Aftermath

Их столкновение длилось не так долго. Несколько бесконечно долгих секунд они переглядывались, словно снова соревновались, кто первый отведет взгляд и проиграет. Нежная цветь сирени и бесконечная синева. На удивление, Арт сдался намного быстрее, чем Найс мог ожидать. Всего один обреченный взгляд на представителей закона, ждущих около входа на кладбище, и колкость во взгляде сменилась беспощадной теплотой и сожалением. Сердце билось так, словно еще чуть-чуть и выскочить из груди. Почему-то именно этот полный смирения и принятия своей участи взгляд, он долго еще будет видеть перед собой каждый раз, прикрывая глаза. - Хаджиме, подожди меня в машине, - тянет Сато. Девочка мнется еще несколько секунд, словно не желая оставлять их наедине. Она чувствует, что, пусть буря уже позади, ветер в любую секунду может рвануть с новой силой. Но, хоть ей очень не хотелось этого признавать, рядом с ними всегда легко было почувствовать себя третьим колесом, и не важно, были они готовы убить друг за друга, как раньше, или убить друг друга, как сейчас. Закрытая полярность, волна, которую умели ловить только они и больше никто другой. Никак не вникнешь в их бесконечную череду переглядок, многозначительных, но абсолютно непонятных никому вокруг. И все же, охрана у входа как-никак внушала доверие. - Ладно, - медленно, оглядываясь, она зашагала к выходу и, лишь отойдя достаточно далеко, кинула на них последний тревожный взгляд из-под бровей. Найс всего на несколько секунд перевел взгляд на ее низкий силуэт, словно пытаясь убедиться, что она в порядке. И она была в порядке. Хотя бы она. Секундное облегчение сменилось жгучим предчувствием чего-то нехорошего, стоило ему взглянуть в глаза бывшего врага. Этот момент был точкой отсчета. После это эфемерное чувство всегда обволакивало его, стоило ему увидеть его блондина. Арт потерянно смотрел перед собой на аккуратную надгробную плиту. Найс почти физически чувствовал, насколько тяжелы все мысли в его голове. За то, что бы понять, о чем он думает, Сато бы был готов отдать многое. Даже слишком много, учитывая, что всего около двух недель назад этот человек пытался убить его. -Помнишь, как мы в детстве сидели на дереве? Чужой голос звучал предательски тепло. Настолько, что не сразу удержать в сознании смысл сказанного, уняв ускорившийся ритм сердца. Но смысл резко показался неожиданным настолько, что Найсу потребовалось больше времени, что бы понять, о каком дереве он вообще говорит. Разве они были способны к теплоте сейчас? Разве могли говорить друг с другом, как прежде? Это казалось иррациональным, неправильным. - Около нашего корпуса общежития? – спустя несколько секунд выдавил из себя шатен. - Да, оно самое. - Помню, что однажды пролил на тебя кофе там. - Ага, на мою новую рубашку. И я кричал на тебя. Найс поежился, когда после этого повисло молчание. У них было так мало времени на прощание. Вернее, они бы вообще не увиделись с ним, если бы волей случая не оказались здесь в одно время и в одном месте. Теперь же все казалось совсем неправильным. Лучшее в их жизни время было упущено, оба осознавали это невероятно четко. И даже это маленькое воспоминание на двоих казалось дерзким, неприемлемым. Словно они нарушили какое-то негласное табу, говоря о чем-то общем, что касалось только их, и давным-давно осталось в прошлом. Пусть это и не было ничем сокровенным, личным. Это воспоминание даже не было чем-то похожим на тот факт, что когда им было по четырнадцать, Найс взгляд не мог отвести от светлых длинных волос, мягких, почти девичьих черт лица, тонкой линии плеч, а что еще страшнее, от тонкой линии чужих губ. Особенно когда расстояние между ними сокращалось до сантиметров. Впервые, он в кого-то так влюбился. Впервые и на всю жизнь, как теперь казалось. Некоторое время он этого не осознавал. Когда им было по пятнадцать, они напились до такого беспамятства, что все само собой как-то вышло. Найс никогда не считал, что