ураган, который ощутил мальчик… Эта сила, которую он скрывает, это желание, несвойственное обычным парам, подкашивают здравый смысл Облякова, и хочется даже дать Виктору возможность проявить себя. Что прячется за его доброй улыбкой и спокойствием? Но если Ваня даст зеленый свет, то будет не зрителем, а участником. И если страх, комплексы захватят голову, то их занятие любовью станет для Вани подобным насилию: у него не хватит сил остановить любимого. Да, вот и еще один момент в копилку к страхам: не достучаться до Гончаренко, не остановить его. Виктор сам отстраняется и немного измученно улыбается. Он отходит от Вани и катит чемоданы с прихожей в комнату, а Обляков садится на кровати и смотрит на тренера с еле заметной тоской. — Может, погуляем до тренировки? — Хочет разбавить тишину Ваня и встает с места, подходя к Виктору, помогая вытащить гаджеты и зарядки для них. — Погулять? Думаю, нам нужны Марио и Игорь в компанию, — тренер берет ноут и ищет зарядку к нему, вскоре находя её и ставя свое незаменимое устройство заряжаться. — Но я хотел… Вместе… — бормочет Ваня и опять опускает голову, поникая. Гончаренко при взгляде на мальчика понимает, что действует как-то не так: его чудо поникло. И Виктор правда не понимает, где косячит и что так ранит Ваню. «Что же я делаю не так?» — Хорошо, давай вместе, Вань, только не грусти. Взяв телефон и деньги, они выходят из номера.***
Небо чистейшее, голубое, люди гуляют в достаточно легкой одежде, будто сейчас лето. Ваня идет немного впереди, пьет вредную газировку. Виктор не мог не купить ее, ведь хочет, чтобы Обляков улыбался. Он замечает, как Ваня, идущий впереди, смотрит на разные вывески, пытается читать какие-то иностранные названия. — Вань, — Гончаренко хватает его за запястье и немного тормозит, — ты очень спешишь, мы же гуляем, — и это было сказано без злости и упрека, просто Виктору хочется идти вместе. Ваня улыбнулся на это замечание и спокойно вздохнул. Сам понимает, что бежит куда-то. — Простите.***
— Мороженое! — Обляков подрывается с лавки и топчется на одном месте. — Виктор Михайлович! Хочу, пожалуйста! А Виктор смеется и отрицательно мотает головой. — Но почемууу? — Ваня жалобно скулит, садится обратно и скрещивает руки, отвернувшись. Дуется сидит. — Вань, скоро тренировка, поэтому нельзя, — Виктор садится ближе и слабо толкает его плечом. — Вань, ну не расстраивайся. — Мороженое в сердце попадает, а не в желудок! — Заявляет Обляков и, встав с места, идет в сторону гостиницы. Гончаренко лишь смеется и направляется за Ваней, придумывая план.***
Первая тренировка прошла под вечер, когда уже стало прохладнее. Воздух такой свежий, что при беге дышится легче.***
Ваня быстро идет в душ. Во время тренировки настроение улучшилось, да и сам он понял, что из-за какого-то мороженого обижаться глупо. Выйдя из душа, Обляков идет к раздевалке. Наспех одевшись, он бежит к автобусу. И мало того что он тут первый, так еще и Виктор уже стоит рядом с дверью автобуса, что-то в телефоне смотрит. Мальчишка подходит, поправляя сумку на плече, смотрит в глаза тренеру и по-доброму улыбается. — Знаешь, в номере тебя ждет сюрприз. Точнее, скоро будет ждать, — заявляет Гончаренко и кивает на автобус. — Сюрприз? Это еще какой? — Ваня забегает в транспорт и садится куда-то опять в конец, снимая сумку и кладя её рядом. — Вот приедем — узнаешь, тебе должно понравиться, — Виктор садится рядом и, пока тут никого нет, резко притягивает к себе мальчишку, пару секунд выделяет, чтобы заглянуть в растерянные глаза, и целует настойчиво, но коротко, ведь голоса ребят уже отчетливо слышно.***
