Маленькое путешествие большого негодника

Это был чудесный солнечный день, и ничего не предвещало беды. Нет, не так. Это был обычный осенний день, и ничего не предвещало беды. Впрочем, ничто не мешало этому дню быть и солнечным, и чудесным, и ярким, полным шорохов от листвы под ногами, никак не падающей йокти и прочих скромных радостей. Беду, как было сказано дважды, ничто не предвещало. Кто-то с облегчением валился в объятия сна в спальне, кто-то закрывал своё заведение и переводил дух перед очередным возможным гульбищем, кто-то с заплетающимися ногами брёл домой. Кто-то совершал кражу, кто-то провозил контрабанду, а кто-то ловил жуликов. Некоторые оригиналы собирали повсюду сплетни и слухи для господ Тайных Сыщиков. Нищие пережидали затишье и готовились к грядущим прибылям. Судна покачивались у причалов, команды либо готовились к отплытию, либо бодро разгружали свои корабли. Кое-кто даже приступил к кутежу в портовых кабаках. Дерьмовые ясновидцы в полном составе лежали головами на подушках и смирно изучали собственные сновидения. Ни один из них, как было в дальнейшем зафиксировано, ухом не повёл, когда случилось нечто совершенно ужасное, загадочное и таинственное. Исчез Дух Холоми. У проблемы, связанной с пропажей подобного рода, есть две стороны. Одна, как известно, прилагает все усилия к тому, чтобы страшный кошмар, любящий потанцевать, был поймал за отсутствующие руки-ноги, жёстко зафиксирован и уложен насильно спать под суровую колыбельную от сэра Джуффина Халли. У этой стороны случилось нечто из ряда вон выходящее, о чём никто никогда не знал, не подозревал и тем более не предполагал подобного. Что называется, беда пришла, откуда не ждали. Все возможные консультации были получены, однако все они сводились к простому: «Да Тёмные Магистры ведают, как такое возможно. В Мире полно чудесного и необъяснимого, так что просто прими это как свершившийся факт. Займись делом и выследи, ты это умеешь, Чиффа». Именно этим сэр Халли, ворча и попыхивая трубкой, и занимался на протяжении нескольких часов, всё глубже и глубже погружаясь в пучины неизведанных сторон бытия Духа Холоми. Вторая сторона вообще не считала, что произошло нечто из ряда вон. Все представители этой стороны были глубоко солидарны в вопросах воспитания непознаваемых сущностей. И потому не видели ничего такого в том, что изредка просыпающееся дитя целого коллектива хребелов устало насильно укладываться спать и изыскало себе способ потихонечку удрать, чтобы пошалить. В самом деле, ни один ребёнок не будет терпеть до бесконечности подобное обращение. Рано или поздно случится — ну, если уж не взрыв дурного характера, чего у Духа было даже больше, чем в избытке, или какое-нибудь заковыристое несчастье, то хотя бы неприятность. Вот она и случилась. Хребелы высокомерно молчали, оставаясь глубоко обиженными на короля Мёнина и оскорблёнными теми мерами, что применялись для усмирения самого обычного, на их каменный взгляд, ребёнка. Подумаешь, родился прямёхонько на Сердце Мира и приобрел крайне скверный характер! У кого бы он не был скверным, коли родители могут изменять свойства всего замка, если им захочется? Так никаких хороших качеств не напасёшься. Таким образом, обе стороны были отделены друг от друга и ничем никому не мешали. Одна чуть ли не носом скребла землю в бесконечных подземельях под Холоми, пытаясь отыскать хотя бы намёк на след. Другая хранила молчание и предавалась философским рассуждениям о том, как тяжело становится воспитывать детей, одарённых излишним могуществом. Контакт был обречён на провал. Сам же беглец, ужасное чудовище, спящее в самых глубоких подвалах, любитель потанцевать и проснуться в не самый подходящий момент, чтобы поиграть и побуянить, он же невероятный и чудовищно опасный Дух Холоми, поднимал полы лоохи не по размеру неумелыми руками, чтобы не намочить ткань в прибое. Сапоги, которые