Разбитый сосуд

— Зря ты затеяла это, дочка, — старуха Рачана ловко раскладывала сушеные плоды бибхитаки по небольшим льняным мешочкам. Её морщинистые руки, унизанные медными и серебряными браслетами, мельтешили так быстро, что Вришали едва успевала следить за ней. — Я могу дать тебе просимое, но, гляди, крепко пожалеешь потом! — О чём жалеть?! — с горечью воскликнула Вришали. — Хуже не будет. Прошло столько лун после нашей свадьбы, а он и не смотрит на меня, словно я не существую. Начинаю говорить с ним, он кивает и молчит, но вижу, что не слушает. Мысли его далеко. Днём или вечером выходит из дома, садится во дворе гнуть обод, ступицу вытёсывать или спицу подгонять, а потом вдруг бросает работу, задумывается тяжело и смотрит в сторону дворца… Да так отчаянно, что, будь волком, завыл бы, наверно! Такая тоска в глазах! Я уж спрашивала у дэви Радхи, не знает ли она чего о его жизни, когда он был царём Анги, но она только головой качает и вздыхает. «Сложная судьба у него, — говорит, — ты уж не сердись на моего сына. Он любит тебя, но ему сейчас тяжело. Время пройдёт, он успокоится». Да сколько же времени надо? Карна и сам говорил мне, что жить с ним будет непросто… Однако я думала, трудности мы будем преодолевать вместе. Вышло же так, что я после замужества осталась одна. То ли я тень, то ли живу с тенью, а не с мужем. А он скорее погибнет, чем своей душевной печалью поделится. Вот рассудите, матушка, разве я не права? Как бы тяжело ни было мужу, но разве объятия жены не лучшее лекарство от страданий? — Лекарство, да, — согласилась старуха, оборачиваясь к Вришали. — Тогда почему мой супруг этим лекарством пренебрегает? Стыдно сказать, я до сих пор девственна. — Даже не поцеловал ни разу? — удивлённо спросила целительница, прекращая работу и садясь рядом со своей посетительницей. — Целовал. Да что толку! — Вришали торопливо смахнула слёзы и опустила глаза в пол. — От таких поцелуев Ганга в гришма-риту замёрзнет. Так целовал, словно его к тому пишач понуждал, — девушка не выдержала и расплакалась. — С самого детства все астрологи говорили отцу, что любой юноша будет счастлив взять меня в жёны, а я непременно познаю истинную любовь. И что теперь? Сплошная ложь. Я влюбилась, вышла замуж, но мужу я не нужна, — её лицо снова изменилось, став решительным. Вришали яростно вытерла влажные щёки. — Я уверена, в царском дворце у моего Карны осталась женщина! Других причин тосковать, покинув это гнездо разврата, у него не может быть. Он встал на путь дхармы, отказавшись поддерживать принца в его преступлениях, но, видимо, такое решение стоило ему потери какой-то важной дэви, оставшейся в том дворце. Матушка Рачана, я должна узнать её имя! — Дочка, — Рачана сочувственно погладила Вришали по руке, поймав за запястье, — поверь, это знание не сделает тебя счастливее. — И всё же дайте средство, о котором мне рассказала моя подруга Авани! Пусть я умру от боли, но выясню, есть ли у меня соперница, и как её зовут! Я заплачу серебром, как мы и условились. Вздохнув, Рачана поднялась с места и поковыляла к тёмной нише, где у неё за пёстрой занавесью хранились настойки в глиняных сосудах. Долго стояла спиной к Вришали, словно раздумывая. Потом взяла один из них, сделанный из чёрной глины, и приблизилась к девушке. Снова села рядом и внимательно посмотрела на неё выцветшими бледными глазами. — Вот средство, — она показала кувшинчик Вришали. — Добавишь его за ужином в любой напиток или в еду. Муж твой высок ростом и широк в плечах? — Да, он очень высок и крепок! — Насколько же велик ростом? — Моя голова едва касается его груди. — О, дочка, тогда ему очень много капель потребуется. Добавь настойку и в рис, и в питьё. Капай в рис, пока тот не сделается жёлтым, словно ты всыпала туда куркумы. В напиток же вливай настойку до появления оранжевого оттенка. Затем дай тому питью постоять немного, и странный цвет пропадёт. Когда твой муж поужинает, его вскоре потянет в сон. Дождись, пока он уснёт, а затем, как задышит глубоко и ровно, попытайся разбудить. Он проснётся, но не до конца. Его глаза будут смотреть на