В номер Ваня заходит с осторожностью, ему все еще интересно, что же придумал Гончаренко, но, когда он открыл дверь, на него как минимум ничего не выпрыгнуло, и он зашел спокойнее. — Вот это ты настороженный, — смеется Виктор и, закрыв дверь, подходит к холодильнику, открывая его и, доставая две тары с мороженым, чуть трясет баночки, смотря в светящиеся глаза ребенка. — Не верю!!! — Пищит и подбегает выхватывая сливочное мороженое, — спасибо большое! — А глаза горят прям, тело уже не ноет даже от тренировки, и рука вдруг сломанная не тянет. Вот она, сила мороженого! — Ваня, руки мыть живо, а потом уже есть. — Он, тару забрав, все убирает в холодильник и осторожно чмокает насупившегося мальчика в пухлые губы, — давай, переодеваться быстро и руки, — и по ягодице его шлепает, сразу заставляя Ваню дергаться и бежать со смехом в ванную, по пути снимая вещи.***
— А может, ну его, этот фильм? — Через десять минут после просмотра отзывается Ваня и кушает мороженое, поглядывая на мужчину. — На балкон хочешь? — Догадывается он, так как часто голову туда парень крутит. — Угу, пойдемте? Виктор выключает фильм и включает музыку, перемешивая ее, и делает громкость больше, чтобы было слышно. Он берет плед с постели и идет за Ваней на балкон, забирается на диван, подгибая ноги, укрывает себя и мальчика и продолжает есть мороженое, смотря на город, что уже под ночным темно-синим небом укрыт, ко сну готовясь. — Держите, — на себя внимание привлекает и ложку с мороженым тянет к губам мужчины. Виктор крутит на ум это действие и с ухмылкой забирает содержимое ложки, глотает сладость и сразу целует Ваню в губы, прикрывая глаза. Он языком по губам сладким ведет его, на что мальчик поддается и рот послушно приоткрывает. Виктор языка мальчика касается, ласкает, посасывает. Ваня стонет негромко, тонет в ласке и понимает, что мороженое даже в руках держать не может, он в руки Виктора ее пихает и тот сразу тару из рук его берет, на столик ставит и отрывается нехотя от губ сливочных, на шею переходит и целует мягко, еле ощутимо, но Ваня тянется, выдыхает шумно и предплечье мужчины сжимает, тот снова под кофту лезет. — Виииктор, — тянет шепотом и голову в бок склоняет, подставляясь больше, но Гончаренко только лишь дразнит пока, чтобы Ваня не боялся потом, и отрывается в висок целуя его. — Не сегодня, — улыбается он, все еще чувствуя, как сильно Обляков руки сжимает его, — расслабься, солнышко. Ванечка смущен, кивает и чувствует, что сам уже хочет Виктора, и большее хочется, чем просто поцелуи. — Может, в комнату? Тут прохладно, — предлагает мужчина и встает с места, оставляя плед на Ване. Сам же берет мороженое, чуть талое, и, зайдя в помещение, закрывает его и в холодильник сразу убирает. Часы на ноуте показывают почти десять, и вроде рано спать, а с другой стороны, и делать нечего. Он выключает музыку и идет в ванную, чтобы умыться.***
С раннего утра Виктор поехал с коллегами по делам, и Ваня открыл глаза около десяти. Тренировка только днем, время очень много. До двенадцати часов он успел поесть, принять душ и сесть за книгу, которую Виктор, видимо, специально оставил на видном месте. Как раз когда он дочитывал главу, в номер постучали, и Ваня, поднявшись с места, увидел на пороге Игоря. — Привет. — Привет, Игорь, выезжаем? — Да, Витя тебя будет ждать на тренировочной площадке, а теперь пошли, — Игорь не быстро пошел к лифту, а Ваня быстро собрался и вылетел из номера, закрывая его.***
Ваня бегает с мячом по полю, увлеченный игрой. Виктор рассматривает своего мальчишку, уходит в мысли глубоко, ему до сих пор хочется перейти черту, новый уровень в отношениях, но Ваня словно за стеной. Он смотрит на Игоря, Марио, по тем издалека даже видно, насколько они доверяют друг другу, сразу видно — пара. Еще немного подумав, Виктор завершает на сегодня тренировку, собирая всех, и говорит слова поддержки, настраивая всех на завтрашний день и предстоящую игру. — Так, завтра еще погуляем по городу, так что поехали, и высыпайтесь, давайте 10:30 в холле встретимся.***