запросто свалились бы с детских ножек, промокли насквозь и чавкали в песке, когда Дух Холоми неуклюже делал шаги по нему, увязая отчего-то по середину голенищ. Видимо, дело было в полосе прибоя и общей тяжести самого Духа. В конце концов, он определённо имел значительный вес. Другое дело, был ли этот вес физическим. Устав держать неуклонно намокающую и тяжелеющую ткань, Дух отпустил её и попытался было идти, но немедленно увяз, запутался и совершенно по-детски рухнул носом в песок. Волна немедленно его накрыла, и упрямая беглая сущность испытала на себе полный спектр ощущений от захлёбывания. Вода была пресной, что почему-то обрадовало Духа, кое-как вставшего на четвереньки и активно отплёвывающегося. Даже потёр глаза, сгрёб в неудобные ладошки воды и промыл. Кое-как, конечно, фыркая, чихая и отплёвываясь. Заодно и утёр сопливый нос о край лоохи. Выкарабкался из слишком большой обуви, выудил её из песчаного плена и босиком отошёл подальше от набегающих коварных волн. Бросил сапоги на сухой песок и упал рядом. Имея крайне смутные представления о жизни, Дух Холоми не сообразил, что одежда может быть не по размеру, как и обувь. И что тело само по себе проходит через ряд возрастов, у которых есть как одинаковые, так и отличающиеся потребности, не говоря уже о правах и обязанностях. Хотя знать о таких вещах ему было попросту неоткуда. В тюрьму Холоми детей не сажали, дети-подростки-молодые-люди из Высокой Школы Холоми попали на особенно долгий период сна, во время Смутных Времён наследный принц и вовсе обитал за границей Соединённого Королевства со своими друзьями. И то о нём Дух Холоми знал исключительно потому, что невовремя глаз приоткрыл. Старый Гуриг Седьмой быстро угомонил просыпающегося Духа до самого конца войны. Тот, впрочем, против не был. Больно уж ему было и отвратительно из-за бездарного использования Сердца Мира. Уж лучше поспать подольше. А во времена Халлы Махуна Мохнатого не было Духа Холоми. И он даже первого из династии Гуригов помнил очень уж смутно. Вот обиду родителей на Мёнина хорошо помнил, хотя самого Вершителя никогда не видел. Решив, что вот теперь-то можно спокойно поплескаться в «огромной ванне», Дух Холоми жизнерадостно побежал было в море, но запутался в скабе, наступил на подол лоохи и снова рухнул лицом в песок. На этот раз благостно сухой, сыпучий и не доставляющий проблем, с точки зрения непоседливого Духа. Легко стряхнуть, выскользнуть из огромной и чужой, если говорить начистоту, одежды, укутаться в одну скабу, потому что она лёгкая, и уже осторожно дойти до прибоя, с восторженным визгом попрыгать в воде, вздымая брызги, и зайти по грудь, чтобы стоять и стоять, любуясь красным небом Уандука. Плавать Дух, разумеется, не умел. Он и ходил-то с трудом, так как тело не очень слушалось. Поэтому он просто стоял, пока неожиданно не понял, что его колотит. От переохлаждения или чего-то ещё, разбираться Дух не стал, а как можно быстрее, на заплетающихся немеющих ногах, впервые в жизни перепуганный чуть ли не до смерти, бросился на берег. Но, разумеется, успел ещё несколько раз чуть не упасть. Только что сориентироваться сумел вовремя и не потонул позорно на мелководье. Выбрался на берег, упал подальше от опасной воды и уставился на темнеющее небо. Цвет Духа совершенно не беспокоил, так как ему не единожды снились небеса над Ехо в таких раскрасках, что Уандуку далеко до них было. «И всё же, — размышлял маленький Дух, — почему дома небо бледное и неинтересное, а здесь такое яркое и красное?» Ответа на вопрос никто на пустынном пляже ему дать не мог. Для этого нужно было идти к людям, которые тут жили, а до того следовало найти сухую одежду по размеру — или высушить имеющуюся, а потом немного над ней поколдовать, чтобы она была впору. У Духа едва ли могли быть серьёзные проблемы с применением Очевидной магии любой ступени, поскольку он сам