тебя, но вместо тебя он увидит ту, к которой его больше всех влечёт. Он начнёт ласкать тебя, а ты отвечай на ласки, и во время любовной игры он непременно назовёт тебе имя, которое ты желаешь узнать. Когда же он снова уснёт, получив удовлетворение, капни средство ему на виски и вотри в кожу, и тогда утром он вспомнит только близость с тобой, а свои ночные видения забудет. Он не догадается, что ты узнала его тайну. — Благодарю, матушка! — Вришали схватила руку целительницы вместе с сосудом и прижала к сердцу. — Я никогда не забуду вашего благодеяния, — с этими словами она сунула старухе восемь каршапана. — Как бы тебе не пожалеть, дочка, — вздохнула Рачана. — Неужели ты готова отдать свою любовь супругу в тот час, когда вместо тебя он будет видеть другую? Вришали побледнела. Некоторое время она колебалась, размышляя, а потом кивнула. — Да. — Тогда иди. И да пребудет с тобой благословение дэвов. Вришали поднялась с места, поклонилась целительнице и направилась к выходу из её жилища. *** Она не думала, что будет так страшно. Ей едва удавалось унять дрожь пальцев и бешено колотящееся сердце. Вришали выравнивала дыхание снова и снова, но оно опять сбивалось. Капли падали на рис, придавая ему солнечно-золотой оттенок. «Мой Карна такой же солнечный», — невольно думала она. В конце концов, вдруг она ошиблась? Вдруг соперницы нет, и муж назовёт её имя? Может, их близости мешают его душевные терзания из-за совершённых по приказу принца дурных поступков, а не другая любовь? Добавив к мякоти спелых манго молока и розовой воды, мёда и толчёных листьев мяты, Вришали разлила питьё по глиняным чашкам. Капнула снадобье в одну из них, дрожа от волнения. Напиток мгновенно стал ещё ярче. «То, что я делаю, нехорошо!» — пульсировало в висках. Но назад пути не было. Желание знать правду пересилило всё. Дождавшись, пока питьё посветлеет до обычного оттенка, Вришали взяла поднос и понесла еду на стол. Она опасалась, что Карна почувствует необычный вкус еды и догадается обо всём, но он ничего не ощутил. Как обычно, её супруг витал в своих мыслях. Ел он вяло и без аппетита. «А если не подействует? — испугалась Вришали. — Если он съест и выпьет недостаточно, чтобы снадобье сработало?» Но вскоре она заметила, что Карна засыпает, не закончив свой ужин, и чапати едва не падает из его рук. — Давай я помогу тебе дойти до ложа, — предложила она. Он кивнул. Подставив ему своё плечо, она довела Карну до застеленного цветными одеялами нехитрого места их ночлега. — Спи, — и она поцеловала его в лоб. Карна ответил ей лёгким пожатием руки. Довольно быстро его дыхание стало успокаиваться. Вришали дождалась, пока оно превратилось в ровное и глубокое. Затем бесшумно приблизилась к нему и встала рядом на колени, нежно коснувшись лица. — Просыпайся, — вполголоса позвала она его. — Проснись, Васушена! Его глаза широко распахнулись, и она застыла в тревожном ожидании: получилось или нет? Карна медленно повернул лицо в её сторону, и внезапно во взгляде его всколыхнулась горячая радость, которой она прежде никогда не замечала. — Это ты? — спросил Карна с придыханием, протягивая к ней руку, нежно проводя пальцами по её щеке. — Да, я, — ответила она, с болью понимая, что зелье всё-таки подействовало. На неё Карна никогда не смотрел с таким обожанием. — Но… что ты делаешь здесь? И где Вришали? — он начал оглядываться по сторонам. — Вришали нет, — быстро солгала она. — Твоя жена ушла к твоим родителям и до утра не вернётся. Мы одни. — Правда?! — радость усилилась. Карна приподнялся на ложе, и Вришали увидела, как на его щеках разливается румянец, а глаза горят от возбуждения. — Иди же ко мне… Иди! — и, решительно притянув её к себе за шею, он завладел её губами. Она не успела даже вдохнуть. Её целовали неистово, жадно, проникая в её рот так глубоко, как она и представить не могла, дразнили кончиком языка её нёбо, а дыхание пили, словно амриту, наслаждаясь каждым глотком. — Как я скучал, — жарко шептал Карна, отрываясь от губ Вришали и начиная покрывать её лицо поцелуями. — Прости, что мы так скверно расстались! Но я не мог поступить