Виктор заходит один в номер, Ваня решил немного погулять рядом с гостиницей с Федей и Костей. Мужчина не против, ревности нет, даже не грустно. Он лег на кровать, и в его голову мысли приходят, как совратить Ваню, и он себя смачно по щеке бьет и садится, потирая ее. — Нельзя так думать, нельзя.***
Через полчаса Ваня заходит в номер, слышит шум воды в ванной и внимание не обращает, пока не слышит сдавленный стон. В голове почему-то мысль, что Виктору плохо, и, спешно подойдя к двери, даже не сняв одежду уличную, чуть приоткрыв ее, слышит тихой стон мужчины. — Ваня. Виктор, привалившись плечом к стенке ванной, помогает себе рукой, снять возбуждение. Глаза его закрыты, брови чуть нахмурены. Ваня сглатывает, видя все это и слыша снова свое имя, резко отстраняется и прикрывает дверь. Сердце парня бьется очень быстро в такт участившимся тихим стонам Виктора, еще щеки ощутимо горят, и Ваня, не выдержав, просто выбегает из номера.***
Он не помнит, как вообще оказался на улице, как стал бродить по улочкам города, совсем незнакомого ему, он старался не уходить слишком далеко и все равно как-то вышел на пляж. Солнце уже почти скрылось. Город зажигает свои огни, и прохладный ветер колышет море. Парень смотрит на воду, уже успокоился, но его морозит, телефон от звонков просто разрывается. После его ухода, наверное, полтора часа прошло, ему все еще стыдно от того, что пришел просто не вовремя, видел и слышал то, что не должен был, наверное. Голос Виктора был прекрасен. И при этом Ваня сам не особо понимал, почему сбежал, почему просто не сделал вид, что ничего не было.***
Наконец то расслабившись, Виктор выбирается из ванной и замечает распахнутую дверь. Его это настораживает, он явно не хотел быть замеченным Ваней. Одевшись и выйдя в комнату, он никого не находит, зато дверь входная тоже не заперта. — Черт, — Виктор логически думает, что мальчишка явно у кого-то из друзей, но Игорь и Федя сказали одно и то же «нет, у нас его не было» и все. Информации, где мальчишка может быть, нет. Гончаренко одевается и выходит из номера, а вдруг он в холле? Но, к сожалению нет, даже в ресторане его нет. — Вить! — Слышится сзади голос, и, обернувшись, он видит Марио с Игорем, — ты не нашел его? — Нет, не имею понятия, где он. Он гулял с Федей и Костей, только те в номере уже давно, я так полагаю, он кое-что увидел и теперь просто удрал, опять блять, — выдыхает обреченно Гончаренко, понимая, что у него дежавю. Видя непонимающие взгляды друзей мальчика, он поспешно добавляет: — кое-что интимное. Он решает пойти на улицу. — Знаешь, у нас общий чат, так что Вани точно нет ни у кого, я уже спросил. Марио поможет нам его найти и самим не потеряться, — объясняет быстро Акинфеев и начинает названивать Ване. — Ох, Ваня-Ваня, трусишка. — Лишь шепчет Виктор и идет, просто куда глядят глаза.***
Идя по улицам города, смотря на уже зажигающиеся огни, вывески, они останавливаются и какой-то палатки с безделушками, чтобы немного передохнуть. Виктор цепляется глазами за кольцо, подобное обручальному, он без задней мысли покупает его и сжимает в кулаке. — А тут рядом пляж где-то есть? — Ощущает морской запах Виктор, и Марио кивает. — Мы уже близко, думаете он там? — Я не думаю, чувствую, — отвечает он и идет, куда зовут его мысли.***
Сидя на огромном камне, он смотрит вперед, на горизонт, где небо и море становятся одним целым, трясется немного: уже пора идти обратно, а сил нет, как в глаза смотреть он будет? Как объяснит, почему сбежал? В глазах резко темно, чьи-то теплые ладони закрывают их, и дыхание спокойное рядом с ухом. Ваня поджимает губы, кладет руку сверху мужских ладоней. — Как вы меня нашли? — Негромко говорит и убирает руки так, что мальчик снова видит море, но, когда он поворачивает голову, он натыкается на Виктора, и тот накрывает его губы, легонько целуя, словно приветствуя, в ладонь мальчику колечко кладет и отрывается. — Сердце привело сюда, — Гончаренко садится сзади, обнимает Ваню крепко и целует в висок. Пока тему