был магией. Так сказать, живой и со скверным характером старого ребёнка. Очень старого и с избытком здорового сна. Поёжившись, Дух Холоми принялся терпеливо ждать. Его тело клонило в сон, но Дух побаивался, что не сумеет проснуться, хотя и помнил, что настоящие живые люди должны по ночам — или днём, наверняка бывает и такое — отдыхать. Пришлось дать телу то, в чём оно нуждалось. Если жажда не грозила, пока рядом пресное и вредное море, а голод Дух попросту не испытывал, то без отдыха долго быть самостоятельным не получилось бы. Сворачиваясь на сырых одеждах, Дух Холоми думал, как, наверное, сейчас весело дома… Дома в самом деле было весело. Старые хребелы возмущались вторжением в личное пространство и отказывались даже проявлять признаки разумности. Прикидывались успешно обычными древними камнями, которым дела нет до разнообразных колдунов. Благо, в тюрьме с использованием Очевидной уже не меньше ста лет были серьёзные проблемы, а при попытке «прочесть» их память хребелы дружно продемонстрировали и задницу, и личное, и коллективное мнение о происходящем. Да, дома в самом деле было весело. Даже веселее, чем Дух рассчитывал. Как оказалось, спать мокрым на мокром в мокром и на свежем воздухе — вредно, неприятно и приводит к проблемам. Пришлось долго разминаться, чтобы суметь встать, а потом ещё и вытряхивать песок отовсюду, чтобы успешно поколдовать над вещами. Шалость, безусловно, удавалась блестяще. Как и колдовство, потому Дух заулыбался и влез в свои же вещи, ставшие наконец-то нужного размера. И сухими, пусть и слегка пропесоченными. Можно было строить планы на путешествие дальше. Однако у Духа Холоми имелась с этим значительная проблема: не зная карты, он рисковал заблудиться и попасть в руки каким-нибудь людоедам, которым только и подавай мягонькое и свежее мясо. Разумеется, никто не мешал заколдовать их, но детским своим нутром чувствовал непоседливый Дух, что данную идею лучше не реализовывать. Отыщут. Хорошо ещё, если на месте спать не уложат, а то ведь станется с господ Тайных Сыщиков, с их же точки зрения произошло нечто кошмарное — буйное и грозное создание пропало, а теперь вовсе истребляет аборигенов собственной бескрайней мощью! А Мир сам по себе держится на честном слове и бесконечных воспоминаниях. Нельзя его ещё больше истощать, неприемлемо это. Не подобает и недостойно. Хорошенечко обдумав целых два варианта: идти своими ногами вдоль берега, пока не попадётся какое-нибудь поселение или просто оказаться где-то сразу посреди толпы, чтобы никто не заметил — Дух остановился на компромиссном варианте. Сначала он просто бредёт, а потом оказывается. Может, там ещё и еда будет вкусная, а то свербило что-то под ложечкой, скрипело и стонало. Как будто внутри завелось нечто крайне говорливое, но ни одного слова не знающее. С деньгами вопрос не стоял никогда. Чтобы Дух Холоми ещё и нуждался в чём-то? Фи, как низко. У него было полно подвалов, где что только ни теряли! Короны, разумеется, тоже. Укатывались они по тёмным закуткам. Достать их не представляло никакого труда. В самом деле, не страдают же люди, когда достают из карманов эти круглые штуки. Почему Дух должен переживать? Он и слов-то таких не знает. Потому беспокойный Дух, зажав под мышкой сапожки, жизнерадостно шлёпал по щиколотку в воде, довольный жизнью в частности и всем на свете в общем. Ему было легко и хорошо, несмотря на странные ощущения внутри. Чтобы их приглушить, грозный призрак пил из горсти приятную морскую воду. Помогало ненадолго, а мысли заполоняли какие-то странные вещи до тех самых пор, пока Дух, разобравшийся во всём безобразии, что творилось в его голове, чуть было не заявил радостным голосом на всё побережье, что ведь эта штука — обычный голод! Его все испытывают по несколько раз в день. Поэтому за день бывает несколько приёмов пищи. Следовательно, необходимо было выполнить вторую