иначе. Корона Анги на моей голове стала слишком тяжёлой… Но лишь скажи, одно только твоё слово, и я вернусь. Никакие царства не встанут между нами. Есть только люди и их чувства. Только это истинно. Сердце Вришали сжалось, а потом рассыпалось на куски, словно упавший на пол глиняный сосуд. — Скажи, ты по-прежнему хочешь меня? — спросил Карна. Она судорожно кивнула, стараясь не зарыдать. Её муж точно видел кого-то другого. Но кого? Неизвестность терзала пламенем нараки. Карна стал торопливо избавляться от накидки, от тонкого пояса, от дхоти. В свете лампад его смуглая обнажённая кожа, покрытая капельками пота, заблестела, словно тёмное золото. Вришали округлила глаза и затаила дыхание, впервые видя своего супруга таким. Он весь трепетал. Она перевела взгляд на его широко расставленные бёдра и обомлела. Несравненное тело звало её своим запахом и восставшим естеством, подобным лалу или кораллу. Вришали вдруг сама задрожала от накатившего желания, чувствуя, как увлажнилось её вспыхнувшее лоно. — Почему ты медлишь? — едва слышно засмеялся Карна. — Мы уже много раз делали это! С чего вдруг в тебе проснулась робость? — Для меня это всегда как впервые, — едва слышно отозвалась она, робко прикасаясь ладонью к плечу мужа, но он схватил её руки и рывком прижал их к желанной твердыне, ни разу не завоёванной ею. — Дотронься до меня, — не замечая её растерянности, торопливо проговорил он. — Смелее! Что с тобой? Обычно ты бываешь куда решительнее. Вришали хватала ртом воздух. Её ум разрывался на части между желанием отдаться ему немедленно и страхом первой боли, о которой говорили замужние подруги. — Или мне сегодня побыть сверху? — задал странный вопрос Карна. — Ты этого хочешь? — Д-да, — пробормотала она, почти не соображая, что говорит. Её мгновенно схватили в охапку и опрокинули на ложе. — Какая странная у тебя накидка! — удивлённо засмеялся Карна, стягивая с неё сари. — Совсем не та, что обычно! — его рука скользнула меж её ног, раздвигая нежные, как лепестки розы, складки кожи, проникая глубже. Вришали охнула и сладко застонала, шире расставляя бёдра и согнув колени. Неожиданно лицо Карны вытянулось, и он застыл на месте. Его ладонь выскользнула из её разгорячённого лона и пустилась в путь по животу, словно ища что-то, но не находя. — Как удивительно, — забормотал вдруг Карна. — Этого ведь не может быть. Куда всё делось? Он снова опустил руку меж её бёдер и опять поднялся к животу. — Что случилось? — заволновалась Вришали. — Твоё тело не такое, как должно быть, — внезапно озадаченно произнёс Карна, поднимаясь руками к её груди и натыкаясь на отвердевшие, набухшие соски. — Я вижу одно, а ощущаю совсем иное. Как это возможно?! — Пожалуйста, не раздумывай больше! — торопливо выдохнула она, испугавшись теперь только разоблачения. Все прочие страхи отступили. — Просто возьми меня. Сам подумай, как чьё-то тело могло измениться? Это ведь я. — Да-да… Прости. Это со мной что-то не то… Мерещится ерунда, — Карна встряхнул головой. Потом начал оглядываться по сторонам. Наконец его руки потянулись к сосуду с маслом для подношений. — Извини, здесь нет ароматов, которые любишь ты. У нас только роза. Придётся взять немного того, что приготовлено для завтрашней пуджи. Мы ужасные грешники, да? — пошутил он внезапно. — Впрочем, нас с тобой так постоянно и называют. Я привык. Вришали замерла. Что он собирается делать? Карна смочил руку маслом и ещё сильнее увлажнил её, и без того истекающую влагой от желания к нему. — Кажется, теперь всё в порядке, — он помог ей приподнять бёдра и закинуть ноги ему за спину. — Потерпи немного, после долгого перерыва будет трудно поначалу, но я постараюсь не спешить. Вришали едва сдержала крик, когда Карна осторожно вошёл в неё. Он начал двигаться, и она заметила, что постепенно боль ушла, а вместо неё появилась неизъяснимая сладость, подобная райскому нектару. Наслаждение накатывало и отступало, затем возвращалось, подводя её всё ближе к волшебной вершине, отверзая блаженство высших миров. Карна тяжело дышал, двигаясь всё скорее, крепко прижав её плечи к ложу, иногда склоняясь