не поднимает, успокаивает заметно нервничавшего ребенка и колечко ему на средний палец надевает, поднося руку к своим губам, целуя в кисть, запястье и притягивает ладонь к своей щеке. — Виктор Михайлович, я снова заставил вас нервничать, да? — Мальчик сглатывает и поглаживает Виктора по щеке, поворачивается к нему лицом и целует сам в скулу, убирая руку, и на колечко смотрит, — спасибо за подарок, мне кажется, я его не заслуживаю, — кусает свою губу. — Глупый ребенок, глупый, — и в лоб целует с тихим смехом, а потом берет Ванино лицо в свои ладони и смотрит серьезно, — почему ты сбежал опять от меня? Обляков сразу напрягается, и пока тает в спокойствии, понимает, что пойман полностью. Мужчина обвил его тело ногами, руки на щеках, шеи касаются пальцы, и взгляд не спрятать. — Я… Виктор, я просто, — он глаза жмурит и выпаливает на одном дыхании, — не вовремя пришел! Видел, как вы. Ну. Я слышал. Простите. — Посмотри на меня, — спокойно говорит Гончаренко, опуская лицо парня, и тот открывает глаза, и к шее сразу льнет мужчина, обнимая его за плечи, — Вань, посмотри мне в глаза, — он кладет руку ему на грудь, на область сердца, и то стучит так быстро, отбивая сильный ритм, — у тебя сейчас оно из груди мне в руки выскочит, — смеется и в макушку целует парня. — Волнуюсь, я не хотел вам мешать, а, когда свое имя услышал, засмущался и решил уйти, — Ваня берет себя в руки и отстраняется, в глаза заглядывает, а сам до кончиков ушей смущен, но старается не опускать взгляд. Виктор улыбается и рассматривает лицо мальчишки, нежно в скулу целует, в губы, руками по спинке гладит. Ваня после поцелуев поворачивается и снова смотрит на море, откидывается спиной на Виктора, и тот прижимает парнишу крепко к себе, в макушку утыкается и молчит. А чуть дальше от них стоят Игорь с Марио и, посмотрев друг на друга, счастливо улыбаются и, переплетя пальцы, уходят в гостиницу.***
(Trust — Boy Epic/«Поверь мне моя любовь Пусти меня за свои стены») 23:48 Комнату освещают только фонари с улицы, и то глазам надо время привыкнуть. В номере стоит неестественная тишина, но Ваня слышит бешеный стук своего сердца и сглатывает ком в горле, смотрит на силуэт Виктора, который, напротив, сидит лишь в одних трусах и рассматривает его. Глаза Гончаренко в уличном освещении словно блестят, и Ваню ведет, он осознает, насколько сейчас все по-иному. Это так важно, это то доверие, о котором Виктор ранее говорил: «время пришло!" Ваня искусал губу и продолжает нервно сжимать пальцами одеяло, но всё же решается. Он берется за края своей кофты и, помедлив пару секунд, одним движением снимает с себя ее, сразу опуская глаза, и прикрыться хочет, жмурится, но сдерживается. — Идеален, Вань, — шепчет Виктор и касается кончиками пальцев кожи юноши. Он по шее ведет, солнечному сплетению, мягко в плечо целует, чтобы не нервничал ребенок, — не волнуйся, ты сам не понимаешь, как ты красив, — жарким дыханием опаляет изгиб шеи и снова покрывает легкими поцелуями. Пальцы на животик спускаются, и сразу по боку скользит ладонь, поднимается вверх и опять на ключицы, на шею, и остается там. Виктор теперь изучает его тело поцелуями, вдыхает запах кожи и рычит заметно от накатившего возбуждения. Он не касается его сосков, не оставляет меток, только по маршруту пальцев идет, хочет, чтобы мальчик привыкал, слыша, как Ваня от каждого касания шумно выдыхает, вздрагивает заметно. Парень немного назад отклоняется, рукой придерживая себя, упираясь со спины о кровать, низ живота приятно тянет, он ощущает, что мужчина не пытается возбудить, просто ласкает, чтобы привыкнуть, и он расслабляется, позволяя себя целовать. Ему щекотно, волнительно, когда мужчина к животику спускается, он смеется немного и, открыв глаза, накрывает мужчину руками оглаживая спину, касаясь лопатки губами. — Щекотно Виктор, ммм. Ваши поцелуи волшебные, хотя я очень смущен, и мне все