часть идеи: оказаться где-нибудь в толпе. Поразмыслив, Дух Холоми с неохотой признал, что дикари могут жить вполне себе дружной компанией, не допуская внутрь чужих, однако охотно сожрут чужака, как бы божественно бы он ни выглядел. И что это тоже будет толпа определённого рода. Заканчивать прогулку в качестве кормёжки не хотелось, поэтому Дух Холоми снова задумался, как отличить нужную ему толпу от любой другой, где всё запросто окажется плачевно. Ничего особо разумного ему не приходило в голову, поскольку своего жизненного опыта у этого ребёнка было ужасающе мало, а чужой мало чем мог помочь. Так ничего и не решив окончательно, Дух решил перемещаться до тех пор, пока не очутится там, где надо, где его никто не будет пытаться поймать, разделать и съесть — и ловить, между прочим, тоже. Не любил он этого, страшно не любил, потому мог несказанно обидеться и учинить форменное безобразие. Могущества, как было уже сказано, у Духа Холоми хватало более чем. В животе снова забурчало. Вода, даже в больших количествах, никак не смогла бы заменить пищу, да и так тело вскорости вспоминало, что у него есть и другие физиологические потребности, кроме сна. Пока, к счастью, обошлось простым напоминанием, что сдвинуло ход мыслей Духа в более чем практичную сторону поиска необходимого места для того, чтобы кратковременно уединиться. Пока совсем не припекло. Но, как и раньше, ничего путного в голову маленького путешественника не пришло. Топнув в сердцах по песку и воде, упрямый Дух отошёл от прибоя, вытер ступни краем лоохи и обулся. Нужно было двигаться дальше, а то его начинало обуревать смутное и подозрительное беспокойство, что дома-то волнуются, переживают, стоило бы вернуться и быть хорошим — чудовищем и призраком, разумеется, а не ребёнком. Чудовище сразу уложат спать, не спрашивая его мнение на этот счёт. Потому что так положено. Поворчав, что люди все одинаковые, как бы их между собой ни делили, Дух Холоми постарался сосредоточиться и отправился в никуда. То есть на поиски толпы, в которой можно затеряться. Безудержное веселье дома перетекало в неконтролируемый кошмар. Стены Холоми не рушились, не разговаривали, но выражали своё неодобрение очень категорично, потому знахарь уже сам держался за сердце, но продолжал принимать и принимать жалующихся на кучу не совсем нормальных вещей заключённых. И то в камере у них жарко неизвестно от чего, то на постели откуда-то вода возьмётся, на одного бедолагу даже песок высыпался. В количестве. Он даже приволок горсть в качестве доказательства, что не выдумывает — безумием от него совершенно не пахло. Как и от остальных. Поиски же продолжали топтаться на месте. Оказавшись в людской толпе на самом что ни на есть обыкновенном рынке, Дух Холоми вначале совершенно растерялся. Его даже напугала толкотня, но вскорости он взял себя в руки и принялся искать столь необходимые для его телесного существования места. Получалось из рук вон плохо, но он очень и очень старался. Не его вина, что ничего не выходило. Озираясь по сторонам, Дух наткнулся глазами на обменную лавку и принялся проталкиваться к ней. Если вокруг полно одетых непривычно людей, над головой до сих пор красное небо, а в кармане позвякивают только короны, то нужно привести свои запасы в соответствие с местными деньгами. Разве что обмануть могли запросто, так как Дух Холоми, разумеется, ничего не знал о курсах валют и взаимоотношениях между ними, однако подобного не случилось. Видимо, решили, что связываться с ребёнком какого-нибудь крутого до умопомрачения угуландского колдуна себе дороже. Набравшись смелости и убирая монетки в другой карман, Дух спросил о двух интересовавших его вещах. Вторую ему предоставили, так сказать, здесь же, ещё и жалели, помогли умыться, расчесали спутавшиеся кудри и дали повертеться перед зеркалом: уж дома-то, перед своим блистательным побегом, возможности