be my mistake.

       The 1975 — Be my mistake

       Будь моей ошибкой.        Самой частой, на которой я просто не способен учиться. Совершаю её снова и снова, как глупо. Но, наверное, было бы глупо, если бы это была не ты.        Мы встречались часто, даже если не видели друг друга, кажется, несколько бесконечностей. И это никак не связано с тем, что мы умели разговаривать только по душам. Ночью.        И всё же тогда мы устраивали проверку на прочность, вливая алкоголь стаканами, целуясь и уменьшая количество света. Ещё чуть больше, пока не оставался торшер в дальнем углу нашего номера. Меня сводило с ума то, как ты бесстыдно мелькала раздетая в бликах жёлтого света.        Ты просила меня спеть, а я просил об этом тебя, потому что я обожал (и обожаю до сих пор) твой голос. А ты, видимо, мой.        Знаешь, курить приятнее с кем-то. И этот кто-то для меня был чертовски хорош.        Мы танцевали почти в кромешной темноте, освещённые лишь светом уличного фонаря. И только протрезвев на следующий день, мы понимали, как все глупо выглядело со стороны. Но что значило со стороны, когда я глядел тебе в глаза, а ты утыкалась мне в плечо и дышала в шею, и сторона — это лишь понятие для зависимых. Мы же с тобой были зависимы вовсе не от этого.        И это, честное слово, какая-то чёрная магия, потому что разлюбить тебя мне трудно, даже не видя так долго, что забывается имя, путается с Эмили. А ты наверняка забывала, что меня зовут Мэттью, а не Мэттьюз.        Чтобы не допустить ошибку ты говорила просто Мэтти.        А я допускаю ошибки чаще, чем дышу. И поэтому мы спали даже когда у тебя был парень, тот, кто сыграет свою роль гораздо лучше, чем я. Я ведь чертовски непостоянен.        Ты сама так говорила.        И я соглашался, вспомнив, как отказывался от объятий и просто засыпал. Но я всё равно просыпался под твоей рукой. Ведь ты выучила наизусть, что по утрам мне нужно было только тепло, особенно под струёй сильного сквозняка.        Мы создавали, ломали, собирали и рушили друг друга снова. Ведь в итоге всё равно окажемся мертвы. Ты об этом помнила, да и я тоже. Вообще-то, именно я тебя этому и научил. Тогда ты добавляла мои наши мысли в свои тексты. И, порой, я удивлялся, как много они говорят простыми обрывками фраз, словами, многоточиями. В разы больше, чем я после первой бутылки водки, пусть и со спрайтом. Многоточия становились ни к чему. Водка тоже отходила в сторону.        Всё своё вдохновение я именовал тобой, записывал по паре фраз на обрывках салфеток, хватал ещё пару из твоих уст. Ты помогаешь мне творить. Ты — моё творчество.        Я писал песни о тебе, отвлекаясь на другие мысли, но возвращался постоянно к исходному. Писал о сексе: получалось не так грязно, как мне, возможно, хотелось, но писать о тебе, как о простом сексе — не в моих силах.        «you’re all I need» — звучало в песне, оба мы видели перед глазами скудный свет торшера и узоры скомканной одежды возле кровати. Всё в одной гамме.        Ещё много слов о тебе, но никто не понимал смысла. Кроме нас, разве что.        Забавно, что в итоге я говорю, что это всё не про «какую-то» девушку, а про то, что усмиряет гораздо эффективнее. Ты — моё творчество. Ты — моя метафора. И сам я начинаю в это слепо верить, быть может, потому что любовь прошла, дорогая. Ты простая метафора. И уж точно не «та самая», что оказывается рядом, помогает смягчить боль, помогает забыться. Ибо любить тебя очень больно. Чертовски трудно и больно, но я любил.        У меня в жизни была одна ошибка, о которой я не жалею от слова «совсем». Я любил свою ошибку, я совершал её снова и снова, пока не разбился о скалы, как холодная волна. Я люблю её, как то, что когда-то любил. Она осталась ошибкой, о которой я часто вспоминаю с грустной улыбкой на лице.        Она стала ошибкой. Самой прекрасной ошибкой в моей жизни.