и впиваясь в её губы, слегка покусывая их. — Невероятно, — шептал он, — будто и правда впервые… Так тесно, горячо и очень влажно… Но я израсходовал совсем мало масла. Это удивительно… Просто удивительно! Глаза Карны были широко открыты. Он наблюдал за её приближающимся экстазом. — Хорошо? — спрашивал он. — Тебе сейчас хорошо? — Да, — кивнула она, не понимая чего больше в её сердце — затаённой горечи или долгожданного счастья. — Я люблю тебя, Васушена, — наконец вымолвила она, и слёзы брызнули из её глаз. — И я люблю… Больше всего на свете! Дурьодхана… Мой Дурьодхана. Она не выдержала и закричала, вцепляясь ногтями в его плечи. Она могла бы вынести любую другую горечь, только не эту. Её соперником оказалась даже не женщина… *** Она смазала снадобьем его виски, и наутро Карна не вспомнил ничего о привидевшемся ему принце, как и обещала старуха Рачана. Он только морщился, когда одеяния касались его поцарапанной спины. Вришали молчала, пряча лицо. Выглядела она ужасно, потому что до утра так и не смогла заснуть. Слёзы сами собой катились из её глаз. Карна несколько раз заходил в дом с улицы, поглядывал на неё, но, так ничего и не спросив, уходил по делам снова. *** Он не сразу заметил, что её спустя пару недель стало тошнить по утрам. Кожа и волосы постепенно поблекли, глаза потускнели. Вришали носила под сердцем ребёнка, отец которого даже не удосуживался догадаться, что она в тягости. — Ты приболела? — спросил он с сочувствием на пятый день её нездоровья, и наполненное ревностью женское сердце ответило гневно: — Да. Видимо, съела что-то не то. — Не готовь пока чечевицу и гхи клади поменьше. Я обойдусь, а твоему желудку надо укрепиться. Хочешь, схожу к Рачане, возьму у неё целебных трав? Почему-то когда он проявлял заботу, Вришали гневалась только сильнее. — Ничего мне не надо! И травы тут не помогут. — Ладно, не сердись. Если не нужно, я никуда не пойду. «Я не скажу ему про ребёнка. Пусть догадается сам, если не слепой», — думала Вришали с обидой. В неё излили семя, думая о мужчине! Её любимый муж оказался грешником. Зачем он женился на ней? Почему не сказал правду сразу? «Нет-нет, он не виноват. Его сердце тянется к свету. Все грехи его начались из-за встречи с развратным сыном Дхритараштры! Виновен только принц!» Вришали ненавидела сейчас Дурьодхану так сильно, что умей она владеть оружием, точно отправилась бы во дворец и прикончила того, кто разрушил праведность её мужа. «Но ты ушёл от него и никогда не будешь с ним! — мстительно думала она, наблюдая за Карной, чистившим гнедого коня с чёрной гривой — подарок Дурьодханы, который тот не пожелал забирать, даже когда его друг покинул дворец. — Желаешь ты этого или нет, у нас будет сын и семья! И ты проживёшь жизнь со мной, а не с ним, ведь он выгнал тебя!» Карна вышел во двор и снова взялся ровнять обод колеса. Солнце понемногу опускалось за горизонт. Внезапно крик коршуна раздался над их головами. Вришали в страхе замерла. Что за птица кружит над их двором так поздно вечером? Нет, не кружит — летит прямо к Карне! А к лапе её шёлковой лентой привязано послание. Ручные коршуны принадлежат только царской семье. Кажется, это птица царя Шакуни. Вришали побледнела, ноги её ослабели, и она привалилась к двери дома. Всё остальное произошло, будто в дурном сне. Прочитав послание, Карна заговорил о том, что принц в плену, надо срочно выручать его. Принц… Опять бхутов принц! У Вришали перехватило горло. Она поняла: если отпустить Карну сейчас, он никогда не вернётся. — Мой господин, я беременна! — в отчаянии выпалила она в слабой надежде, что хоть эта новость повлияет на мужа. Бесполезно. Постояв немного и поглядев на неё ошеломлённым взглядом, он пообещал приехать как можно скорее, вскочил в седло и исчез вдали. Вришали закрыла глаза, прижав ладонь к животу. Всё скверно. Хуже некуда. Она вышла замуж за того, кто её не полюбит никогда. И даже ребёнка ей не подарили из любви. Пришлось обманом выманить желанный плод у собственного мужа. Рыдая, Вришали осела на землю, но коршун, исполнивший поручение, почему-то не улетал. Он кружил над