осмотреть себя со всех сторон не было! Так что тут воспользовался ей Дух на всю катушку. Он потрогал — и его отражение повторяло все действия, приводя Духа в неописуемый восторг — собственный нос кнопкой, белую-белую кожу с россыпью мелких веснушек, вытаращил огромные чёрные глаза и рассмеялся. Подёргал себя же за смоляные и блестящие кудри, попрыгал на месте и поблагодарил всех вокруг, шутливо и деликатно кланяясь, чем немедленно очаровал окружающих его дам. Возможно, была у него даже так какая-то особенная аура притягательности… Но потом Дух Холоми, помахав на прощание рукой и ни капельки не заботясь о том, как же правильно себя вести в Куманском халифате, отважно погрузился в пучины людского моря. Ориентируясь по запаху, он отыскал, где разжиться едой, и храбро совершил свою первую за огромную жизнь покупку. Он купил медовый леденец. Можно делать самые разные выводы на основании такого простого факта, но самым первым и главным будет тот, который утверждает: никогда ранее не сталкивавшийся с принятием пищи Дух попросту не знал, что именно нужно есть. Он чётко понимал, что такое еда, но на этом его познания и ограничивались. Хотя в Куманском халифате мёд добавляют решительно во всё, не ведающий о чрезмерном вреде сладкого Дух не счёл пищу приторной или какой-то не такой. Кушая фактически в первый раз, он с удовольствием лизал и грыз леденец, не задумываясь об отдалённых перспективах. Какая, к Грешным Магистрам, зубная боль у него могла быть? Болит ли то, чего физически нет? Сейчас, правда, очень даже было, но потом опять не станет. Хребелы определённо не будут страдать тоже. У них и своих забот-то… Некогда им тратить время на несуществующее, даже если оно принадлежало некогда их общему детищу. Джуффин Халли, вопреки своему обыкновению, сидел не в кабинете, не дома и даже не в «Обжоре Бунбе», попыхивая раздражённо и задумчиво трубкой. Всё равно вокруг не было ни единой живой души, можно было слегка приспустить собственный самоконтроль и позволить слегка погневаться. Сидел господин Почтеннейший Начальник на чердаке Холоми, в окружении опасных вещей. Ну как опасных — за пределами замка они натворили бы немало бед, а здесь просто стояли и никому не вредили. Очень удобно, когда хочется с ними поковыряться и не пострадать одновременно. Пусть и пропадает при этом азарт игры со смертью, а то и чем похуже, но здесь и сейчас сэр Халли отдавал себе отчёт в ненужности риска. Перед ним была стопка самопишущих табличек, на которых знахарь записывал всё, что сообщали ему заключённые. Сведения были неожиданные и давали пищу к размышлению о сущности бытия. Или попросту о жизни в месте, где есть нечто столь могущественное и опасное, что гораздо проще и выгоднее держать его взаперти и спящим. Честное слово, как могла сама по себе, безо всякой магии — а это сэр Халли проверил в первую очередь, даже чётко зная, каких трудов стоит здесь любое колдовство! — раскалиться камера, как будто она находилась весь день под ярким солнцем? Песок мог бы теоретически взяться, приди кто Тёмным Путём, но никто ведь не приходил! И там, где обычно прогуливались заключённые, никак не могло быть уандукских песков… Сэр Халли передвинул трубку в другой уголок рта. Выпустил клуб дыма. Конечно, помыслить о чём-нибудь подобном было действительно необычно, но так можно было объяснить разом и песок, и жару. И, пожалуй, ещё и воду, если предположение окажется верным. Вздохнув, Джуффин принялся чистить трубку. Ещё и на Уандук Тёмным Путём бежать, а уж там зацепок определённо меньше, чем здесь. Если только получится как-то отыскать где-то здесь, в подвалах, след несносного Духа Холоми, так некстати исчезнувшего из своей обители. А может быть, и весьма кстати. Бродить безо всякой цели среди многоголосой толпы Духу определённо нравилось. Вокруг было множество интересных вещей, на которые он таращился с детской