еще хочется спрятаться, — Обляков шепчет с улыбкой, и Гончаренко сам смеется тихо, поднимает голову и страстно целует Ваню в шею, тот издает сладкий стон, и губы мальчика тут же запечатывают таким же поцелуем, Виктор, как зверь, набрасывается, поваливает мальчишку и целует, сбивая спокойный сердечный ритм обоих, его слишком накрывает, слишком хочется переломить эту черту, взять свое, но руки Облякова в такой момент короткими ногтями царапают спину, и Гончаренко стонет слабо, прерывает поцелуй и спускается на шею, тяжело дышит, облизывая пересохшие губы, хочет совладать с собой и сильно сжимает бока Вани. — Ванечка… Ваня… Ваня… Любимый… — Шепчет загнанно, сдерживает себя, и Ваня целует в висок мужчину, улыбается, он смущен и постанывает от шепота Виктора почти на ушко, от частого горячего дыхания, у него по телу гуляет сладкая волна возбуждения, как в том море, на которое смотрели. — Виктор, уже пора отдыхать, завтра матч, я не встану, — смеется и зарывается лицом в короткие волосы, поглаживая их пальцами. Гончаренко еще не может остановится, но силой одергивает себя и нависает сверху, взгляд у него возбужденный, затуманенный, хитрый, в голове зреет план, как бы раскрепостить, как бы сделать так, чтобы Ваня согласился, но мальчик прав — надо остановиться, и Виктор ложится рядом, выдыхая шумно, смеется, смотря в потолок. — Еще сомневаешься, что ты некрасивый? — Уточняет он и глаза прикрывает. — Для вас, видимо, очень красивый, — смех течет по номеру, и в скором времени они засыпают в объятьях друг друга.***
Прогулка по городу перед матчем — это уже традиция. Ваня больше держится друзей: те уже за время, что они ходят, купили подарки друг другу, а Ваня все никак не мог определиться, что же вручить Виктору. С утра Федя уже успел мозг проесть тем, мол, откуда кольцо и где такое взять, растерянный допросом, за него вступился Виктор Михайлович, всего лишь сказав «двойная нагрузка», и Чалов просто хотел повеситься под смех ребят и своего парня. Гуляя дальше, он начал отставать, зависая у витрин магазинов. Так как Марио шел в ряду последних, он сообщил переводчику, что будет рядом с Ваней, а то он заблудится, и тот кивнул, не боясь отпускать Фернандеса. — Чего найти хочешь? — Раздается сзади, и Ваня дергается, но не оборачивается: ломаный русский очень знаком. — Не знаю, что Виктору подарить, кажется, у него есть абсолютно все. — И выдыхает тоскливо. — Запонки? Он же всегда в рубашке ходит на матчи, — улыбается Марио и смотрит на галстуки, — кстати, они тут продаются, давай зайдём, мне кое-что тоже надо, — предлагает он, и Ваня кивает, заходя в помещение. Слишком огромный ассортимент: чересчур много и все разные, со вставками, с надписями, рисунками, Ваня за голову уже минут десять держится и решить не может среди трех, которые понравились. Как только он начал разглядывать их, сразу сообразил, что точно с синим камнем возьмет, но от этого легче не стало. Фернандес же купил черный, как ночь, галстук, ткань которого аж блестела. — Выбрал? — Он подходит с покупкой и кладет ее в рюкзак, — может, еще куда зайдём? — А смысл? Я там столько же буду думать, нет, все, пять минут, и я решу! — Он продолжает сверлить их взглядом и все же выбирает одни, — эти, пожалуйста!***
До начала матча считанные минуты, Ваня оборачивается, держа ребенка за руку, с которым выйдет на поле, и на Гончаренко смотрит с небольшой улыбкой, тот в свою очередь уже отключился от лишнего, серьезно смотрит и начинает идти за ребятами. Последний матч в этом году. Сантьяго Бернабеу сплошь забит фанатами Мадрида, здесь даже ощущается этот испанский жар, шум трибун. Гостевой сектор забит фанатами ЦСКА, там уже во всю пляшут и машут шарфами любимой команды. 