ней и протяжно, жалобно кричал. *** Карна приехал спустя три дня, чтобы сообщить о своём возвращении к обязанностям царя Анги. Вришали пыталась воззвать к его разуму и сердцу, но ни попытки заставить посочувствовать ей, ни просьбы задуматься о коварстве Дурьодханы, не подействовали. Карна уверял, будто уедет лишь на некоторое время. Однажды он вернёт Дурьодхане все долги и снова придёт жить сюда, но Вришали поняла по его лицу: это спасительная ложь. И даже неизвестно, кого Карна больше обманывает: её или себя. Да, он будет приезжать, чтобы навестить сына, будет дарить ей красивые ткани, серебряные или золотые монеты, но рядом с собой она мужа отныне не увидит никогда. Чем тогда её участь отличается от вдовьей доли? Впрочем, она с самого начала была для Карны бесплотной тенью… «Прости, что набросился на тебя как одержимый. Я плохо помню, почему так вышло. Я, наверное, был не в себе. Я причинил тебе боль?» — вот и всё, что он сказал после ночи, когда был зачат их сын. Вришали отрицательно покачала головой, глотая слёзы. «Мне не было больно». «Хорошо, — ответил Карна. — Я рад, что ты не пострадала. Больше этого не повторится, обещаю». Она так и хотела закричать: «Почему не повторится?! Мы ведь муж и жена!» Но на самом деле всё это время они были друг другу чужими, иначе сейчас он не поступил бы так… Наговорив ей целую гору утешительных слов и попросив пожить у его родителей, с виноватым видом Карна собрал свои немногочисленные вещи в узел. Когда до порога ему осталось сделать всего шаг, она набралась смелости и закричала вслед, срывая голос: — Прекрати это лицемерие!!! Хватит!!! — кожу её лица щипало от слёз, ведь после замужества она плакала почти не переставая. «Жизнь со мной будет трудной, Вришали». Не обманул! Хоть в этом не обманул. — Ты никогда не любил меня? Ты согласился жениться лишь потому, что дхарма не позволяла отказать девушке? Просто пожалел несчастную влюблённую? Скажи это! Прекрати лгать хоть на миг! Карна смотрел на неё страдальчески. — Да, — коротко ответил он. Слёзы всё бежали, как быстрая река. Как вечная Ганга… — Но есть тот, ради кого ты готов поступиться своими высокими принципами. Ты можешь оправдывать свою верность принцу долгом, клятвой, — чем угодно! Но правда заключается в том, что ты любишь Дурьодхану! Я права?! Он в ужасе глядел на неё, не зная, что ответить. — Я устала слушать про обеты и дхарму. Мне надоели выдуманные оправдания! Имей смелость признать это! Ты любишь его?! — Ты знаешь, — упавшим голосом произнёс он. — Ты не предполагаешь, а знаешь точно. Но откуда? — В ту первую и единственную ночь нашей близости в миг экстаза ты назвал меня его именем, — Вришали отвернулась к окну, — поэтому не лги больше. Хотя бы сейчас. Даже если ты уйдёшь навсегда, я должна знать. Ты не считаешь, что как мать твоего будущего сына я заслуживаю честности? — она нашла силы снова к нему повернуться. — Ответь. — Да, я люблю его, — спокойно вдруг сказал Карна, и Вришали поняла, что теперь между ними последняя нить порвана. — Ты права, это не только клятва и долг. Дурьодхана нужен мне любым: грешным, праведным, злым, добрым. Я буду с ним, потому что ни с кем больше быть не могу. Я пожертвую ради него всем. — Ты и так оставил ради него всё! — И готов оставить во много раз больше, Вришали. — Эта любовь убьёт тебя. Каждое чрезмерное чувство убивает. — Возможно. Но я пойду до конца. Иначе не могу. «Прощай» трепещет на её губах, но Вришали молчит. И лишь когда Карна покидает дом, она подходит к столу и наваливается на него всем телом, пытаясь удержаться. Ноги почему-то опять становятся мягкими и непослушными как пучок сухой травы. — Ты сломал меня, Радхея, — вырывается из её пересохшего горла. — Ты всё-таки меня уничтожил… За окном раздаётся удаляющийся стук копыт. Ветер взметает пыль на дороге за спиной отъезжающего всадника. ____________________________________________ * Terminalia bellerica, лекарственное растение, плоды обладают желчегонным действием, удаляют избыточную слизь из бронхов, восстанавливают кашлевой рефлекс. ** Июнь–июль. *** 1 каршапана — 3,3 грамма серебра.