в тот вечер они целовались впервые. Нельзя назвать первым поцелуем то, чего даже не помнишь. Это было бы очень нечестно. Только когда через пару дней он смог затащить Арта в подсобку, где, наконец, смог признаться во всем в трезвом уме, их взаимодействия можно было назвать серьезными. Поняв, что тонет в омуте воспоминаний, Найс мотнул головой. Ему следовало бы повзрослеть, выбросить это все из головы. От этих теплых, но очень горьких воспоминаний, все внутри словно кислотой поливали. Тем более сейчас, когда у них так мало времени и так много вопросов. - И что теперь с тобой будет? Все думают, что ты мертв. - Меня заберут куда-то в заключение. Скорее всего, мы видимся в последний раз. Что-то похожее на отчаяние начало вскипать внутри. Эти слова он боялся услышать сильнее всего. Арт, кажется, ждал какого ответа на эти слова, потому что упорно смотрел на собеседника, а Найс только судорожно соображал, что он может сделать, что бы хоть как-то изменить ситуацию. Обреченная цветь сирени. Беспокойное бушующее море. Неужели это чувство потерянность и горечь все, на чем они остановятся? И к этому они шли столько времени? - Ладно, - блондин, очевидно, по-своему расценил наступившую тишину и медленно двинулся вперед, уже не ожидая ответа, - на самом деле, я рад, что мы увиделись. И прости меня за все, что случилось. Что-то внутри Найса громко щелкнуло, когда он понял, что Арт уходит, а вместе с ним утекают все возможности найти разгадку, как вернуться в порядок, как найти решение всех этих проблем, начать спать по ночам и перестать съедать себя изнутри. Все его движения были едва ли осознаваемые. Он и сам не понял, как его руки оказались на чужой тонкой талии, а родное лицо так близко. Чужие губы едва дрожали, мягкие и теплые. Движения рваные, но не настойчивые. Блондин отвечал боязливо и неуверенно, положив свои ладони на чужую грудь. Шатен же чувствовал, что его хватка на грани сильной, но все же не переходит черту. Если бы Арт хотел, он легко бы мог оттолкнуть его в любой момент. Все закончилось даже слишком быстро. Сердце колотилось бешено и глухо. Когда их взгляды вновь сошлись, Найс увидел в чужих глазах отражение той же бури отчаяния, что уничтожала его изнутри. Все еще управляемый эмоциями, он осторожно прижал к себе чужое теплое тело. Арт, кажется, растерявшись, лишь упер руки в чужие плечи и застыл, словно перепуганная птица. А Найсу было страшно, очень страшно. Руки дрожали, крепко сжимая чужую талию. Он не понимал, как так могло случиться, что его навсегда забирают, что между ними так много проглоченных, невысказанных слов, так много времени, когда они даже коснуться друг друга не смели. Куда могло деться то время, когда они были ближе всех друг другу, как единое целое, он совсем не знал, но винил себя куда больше, чем Арта. - Найс, - голос на грани срыва, - прошу, не надо. Его попытались оттолкнуть, но совсем слабо и нехотя. - Я найду тебя, слышишь? Мы еще увидимся, обещаю. Мгновение не могло длиться вечно, и все же пришлось расцепить крепкую хватку, словно он мог удержать его силой. - Прощай. Найс остался стоять один около могилы Скилла. Его трясло, словно он опять был пьян. Он все ждал, когда удаляющийся тощий силуэт обернется. Но блондин дошел до машины, не удостоив его больше хотя бы одним взглядом. «Это ты меня прости…» Когда им было по семнадцать, Найс бросил все, что они строили вместе, решив, что они делают что-то неправильное. Арт весь начал казаться ему не таким. Каждый вечер они ссорились из-за всяких мелочей. Сколько было разбито тарелок и пролито слез, знал бы кто. Кроме соседей, конечно. Тогда он просто собрал вещи, не сказав ни слова, и оставил его один на один с разбитым сердцем. С тех пор, Арт, очевидно, разучился доверять людям. Во всех его действиях теперь, он видел именно тот яд, что когда-то своими руками запустил в душу близкого человека. И только сейчас сам начал чувствовать, насколько это разбило и его тоже.