3… 2… 1… Игра началась. Когда бегаешь на одном поле с величайшими звездами турнира, с теми, кто дома проигрывал чёрт знает когда, ужасно пугает, но год идет под каким-то лозунгом «ломаем стереотипы», и хочется сломать эту череду побед на Бернабеу Мадридом, нужно доказать всем, что «сливочные» могут проиграть даже дома. Первый гол происходит как по волшебству, и ЦСКА сам не верит, что они открыли счет, второй гол снова становится каким-то нереальным для ума и, наверное, фанаты сами в шоке, причем и те и те. Когда же мяч хочет попасть в ворота ЦСКА, Акинфеев ловит каждый, словно нечего делать, и, даже когда хотят пробить с дальнего фланга, Игорь его ловит настолько спокойно, словно тот просто прилетел с расстояния в пару шагов. Третий гол срывает башню всем окончательно и бесповоротно, и пофиг, даже если в оставшееся время кто-то из Мадрида сможет найти лазейку и забить, они все равно проиграли. Сантьяго Бернабеу основная масса людей просто не верит и грустит, уходя уже даже после второго забитого.Свисток. 3:0 в пользу ЦСКА
Реал Мадрид повержен, и пусть им этот матч никак не делает погоды, все равно уходят те с поля очень расстроенные. Череда побед рушится под натиском армейцев. Но за хорошей стороной есть и плохая, Рома уступает Виктории, и ЦСКА автоматом занимает четвертое место, оставаясь без шансов на продвижение дальше. Гончаренко заходя в раздевалку и всех подбадривает, говорит, чтобы не расстраивались. Он хоть и сам расстроен, но тут нет вины ребят. — Вы идеально сыграли, вы все мои герои, — говорит он и с улыбкой покидает помещение, давая им прийти в себя.***
Уже собравшись с желанием пойти к автобусу, журналисты сразу тут как тут — ловят и начинают брать интервью, Ваня в большинстве своем говорит открыто, но не старается развернуть в роман ответ, ему очень хочется отстреляться и бежать к автобусу, к Виктору. Он прячет руки в карманы, сжимая коробочку, и, когда наконец-то те отстают, он сразу идет дальше и заходит в автобус. Виктор говорит с помощником, поэтому Ваня понимает, что только в номере он сможет остаться с ним наедине, и через силу терпит, уже предвкушая реакцию. — Идёмте, ну идемте же скорее! — У Вани глаза огнем горят, тянет тренера за собой со смехом к номеру и спешно дверь открывает. — Быстрее! — Ну и чего мы так летели-то? — Смеется Гончаренко, кладя сумку на стул, и начинает снимать одежду. Тренер заходит в комнату, его обгоняет Ваня и садится на кровать, сжимая что-то в руках и скрывая от глаз за пальцами. Обляков видит интерес в глазах тренера и хочет пищать. Мужчина снимает пиджак и хочет уже расстегнуть рубашку. — Нет-нет! Стойте! — Ваня с места встает и выдыхает, улыбается. — Да чего ты? — Улыбается Виктор и смотрит на Ваню с подозрением. — Это Вам! Я очень долго выбирал, так что, надеюсь, вам понравится, — и коробочку протягивает. — Предложение? В загс пойдём? — Смеется он, беря коробочку, открывая и замирая. Улыбка куда-то сразу пропадает. Он, чуть раскрыв рот, достает запонки и рассматривает их в свете люстры. — Господи, Вань, ты за них, небось, столько денег отдал! — Это подарок! Я старался, мне было не важно, сколько стоит, главное, чтобы вам подошло, вам хоть нравится? — Он смущенно спрашивает, наклоняя голову, и теребит пальцы свои, смотря, как Виктор их на ладони уже держит и пальцами водит по ним осторожно, словно сломать боится. — Спрашиваешь. Великолепны, Вань, это один из лучших подарков за мою жизнь. — Гончаренко целует Ваню в макушку и свободной рукой приподнимает его лицо за подбородок, накрывая губы, — но самый лучший подарок — это ты, спасибо, Ванечка. Виктор садится с ним на кровать и крепит запонки на рубашку, рассматривая их через зеркало, что держит Обляков. Те были из серебра, круглые, небольшие, и, главное, синий камень украшает их. — Ты под глаза подбирал? — Предполагает он и видит, как ребенок краснеет моментально, — о господи, ты ж моё чудо, — крепко обнимает и целует в щёку.***