непосредственностью. И с такой же непосредственностью тратил стремительно скудеющий запас наличности на разнообразные безделушки. Нравился ему сам процесс траты, вот и покупал что попало. Были в толпе, конечно, и очень ловкие умники, но пару раз ожёгшись и получив тяжёлой ногой по пальцам, они стали обходить странного ребёнка десятой дорогой. Как будто у них и без того было мало приключений, риска и нездорового авантюризма, чтобы тратить время на маленького угуландца. Так никаких рук и ног не напасёшься. Вместе с тем Дух ощущал грусть. Никому он не был интересен, никто не хотел с ним познакомиться, поиграть… впрочем, он и не старался найти кого-нибудь, с кем можно было бы провести время. Он бегал и прятался от господ Тайных Сыщиков с Хонхоны, тут всегда следовало оставаться настороже. А ну как придут, а он тут детскими делами занят по самую макушку? Нет, нельзя так. Нужно успеть получить как можно больше из очень длинного дня, чтобы потом не жалеть об утраченном. Или об упущенном. Он не мог окончательно определиться, о чём же следует на самом деле жалеть в, несомненно, грядущем сне, поэтому решил рассмотреть вопрос попозже. Когда возникнет необходимость. Он блуждал без какой-либо теперь цели, когда заметил мелькнувшую где-то не совсем близко, но и не очень далеко длинную зелёную косу. А потом она показалась чуть дальше, как будто её обладатель уходил прочь, не беспокоясь ни о чём. Нужно было вот ему двигаться именно в ту сторону, никакая другая не подходила по совершенно особенным причинам, которые уразуметь Духу было невозможно. Очень уж у него мало было опыта. Однако же Дух Холоми немедленно раскусил, что коса эта — особенная, и обладатель её тоже наверняка не чужд чудесам, и вместе с тем ощутил глубокую и ни на чём не основанную уверенность, что если вот догнать эту косу, схватить за кончик и держаться за неё, как за руку родителя держатся непутёвые дети, то будет всё так, как надо, и даже ещё лучше. Поэтому нужно было немедленно бежать следом и ловить зелёные волосы, длинные-предлинные, любовно заплетённые и так ловко то возникающие, то пропадающие в толпе. Дух бросился в погоню. Как он с удивлением тотчас же выяснил, пробираться куда-то целенаправленно сквозь толпу гораздо сложнее, чем просто бродить в ней. Все постоянно куда-то двигаются и мешают, а нужный человек уходит всё дальше и дальше. Неудобно так, тем более маленькому телу нужно то и дело вставать на цыпочки, чтобы поискать косу взглядом. «И как можно любить погоню? — сердито думал Дух, пользуясь всеми преимуществами маленького и юркого детского тела. — Ведь так легко потерять!» След всё-таки нашёлся. Слабый до такой степени, что едва различить было можно, а уж встать и вовсе проблемно. Но след был, а это значило, что сэр Халли на верном пути. Следовательно, отыскать беглое чудовище было уже не чем-то из ряда вон. Выполнимым и так далее, даже скорее относительно незаурядным, но достаточно обыденным делом. Всего лишь оставалось припомнить, как выполняют свою работу Мастера Преследования, а потом просто идти до тех пор, пока пропажа не отыщется. Потом её нужно будет оттащить домой — проще Тёмным Путём, чтобы не потерять повторно. И выяснять, как этот, чего уж там, непоседа дошёл до мысли такой. Обладатель косы, казалось, дразнился. То мельнёт совсем рядом, и растопыренные пальцы Духа почти касаются вожделенной косы, то вдруг окажется за несколькими рядами монументальных дяденек и тётенек, между которыми очень тяжело пробираться даже такому милому ребёнку, каким сейчас выглядел Дух Холоми. И люди никак не заканчивались, и площадь как будто увеличилась вдвое, втрое, в дюжину дюжин раз, стало жарко и душно, солнце давно подползало к зениту, а добыча продолжала уходить. Почти уже у самого края площади неуловимый зелёный кончик мелькнул в последний раз, взметнулся — но Дух Холоми не зевал, поймал его всей ладонью и вцепился накрепко. Попалась, теперь никуда не денется. Можно сразу успокоиться и держаться изо всех сил, торопливо перебирать уставшими ногами, чтобы не отстать и не дёрнуть случайно дядю с этой восхитительной длинной и зелёной косой за эту самую косу. А то и оторвать, потому что Дух не осознавал свои силы никак — ни магические, ни физические. Удалявшийся в сторону улочек дядя, впрочем, сам сбавил шаг, чтобы ребёнку не приходилось за ним волочиться. За одно это можно было испытать целое море благодарности, но пока что негодник и беглец испытывал исключительно облегчение, что больше не нужно никуда бежать, никто не пропадёт и не потеряется. Он держался за косу, как дети держатся за мамино лоохи, и следовал за незнакомцем повсюду, куда тот считал нужным пойти. И когда тот, пригнувшись, зашёл в маленький домишко — а может, это только казалось, — то Дух послушно вошёл внутрь следом, ни капельки не беспокоясь и ни о чём не переживая. Даже закрывающая дверь не пугала, но ему и не был известен страх, он никогда не сталкивался с ним. Других пугал, да, но сам ничего не боялся. Незнакомец ласково забрал у Духа свою косу, усадил на груду мягких подушек и сам уселся напротив, ничего не говоря, но улыбаясь уголками рта. Его дыхание пахло свежескошенной травой. — Убежал? — мягко спросил он. Ему хотелось верить. Он был очень спокойный и приятный. Дух Холоми не мог объяснить, почему он так решил, но доверял своим ощущениям. Дядя с косой делал мир вокруг спокойнее и устойчивее, что ли. Таким, каким надо. — Ага, — кивнул ребёнок, пытаясь болтать ногами. Не получалось, но и тревожиться из-за этого было глупо. И не хотелось, к тому же. — За тебя могут переживать, — ласково сказал дядя, поглаживая свою удивительную косу. Дух Холоми пожал плечами. Переживать? За него? Он не понимал, что значат эти слова. За него никогда и никто не беспокоился. Разве что за окружающий мир, когда Духу хотелось пошалить спросонья. Тогда приходили его держать, пока не успокоится и не уснёт снова на очень долгое время. — Проголодался? Дух потрогал живот и согласился, что покушать было бы неплохо. Особого голода он до сих пор не испытывал, равно как и жажды, но смутно чувствовал, что пришло время трапезы. Дядя улыбнулся и поманил непоседливого путешественника за собой. Тот послушно слез на пол и последовал в небольшую, но залитую солнцем комнату, где не было ничего, кроме низенького стола. А на нём уже стоял небольшой кувшинчик. И лежала пара ложек. — Всё же нигде так не любят сладости, как здесь, — усаживая Дух Холоми, говорил дядя. — Поесть как следует тебе бы дома, в Ехо, а здесь у меня только мёд. Я, знаешь ли, не рассчитывал на гостей. Тем более таких любопытных. Дух взирал, как тягучая золотая жидкость стекает с ложки обратно в кувшин. На вкус она оказалась просто невыносимо сладкой, но зато после неё уже ничего не хотелось. Только попить, но и тут его угостили молоком. — Пойдёшь домой? Спать ведь не станешь. — Не стану, — насупился Дух. И набрав воздуха побольше, спросил: — А ты меня проводишь? Дядю вопрос развеселил. Он засмеялся, а потом сказал: — Нельзя. Я не могу вернуться. Но проводить туда, откуда ты сам сможешь добраться, могу. Пойдём. Дух Холоми доверчиво вложил свою ладошку в руку взрослого. След вёл до ближайшей стены и обрывался. Топтаться на нём дальше не имело никакого смысла. Сэр Халли хотел было махнуть рукой и вернуться обратно на чердак, чтобы поразмышлять всласть, как вокруг что-то неуловимо изменилось, след под босыми ногами ожив и увлёк его за собой по переплетениям коридоров. Он успел увидеть, как исчезло смешное оранжевое лоохи, как пропала бежевая скаба и линялые сапожки — вместе с самым обычным на вид ребёнком. А потом вокруг привычно загрохотало, как будто Дух Холоми проснулся и решил потанцевать. Но сейчас у Джуффина Халли оставалось чёткое впечатление, что ему показывают язык.