— Рейс завтра в 11 часов, — говорит Ваня и собирает чемодан после ванной. — Мой в 13, но я тебя провожу, — Пока Ваня плескался в ванной, Гончаренко уже сложил свое добро и теперь спокойно сидит за книгой. — Мы в Москву что, разными самолетами полетим? — Не понимает вообще ребенок, забыл, видимо, что Виктор в Минск полетит, и, застегнув чемодан, сразу ныряет в кровать и недовольно смотрит. — Вань, — закрыв книгу и отложив ее, Гончаренко смотрит на мальчишку, — я же говорил, что полечу к родителям на… Наверное, на неделю в Минск и потом к тебе прилечу, ты забыл, что ль? — Но… Я думал… Почему на неделю?.. Я с ума же сойду, — и обижается так по-детски, хотя сам понимает прекрасно, что семья — святое и вести себя так вообще нельзя, но с собой совладать не может и дуется. — Ваня, я их видел на тот новый год, мне хочется увидеть свою семью, не обижайся. Это всего лишь не-де-ля, а не месяц или больше, — Виктор, пока Ваня дулся, сам не понимая на что, усадил его к себе на бедра и обнял, смотря в глаза. — А точно через неделю вернетесь? — Мальчик весь насупился: тяжело ему расставаться. — Да, возможно, приеду раньше, если перестанешь хмуриться и начнешь оживать, — улыбается Виктор, видя как ребенок сразу меняется в лице, но не на много, — так-то лучше, Вань. А по приезде сходим на свидание, ты же меня пригласил, помнишь? — Конечно-помню, надеюсь, вам будет интересно, — он кладет свои руки ему на плечи и начинает легонько массировать. — Лишь бы с тобой, а сейчас давай спать, вставать рано, — и коротко чмокает Ваню в нос. А Обляков осознает, что хочет не спать, а другого, раз они настолько близко, и, демонстративно закусив губу, невинно смотрит и начинает елозить, тереться об торс Виктора, издавая еле слышные стоны, при этом Обляков сам не понимает, откуда в нем столько смелости взялось. — Нет, Вань, не сегодня, а то я прям в прошлое перемещусь, быстро спать, — и по аппетитным бедрам шлепает широкими ладонями, оглаживает после. — Но Виктор Михайлович, — и глаза как у кота из «Шрека» делает. — Нет никаких «но», ты меня сейчас только возбудишь и не дашь, и будем со стояками спать, а если и дашь, то расставание лично у меня осадок оставит, словно я с тобой переспал и до свидания, нет, в Москву прилечу, и будешь невинные глазки строить, возбуждать, а сейчас ложись, — Обляков лишь брови вскинул от услышанного и кивнул — были в словах мужчины моменты, которые действительно наставили на верный путь и логику внесли.***
— Ваня, посадка началась, — слышит мальчик сквозь сон и открывает глаза, по губам своим ведет тыльной стороной руки и садится, разминая шею. — Я уснул? Да? — Смотрит сонно и кидает взгляд на Федю и Игоря. — Виктор Михайлович, вам сонное царство досталось, — смеется Федя и встает в места, — пойдём, Игорь, пусть они прощаются. До свидания, Виктор Михайлович, удачного отдыха, — говорит Чалов и идет на посадку. Игорь жмет руку Виктору и, попрощавшись, идет за Федей. — Блин, уже… Я не готов… — и снова обижается, расставаться вообще сил нет никаких да и желания тоже. — Любовь моя, мы уже обсуждали это, я тебе позвоню, как прилечу, и буду каждый вечер звонить, чтобы не заскучал, хорошо? — Гончаренко незаметно сжимает его руку в своей, чтобы меньше привлекать внимания. — Да, ладно. Неделя. Хорошо, я выдержу. — Говорит он и встает с места. Они доходят вместе, докуда это возможно, и снова Виктор все же через силу отпускает мальчишку после крепкий объятий. Вскоре он уже оборачивается и машет, скрываясь за стенкой, уходя.***
Гончаренко возвращается на место, дожидаясь своего самолета, и, пока есть время, он пишет Ване смс:«Я обязательно вернусь к тебе, моя любовь».
Уже в самолете Ваня прочитает сообщение и расплачется, хотя обещал себе, что больше слез лить не будет. А рядом сидящий Федя будет его еще час успокаивать, говоря, что неделю Обляков точно не заметит, ведь Чалов по просьбе Виктора, пока Ваня дремал, будет жить с ним и всячески развлекать. Тем самым отработает двойную нагрузку в ином виде.